Первая технологическая война
От исхода торгового и технологического противостояния КНР и США зависит, удастся ли Китаю вернуть себе статус самой мощной цивилизации мира
На саммите НАТО, состоявшемся 3 декабря, президент США Дональд Трамп назвал «технологическую угрозу со стороны Китая» одной из важнейших угроз для Запада. Когда историки будущего поспорят о дате начала Первой технологической войны, кто-то вспомнит еще более ранние события, например 22 марта 2018 года — в этот день Трамп подписал меморандум «О борьбе с экономической агрессией Китая». Вспомнят и последовательные ограничения импорта и инвестиций из Китая, а также запуск Вашингтоном расследований кражи интеллектуальной собственности.
Китай от своих амбиций не отказывается. В прошлом году лидер страны Си Цзиньпин объявил, что страна должна стать «хозяином собственных технологий», а к 2050 году — «одной из ведущих инновационных стран и великой технологической державой». Джордж Сорос в этом году назвал Си Цзиньпина, апологета политики экономических реформ и открытости, «самым большим оппонентом» демократии в мире, который намерен использовать искусственный интеллект для контроля над своими гражданами и распространить эту практику на соседние страны. А в обнародованном в прошлом месяце докладе Национальной комиссии США по вопросам экономики и безопасности делается вывод: «Усиление [китайским руководством] роли государства в инновациях создает устойчивую угрозу глобальной экономической конкурентоспособности и национальной безопасности США».
Китайская мечта
Определяющая социально-политический курс Китая идея, которую сегодня сокращенно называют «китайской мечтой» (zhongguo meng — 中国梦), была сформулирована Си Цзиньпином сразу после его прихода на пост лидера в ноябре 2012 года. Есть все основания утверждать, что в реализации «китайской мечты» страна продвинулась. Взять хотя бы количественный скачок: за 70 лет существования КНР среднедушевой доход ее населения увеличился ровно в 70 раз, притом свыше 90% этого роста пришлось на 40 реформенных лет. Вернув в 1997 году Гонконг, став второй экономикой мира, отправив своих космонавтов в космос, Китай с лихвой расквитался за XIX век — «век унижения и позора». Но настоящий исторический реванш Пекин еще только готовит: Китай пока не вернул себе статус самой мощной и развитой цивилизации мира, как было вплоть до XVIII века. Именно эту коннотацию «китайской мечты» подразумевает председатель Си.
Согласно принятому в ноябре 2017 года долгосрочному плану развития Китая на период с 2020 по 2050 год, на первом этапе (2020–2035) будут завершены построение общества среднего достатка и социалистическая модернизация при значительном возрастании экономической и научно-технической мощи страны, что позволит Китаю достичь уровня стран — лидеров инновационного типа. Попутно решаются другие задачи в разных сферах, от культуры до экологии, что позволит в основном выполнить задачу создания «прекрасного Китая». Итогом же второго этапа (к 2050 году) китайские лидеры видят превращение Китая в «богатую и могущественную, демократическую и цивилизованную, гармоничную и прекрасную модернизированную социалистическую державу».
Просвещенный авторитаризм на инновационном пути
При этом созданную ими модель высококонкурентного просвещенного авторитаризма нынешние руководители КНР пытаются укрепить именно через инновационный путь развития. Слабую способность к инновациям Си Цзиньпин в своем закрытом выступлении в Центральной партшколе в январе 2016 года назвал ахиллесовой пятой экономики Китая. Опубликованная много позднее (полностью — в мае 2019-го), эта речь стала фактически первым публичным признанием высшим руководством Китая того, что экономика КНР остается структурно раздутой и хрупкой.
Более того, Си Цзиньпин поразил однопартийцев — сначала в узких аудиториях, а позже на XIX съезде КПК в ноябре 2017 года — своим заявлением, что без инноваций у второй экономики мира будущего нет. Си добился включения в резолюцию съезда крайне амбициозной задачи — форсировать создание «государства инновационного типа», в котором «инновации являются наипервейшей движущей силой, ведущей за собой все развитие, а также стратегической опорой для создания модернизированной системы экономики».
Убеждая партию в необходимости перевода страны на инновационный путь развития (и одновременно нейтрализуя соперников в лице идеологических консерваторов и «нефтяников» в высших эшелонах власти), Си Цзиньпин последовательно ставил модернизационные задачи. В прошлом году, выступая на собрании членов Академии наук и Инженерной академии Китая, он призвал превратить страну в «мировую научную державу новой эпохи». Этой весной Си в ходе инспекционной поездки на электростанцию «Санься» («Три ущелья») поставил задачу «усилить потенциал Китая в области самостоятельных инноваций», «освоить в опоре на собственные силы базовые технологии разработки высокотехнологичного оборудования». Место для подобного заявления лидер КНР выбрал не случайно: «Санься» — крупнейшая в мире электростанция, но все 32 ее гидроагрегата произведены компаниями Евросоюза и США.
По словам китайского лидера, новый импульс качественного экономического роста страны обеспечит искусственный интеллект: «Китай остро нуждается в технологических инновациях, поскольку экономика страны переходит от фазы быстрого роста к качественному развитию — ключевому этапу смены модели экономического роста, улучшения структуры экономики и стимулирования новых драйверов роста». В этом году Си призвал ускорить развитие технологии блокчейн. В частности, с помощью блокчейна китайское руководство намерено минимизировать масштабы теневых криптовалютных операций с применением биткойна (они широко применяются частными предпринимателями при экспорте-импорте товаров) и тем самым увеличить собираемость налогов, повысить уровень доверия в национальной экономике, наконец, подойти к созданию давно задуманной Пекином всекитайской «системы социального кредита». Далее Китай планирует внедрить цифровую валюту и отказаться от использования доллара во внешнеторговых операциях.
Отставание еще велико
Пока среди десяти крупнейших по размерам ежегодного дохода (по версии журнала Fortune) компаний Китая нет ни одной высокотехнологической. Пугающая Вашингтон Huawei занимает в этом рейтинге лишь 15-е место. Нет ее пока и в десятке крупнейших экспортеров КНР. Для сравнения: в десятке ведущих компаний США высокотехнологических — половина, столько же их и среди крупнейших экспортеров.
Правда, Huawei уже начала производить смартфоны без использования чипов американского происхождения (перейдя на продукцию японской Murata). Отказалась она и от покупки модулей WiFi и Bluetooth у американской Broadcom, начав использовать собственные компоненты, разработку которых резко активизировала.
Пока в этом деле китайскому гиганту помогает тайваньская TSMC, но это явно до поры до времени. Ведь всем ясно, что, как только прозвучит команда из Вашингтона, Тайвань сразу же «возьмет под козырек». Тем более это может случиться после того, как Вашингтон 3 декабря на саммите НАТО в Лондоне призвал союзников не сотрудничать с Huawei и не приобретать у нее технологии и аппаратуру 5G. Китаю не остается ничего иного, кроме как приступить к реализации масштабных программ, призванных избавить отечественный хайтек от внешней зависимости.
Еще десять лет назад, отмечают эксперты в Американо-китайском деловом совете (U. S.–China Business Council), в Вашингтоне не испытывали особых волнений по поводу того, что Китай резко сократит технологическое отставание от США: тогда оно измерялось примерно тремя десятилетиями. Однако с тех пор этот разрыв сократился почти десятикратно и составляет сегодня в среднем три–пять лет. Но Пекин такие наблюдения вовсе не успокаивают. Китайским производителям нужны огромные массы платежеспособных потребителей, и в этом смысле их интересует не только и не столько импортозамещение, сколько выживаемость своей продукции на самых емких рынках — в США и Европе.
Авторитетный китайский журнал «Цие цзинцзи» (№ 7 за 2019 год) подробно проанализировал структурные проблемы экспорта китайских высокотехнологичных товаров на американский рынок. Сопоставив данные за период с 1996 по 2016 год, авторы пришли к выводу, что конкурентоспособность китайского экспорта за этот период последовательно снижалась, в то время как негативное воздействие структурного порядка возрастало. В целом же размеры китайского высокотехнологического экспорта в США зависят главным образом от колебаний спроса внутреннего американского рынка на импорт таких товаров. Более того, «номенклатура товаров, экспортируемых Китаем, недостаточно велика, чтобы поспевать за сегментами внутреннего спроса в США, которые растут наиболее быстрыми темпами; конкурентоспособность китайского высокотехнологического экспорта в целом недостаточно высока, и лишь по отдельным позициям она [за рассматриваемый период] значительно улучшилась».
Да, Китай стал мировым лидером по объемам торговли продукцией высоких технологий. Однако, согласно китайским же исследованиям, свыше 60% китайского высокотехнологического экспорта генерируется предприятиями с иностранным капиталом. И еще: если по объемам китайский высокотехнологический экспорт превосходит японский, то по соотношению цены и качества отдельные виды китайской продукции отстают от японских, иногда на несколько порядков.
«Цие цзинцзи» видит основной путь повышения конкурентоспособности китайского высокотехнологического экспорта в привлечении талантов, совершенствовании системы комплектования компаниями команд талантливых кадров, повышении качества их подготовки, выработке креативности, нацеленности на новаторство.
Программы преодоления отставания
В «Среднесрочной национальной программе развития науки и технологий (2006–2020 гг.)» сформулирована задача овладеть 402 «основными технологиями» — от беспилотных автомобилей и искусственного интеллекта до интегральных микросхем и сверхмощных компьютеров. И под все 402 задачи мобилизованы финансовые и человеческие ресурсы. Конечная цель — превратить страну в такое же государство-новатор, каковым стали в Азии Япония, Сингапур, Южная Корея, Тайвань.
В Пекине сегодня понимают, что теперь никакие «кражи технологических секретов», никакой «добрый дядя Сэм» (друживший с Пекином в 1980-е годы на основе противостояния с СССР) теперь не помогут Китаю превратиться в технологического лидера мира, более того, американцы, скорее всего, будут этому всячески препятствовать.
В контексте реализации указанных программ правительство КНР начало воплощать в жизнь трехэтапный план превращения страны в мирового лидера в области искусственного интеллекта (ИИ) к 2030 году, причем эффект от использования ИИ должен принести 26-процентный прирост национального ВВП. С этой целью правительство Шанхая приступило недавно к созданию специального фонда для поддержки проектов в сфере технологий с использованием искусственного интеллекта в размере 100 млрд юаней (около 14,6 млрд долларов).
В ноябре в Шанхае был создан еще один финансовый институт — Национальный инвестиционный фонд содействия трансформации и подъема производственной промышленности, аккумулировавший 147,2 млрд юаней (21 млрд долларов). Новая структура будет инвестировать — причем во все цепочки создания добавленной стоимости — в новые материалы, информационные технологии нового поколения, а также в энергетическое оборудование. Помогать будут как уже состоявшимся компаниям, так и стартапам, так что фонд вполне может сотрудничать с российскими партнерами.
Пять лет назад Китай создал государственный фонд поддержки полупроводниковой промышленности China National Integrated Circuit Industry Investment Fund (так называемый Большой фонд), который в ходе второго раунда инвестиций минувшим летом привлек 204 млрд юаней (29 млрд долларов). Главная задача фонда — инвестирование программ, направленных на снижение зависимости от импорта через создание собственной цепочки поставок полупроводников, необходимых для производства интегральных микросхем. Очевидно, Пекин тем самым попытается догнать признанных мировых лидеров полупроводниковой отрасли — Intel, Samsung Electronics и тайваньскую TSMC.
В отличие от последних Китай вкладывает в тот же Большой фонд в основном не корпоративные, а государственные деньги, и это дает Вашингтону формальное право упрекать Пекин в недобросовестных методах конкуренции. Но ведь китайское государство сегодня, по сути, пытается делать то же самое, что делал в середине прошлого века Пентагон, создавший сразу после запуска Советским Союзом первого спутника Управление перспективных исследовательских проектов (DARPA — Defense Advanced Research Projects Agency), ставшее крупнейшим спонсором передовых научных разработок, на которые у частных компаний в условиях рыночной конкуренции денег попросту не было или сильно не хватало. При этом индустриальный сектор КНР оснащен современным оборудованием, позволяющим внедрять и эффективно применять как заимствованные технологии, так и те, которые будут созданы в собственных лабораториях.
Как Китай догоняет передовой мир
Может ли политическая система, ставящая контроль выше свободы, закрывающая своим гражданам доступ к мировому интернету, генерировать инновации такого качества и объемов, которые позволят стране стать мировым лидером в этой области? Сможет ли экономика Китая стать по-настоящему инновационной?
Эксперты американского Фонда информации по технологиям и инновациям (Information Technology & Innovation Foundation) Роберт Д. Аткинсон и Калеб Фут считают ответ на этот вопрос критически важным для западного мира: «Если Китай остается всего лишь копировальной машиной, тогда риск для развитых экономик ограничен. Однако если Китай станет больше похож на азиатских “тигров”, быстро превратившихся в свое время из копировальных машин в новаторов, тогда риск серьезен».
Задача перехода Поднебесной из категории «быстро догоняющих» в разряд «глобальных лидеров» остается в высшей степени сложной, и китайцы прекрасно видят, сколь ощутимо пока оставание КНР от развитых стран в таких, например, сферах, как биотехнологии и полупроводники. Тем не менее огромный рынок и в целом благоприятные условия для иностранного капитала подталкивают глобальных инвесторов вкладывать все больше средств в инновационный сектор КНР. Именно благодаря иностранным инвестициям Китай по степени развития интернета вышел сейчас на второе место после США. В 2018 году в китайскую экосистему стартапов было вложено 29,4% мирового венчурного капитала.
Обладая на сегодня восемнадцатью (из числа ста крупнейших кластеров мира) научно-техническими кластерами, Китай уступает по этому показателю лишь США. При этом кластеры Шэньчжэнь— Гонконг и Пекин занимают в «кластерном» рейтинге мира соответственно второе и четвертое места.
Четверть общемировых расходов на НИОКР уже приходится на Китай, в то время как в 1996 году этот показатель был равен лишь 2,6%, в десять раз меньше. 44% всех заявок на патенты в мире регистрируются в Китае (в 1997 году — 2%). При этом большинство технологических свершений в КНР достигается не столько за счет массированных инвестиций, сколько за счет улучшения деятельности и креативности тех институтов, которые их генерируют. Китай семь лет подряд держит первенство среди стран со средним уровнем дохода по качеству инноваций.
Отметим попутно, что Китай получает заметно больше отдачи от инвестиций в инновации, нежели Россия (соответственно, 12-е и 72-е места в Global Innovation Index 2019). По показателям Global Innovation Index 2019 КНР уже обошла Японию, Францию, Канаду, Норвегию. Кстати, наша страна в этом рейтинге остается в последние годы на 46-м место (37,62 балла), а его лидером уже не первый год является Швейцария (67,24 балла). Заметно подтянулся Китай к развитым странам и по объемам финансирования инноваций: 26-е место (в 2018 году — 27-е, в 2017-м — 31-е). При этом по отдаче от инноваций (innovation outputs) Китай вышел в этом году на пятое место, совершив качественный скачок по сравнению с 2018 годом (десятое место). Это означает, что Китай добивается все более эффективной отдачи от вложений в инновационную деятельность. По этому показателю КНР входит в группу эффективных стран вместе с Нидерландами, США, Швецией, Израилем, Германией и Финляндией, опережая Чехию и Сингапур. Для сравнения: Россия по показателю финансирования инноваций в 2019 году занимает 41-е место, а по эффективности инноваций — 59-е. Не все эксперты, правда, верят в приведенные цифры, ведь известно, что в Китае чиновников повышают в том числе за красивые статданные, так что это обстоятельство вполне может влиять и на данные международных рейтингов.
Новаторы против конфуцианцев
Китайцев сильно смущает, что до сих пор ни один их соотечественник не был удостоен Нобелевской премии в области точных и естественных наук. Причины этого усматривают в иероглифической культуре и все еще базирующейся на конфуцианской культуре системе образования, которая нацелена на заучивание готовых формул и решений, не предполагая дискуссий и споров. Так об особенностях мышления китайцев рассказывает Юрий Иляхин, китаевед, автор книги «Китай кусочками»: «Моя жена, профессиональный дирижер, готовила выступление китайского детского симфонического оркестра на открытии Российского культурного центра в Пекине. Приехала в китайскую музыкальную школу прослушать, проверить подготовку. Ноты “Подмосковных вечеров” оказались с ошибками, дети так по ним и играли, фальшиво. Она исправила ошибки. Но китайские педагоги сказали: “Нет, будем играть так, как у нас напечатано. Видите: стоит красная печать! Это одобрено, мы не имеем права ничего исправлять”».
В китайской блогосфере активно критикуют китайские вузы. «С развитием науки и техники интернет стал популярным, а информационные каналы разнообразными, однако некоторые ведущие специалисты и менеджеры в области образования мыслят как в эпоху Конфуция, который жил 2600 лет назад! — пишут китайские интернетпользователи. — Хотя некоторые мысли Конфуция все еще имеют какое-то практическое значение, они не могут заменить современное научное мышление. Необходимо развивать научные таланты с духом новаторства, а не рабов!»
В американских колледжах за минувшие сорок лет с начала реформ в Китае отучилось порядка двух миллионов китайцев, при этом их число многократно возросло именно в последние годы: если в 2008–2009-м китайских студентов в США насчитывалось 98,2 тыс. человек, то в 2018–2019-м их стало уже 369,5 тыс., причем в отличие от 1990-х и 2000-х большая часть выпускников возвращаются на родину. По мнению китаеведа Алексея Воскресенского, нынешних руководителей КНР не сильно интересует «то, что появляется в природе само», они «максимально переняли у США методы привлечения талантливых людей и поощрения их работы», вот почему «молодые специалисты, прежде всего китайцы, которые получили образование в высококлассных зарубежных университетах и опыт в иностранных фирмах, едут работать в Китай».
Согласно спущенному сверху «государственному заданию», лидеры среди вузов Китая в сфере технических и естественных наук — Университет Цинхуа и Пекинский университет — должны собирать таланты по всей стране и готовить первоклассные кадры. Но в действительности 75% поступающих туда — пекинцы и лишь 25% — уроженцы других провинций. Критики указывают, что не используется огромный потенциал талантливой молодежи всей страны. Попутно китайским вузам пеняют на то, что их вклад в создание национальных инноваций (7,5% от общего объема) многократно уступает тому, что генерируют университеты США и ведущих стран Европы и Азии.
Апологеты инновационной модели развития обращают внимание и на то, что бюджеты начальных и средних школ в отдаленных провинциальных городах КНР в десятки раз уступают бюджетам столичных школ. То есть ни о каком «эгалитарном образовании» в Китае даже речи не идет. И вообще, суммарные расходы на образование в КНР составляют менее 4% ВВП, в то время как в развитых странах этот показатель составляет в среднем порядка 7–8% ВВП.
Еще один пример: иностранный профессор обычно ведет нескольких аспирантов, в то время как китайский профессор — 50–60 и порой даже не знает в лицо своих подопечных. «О каком качестве подготовки ученых и преподавательских кадров можно говорить при такой системе образования?» — сетуют критики.
Прекрасно знают в Пекине еще об одной проблеме: доля поисковика Google (заблокирован в Китае) в мировом рынке поискового трафика превышает долю китайского поисковика Baidu почти стократно — 92,82% против 1,02%. Многие ученые, технологи и разработчики в Китае получают от администраций университетов и госкомпаний персональные коды для выхода во «внешний интернет», однако чрезмерно сжатое властями ушко выхода через Всемирную паутину к мировой кладовой знаний и компетенций — еще один тормоз движения Поднебесный к вершинам инноваций.
Изменится ли это в ближайшем будущем? Маловероятно, во всяком случае до тех пор, пока сферу интернета в КНР курирует 90-миллионная Компартия Китая, а персонально — член политбюро, глава отдела пропаганды ЦК КПК Хуан Куньмин, регулярно призывающий очищать китайский сегмент интернета от «непристойного и нелегального контента».
В подготовке статьи принимал участие Константин Батанов
Aleksandar Plavevski/EPA; ZUMA\TASS
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl