«В отношениях с США для Китая наступила ситуация полной определенности»
Главный фронт войны между Китаем и США — экономический, а главное поле битвы — Европейский союз, считает известный китаист Василий Кашин.
Активизация американо-китайского противостояния, которое при Байдене может стать еще более напряженным и взрывоопасным, ставит мировую систему безопасности и торговли в совершенно новые условия. Если США будут стремиться сплотить своих союзников, чтобы выступить против Китая единым фронтом, Китай начнет массированное наступление — и дипломатическое, и экономическое, чтобы усилить свои позиции и заставить США разбрасываться ресурсами.
Разворачивается многолетний конфликт на взаимное истощение. К чему он может привести и как может изменить отношения между Китаем и Россией? Об этом «Эксперт» поговорил с Василием Кашиным, руководителем сектора международных военно-политических и экономических проблем НИУ ВШЭ.
— Можно ли говорить, что Китай уже сейчас меняет свою стратегию по отношению к США в свете действий администрации Байдена? Например, за счет выстраивания новых отношений с союзниками, новых экономических соглашений? Или пока говорить о существенных изменениях здесь преждевременно?
— Думаю, сейчас происходит ускорение изменений, которые начались уже давно. Противоречия США и Китая нарастали постепенно, на протяжении очень длительного времени. Но при Дональде Трампе в 2018 году они вырвались на поверхность. Началась торговая война, взаимные санкции и различные меры военного характера.
Когда же в США начались президентские выборы, китайцы в целом понимали, что при Джозефе Байдене коренным образом отношения измениться не могут. Но была надежда, что они хотя бы частично стабилизируются. Просто потому, что администрация Байдена, как считалось, будет более традиционной, а значит, и более комфортной. Что с ней можно использовать традиционные методы работы — например, через бизнес-лоббирование или сотрудничество по каким-то локальным сюжетам.
И когда Байден вступал в должность президента, Китай почти сразу начал давать сигналы, предлагая возобновить диалог. Как известно, 11 февраля состоялся телефонный разговор Байдена и Си Цзиньпина. И уже после него пошли очень странные, идущие вразнобой официальные заявления об итогах этих переговоров. Китайцы сказали, что два лидера согласились говорить друг с другом, а американцы писали, что Байден только и делал, что выдвигал претензии. По всей видимости, китайцы услышали только то, что хотели.
Но дальше — больше. У двух стран есть традиционный механизм консультаций «2+2». В рамках этого формата китайцы отправились на встречу с представителями США, которая переросла в полномасштабный скандал. Причем для китайцев, с учетом особенностей их политической культуры, публичные скандалы очень болезненны. Они очень их не любят. И если дело дошло до публичного скандала, значит, можно говорить о реальном повороте в отношениях.
— А что, собственно, нового произошло?
— Была надежда, что, когда Трамп уйдет, у Китая и США появится поле для дипломатической работы. Но уже сейчас совершенно ясно, что какие бы изменения в американской внутренней политике ни произошли, облегчения это не принесет. Ни через четыре года, ни через восемь. То есть для Китая наступила ситуация полной определенности.
Поэтому китайцы и заняли более жесткую позицию. Начали бить наотмашь. Например, ЕС ввел против них санкции. Они в тот же день вводят санкции против вдвое большего количества европейских предприятий и лиц. Так что, думаю, это, конечно, поворотная точка в их отношениях, после который иллюзий ни у кого не осталось.
— В этом смысле объявление о большой сделке между Китаем и Ираном, а также визит Сергея Лаврова в Китай вписываются в эту «новую определенность» Пекина?
— Разумеется, сделка с Ираном готовилась давно. Но, конечно, с оглядкой на действия Байдена, она была дипломатически и пропагандистски оформлена очень мощно. Что же касается визита Сергея Лаврова, то здесь, безусловно, эту синхронность можно зафиксировать. С одной стороны — скандал в Анкоридже, с другой — произошедшее перед этим оскорбление Байденом нашего президента и вызов в Москву российского посла в США. Все это сыграло свою роль и отразилось в программной совместной декларации по итогам дипломатической встречи.
Причем, что интересно, было сделано совместное заявление по вопросам глобального управления. И Ван И (министр иностранных дел КНР. — «Эксперт») тогда даже заявил, имея в виду Россию, что нет предела углублению нашего сотрудничества. Это существенное изменение китайской риторики в адрес Москвы. Да, мы знаем, что договор, заключенный между Россией и Китаем в 2001 году, будет просто продлен, а не модифицирован. Но ему точно будет сопутствовать мощная совместная политическая декларация.
— Если говорить об усилении конфронтации между Пекином и Вашингтоном, то до какого предела этот процесс может эскалироваться?
— Сейчас главный фронт этой войны — экономический, а главное поле битвы — это ЕС. Для США главная задача в том, чтобы втянуть Европу в эту санкционную повестку, выбить с европейского рынка китайские высокотехнологические компании, добиться от Европы резкого ужесточения норм экспортного контроля с последующим жестким ограничением китайских инвестиций в европейский сектор высоких технологий. Если это произойдет, то будет иметь глубочайшие последствия, поскольку ЕС — это главный торговый партнер КНР.
Нужно понимать, что после того, как произошло закручивание гаек с США, ЕС для Китая — главный источник современных технологий и управленческого опыта. Именно в Европе находится значительная научная кооперация и существенная индустриальная кооперация. Китай ведет здесь работу давно. Он относительно неплохо понимает все особенности и институциональные слабости ЕС и пытается их использовать для усиления своего влияния.
Но параллельно, думаю, подобная игра будет идти вокруг Японии и Южной Кореи. Хотя с этими странами ситуация выглядит несколько иначе. Во-первых, это отдельные государства с единой внешней политикой. Во-вторых, они сами более продуманно ведут линию и понимают, что не в их интересах оказаться застигнутыми этой бурей. Поэтому они будут очень тонко маневрировать между Пекином и Вашингтоном.
Вместе с тем китайцы попытаются усилить сотрудничество с Ираном и будут поддерживать такие страны, как, например, Венесуэла. Для них эти направления важны потому, что позволяют растаскивать американские ресурсы по разным направлениям, ослабляя США и не допуская того, чтобы они сосредоточились на одном Китае. Но в целом глобальные линии наступления повсюду становятся все более активными и напряженными.
— Существует мнение, что в перспективе в противостоянии Китая и США возможно формирование даже не двух миросистем, а двух технологических экосистем, друг с другом никак не связанных. Насколько такая перспектива кажется вам релевантной?
— Такая дискуссия действительно ведется. Дискуссия о декаплинге, то есть о разъединении Китая и США и формировании двух изолированных политико-экономических систем. Но здесь есть один ключевой фактор — это фактор времени. Конечно, тенденция в этом направлении наблюдается. Однако сложность современных технологических цепочек, их взаимосвязанность таковы, что чисто технически на это разъединение уйдут долгие годы, больше десятилетия.
Нужно понимать, что Китай — это, помимо всего прочего, страна, где сложилась самая большая и мощная система в мире по подготовке людей «синеворотничковых» специальностей. Такого пула квалифицированных промышленных рабочих вы нигде в мире не найдете. И когда вы уходите в другую развивающуюся страну, вам нужно сразу закладывать еще и время на подготовку кадров. А этот процесс, как вы понимаете, ни за какие деньги ускорить нельзя. Так что разъединение, если оно и будет, то очень постепенное. А значит, довольно долго оно будет и обратимым.
— Если говорить о России, не кажется ли вам перспективным с точки зрения развития наших отношений с Китаем формирование некоего общего антисанкционного формата? Альтернативного тому, который существует на Западе?
— На самом деле мы уже двигаемся в этом направлении. Москва после 2014 года такое взаимодействие с Пекином пыталась продвигать, но процесс шел медленно. Пока китайцы сами на себе не почувствовали мощнейшее давление со стороны США. По сути, самый сильный сдвиг в этом направлении случился в 2020 году, когда Трамп начал выдвигать прямые обвинения в адрес китайцев о том, что именно они виновны в пандемии. И пошел целый вал санкций, которые уже не ограничивались Huawei и отдельными структурами. Сотни компаний, относящихся ко всем отраслям китайской экономики, попали под ограничения. Сейчас их уже, возможно, больше, чем российских подсанкционных компаний.
И в этот момент Пекин стал постепенно менять свою политику по отношению к Москве. Потому что раньше была какая-нибудь китайская контора, которая, скажем, работала на американском или на европейском рынке и, в принципе, легко могла себе позволить пожертвовать российским направлением. Теперь же ей нужно думать о жизни в новых условиях. И в этих условиях российский рынок становится перспективным.
— Просто мне кажется, что такая единая и свободная от санкций платформа — это прекрасная возможность для дальнейшего углубления отношений, потому что она, с одной стороны, ни к чему серьезному не обязывает, а с другой — касается общих интересов и в ее рамках можно сделать следующие шаги, например в области коллективной безопасности.
— На самом деле в перспективе она приведет к сильному углублению взаимных обязательств. Потому что, если у нас возникнут совместные производственные цепочки и мы переориентируемся на общих поставщиков, разорвать такие связи будет очень сложно. То есть обмен активами, тесное сотрудничество — все это может довольно сильно объединить Китай и Россию. И такой сценарий исключать нельзя.
— При этом мне доводилось слышать, что Новый Шелковый путь ставится все более неэффективным проектом — и с точки зрения объема грузоперевозок, и с точки зрения участвующих государств. Однако исходя из того, что вы сказали выше, его значимость тоже становится еще более важной.
— То, что «Пояс и Путь» стал неэффективным проектом — это миф. Он обозначен в опубликованном плане новой китайской пятилетки, а это значит, что его, несомненно, будут развивать. Причем сейчас делается особый акцент на то, что этот проект будет полностью прозрачен для всех участников. Что китайская сторона гарантирует: социальным и экологическим аспектам регионов будет оказано должное внимание.
— В перспективе подключение к нему других стран возможно? Средней Азии, например, или того же Ирана?
— Эти страны уже участвуют в инициативе «Пояса и Пути». Средняя Азия — одно из важных направлений этой инициативы. Но если говорить о ее транзитном потенциале, то он носит скорее вспомогательный характер по отношению к транспортным потокам, идущим через Россию. И, думаю, так оно и будет развиваться дальше. Нужно только расшить узкие места. Главным образом это дорожная сеть Польши. Но поляки просто по политическим причинам не хотят ничего с этим делать.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl