Казахстан проголосовал за мягкую либерализацию
Конституция Казахстана будет меняться уже в шестой раз, однако все прошлые редакции только усиливали централизацию власти, а теперь, напротив, ее ослабляют
Граждане Казахстана поддержали системную перезагрузку, запущенную президентом республики после январских событий. Двадцать девятого апреля Касым-Жомарт Токаев предложил провести референдум по вопросу внесения изменений в конституцию. По мнению лидера страны, референдум позволит подвести черту под пережитым кризисом и найти новые основания для общественного договора.
Уже 5 июня на избирательные участки пришло почти 77% граждан, имеющих право голоса, а предложенные поправки поддержало 68%. То есть, с учетом явки, чуть больше половины всех избирателей страны. При этом самая большая явка была на юге Казахстана, где живут наиболее традиционалистские слои населения. А в Алма-Ате, которая сильнее всего пострадала от погромов, на избирательные участки пришли только 33% горожан.
Отныне основной закон страны будет откорректирован на треть. Президент Казахстана предложил 33 поправки, направленные на либерализацию государственной системы, снижение президентских полномочий и преодоление непотизма.
Конституция государства будет меняться уже в шестой раз, но если все предыдущие редакции только усиливали централизацию власти, то теперь происходит обратное. Однако пафосная риторика власти не должна сбивать с толку: казахстанская система не будет революционизирована. Децентрализация будет осторожной. Конструкция сильной президентской республики никуда не денется — в нее лишь будут внесены механизмы, которые отчасти минимизируют неформальные возможности крупных кланов и, напротив, за счет некоторых уступок должны усилить формальные позиции государства. То есть речь идет об очень избирательной либерализации, что, конечно же, немало для такого государства, как Казахстан.
33 шага
Среди поправок, которые будут внесены в основной закон страны, в первую очередь стоит выделить жесткое ограничение сроков избрания на пост президента: не более двух раз подряд для одного лица. Будет закреплен беспартийный статус главы государства.
Появится импульс для развития многопартийности: еще весной Токаев предложил в четыре раза снизить регистрационный порог для новых партий (с 20 тыс. до 5 тыс. человек). Родственникам президента будет запрещено занимать посты в государственных и квазигосударственных структурах (удар по назарбаевскому непотизму).
Вдобавок будет окончательно десакрализована фигура первого президента страны, Нурсултана Назарбаева. Он лишится статуса елбасы («лидер нации»), личных привилегий, а его имя будет исключено из текста конституции.
Сам экс-президент эти изменения публично поддержал: «Можете не сомневаться, что поддержу и в этот раз». И добавил, что продолжит заниматься вопросами глобальной ядерной безопасности. Очевидно, Назарбаев принял новые правила игры — и это показательно, поскольку косвенно свидетельствует в пользу того, что за конституционными поправками стоит консенсус элит. Тех самых, которые еще недавно были завязаны лично на Назарбаева.
Поправки позволят очень мягко перераспределить полномочия между главой государства и парламентом. В сенате президентская квота будет ограничена десятью депутатами, а сама верхняя палата парламента получит право согласовывать кандидатуры председателей Конституционного совета и Высшего судебного совета, вносимые президентом.
Нижняя палата парламента приобретет полномочия контроля в сфере бюджета: Счетный комитет будет преобразован в Высшую аудиторскую палату и будет обязан отчитываться перед Мажилисом. Это, собственно, пас федеральной политической элите и большому капиталу.
Кроме того, парламентские выборы, как федеральные, так и региональные, будут проводиться по смешанной системе: часть депутатов станет избираться по мажоритарной системе, а остальные — по пропорциональной. В случае же неудовлетворительной работы избранный депутат теперь может быть отозван и лишен мандата.
Более конкурентной станет и процедура избрания акимов (глав) городов и областей. Раньше президент фактически мог назначать их самостоятельно. Теперь он должен будет выдвигать как минимум двух кандидатов, оставляя окончательное решение для тайного голосования местным представительным органам, маслихатам. Это уже пас элите региональной.
Наконец, в пакете поправок есть несколько изменений, касающихся правовой системы. В Казахстане будет воссоздан Конституционный суд, состоящий из 11 судей: шестеро будут назначаться парламентом, четверо — президентом, а председатель — согласовываться сенатом. В Конституционный суд смогут обращаться граждане, чего они были лишены с 1995 года: тогда вместо Конституционного суда появился Конституционный совет, на решение которого президент мог внести возражение. Будут также конституционно закреплены отмена смертной казни (мораторий на нее действует с 2004 года) и независимый статус уполномоченного по правам человека. Здесь уже просматривается реверанс городскому классу.
Итак, государственную и политическую систему Казахстана не ожидает радикальная перекройка, но направление ее развития будет скорректировано. Казахстан останется президентской республикой, но эта модель будет сбалансирована за счет расширения полномочий законодательной ветви власти и более конкурентной модели рекрутинга элит, застрахованной (хотя бы на бумаге) от теневых притязаний кланов. По крайней мере, именно такой видится задумка реформаторов.
Чуть менее президентская республика
То, куда собирается двигаться Казахстан, на первый взгляд выглядит беспрецедентно — если вспомнить, к какому региону культурно и территориально он принадлежит. Даже запущенный Шавкатом Мирзиёевым процесс либерализации Узбекистана несопоставим по своему масштабу с тем, за что проголосовал Казахстан.
Начиная с 2016 года в Узбекистане смягчили меры государственного контроля над экономикой, попробовали наладить диалог с обществом, стали более снисходительными к СМИ и менее снисходительными к силовикам. Однако ключевые командные высоты в государстве по-прежнему контролируются президентом.
Остальные государства, окружающие Казахстан, даже близко не подходили к подобным решениям. Единственное, но весьма красноречивое исключение — постсоветский Кыргызстан: тот с самого начала избрал путь всесторонней либерализации и демократизации, однако, не сумев добиться значимых экономических результатов, столкнулся с чередой потрясений.
Не слишком ли рискует Токаев, ратуя, по крайней мере на словах, за реальную многопартийность, волеизъявление народа и отрытую публичную сферу? Тем более что Казахстан, наряду с Кыргызстаном и Монголией, является страной с глубокими кочевыми традициями, его гражданам не свойственны особая любовь к государственному порядку и почтение перед авторитетом. Отсюда такая легкость на (протестный) подъем и эффективная горизонтальная кооперация.
Однако Андрей Казанцев, главный научный сотрудник Института международных исследований МГИМО, профессор НИУ ВШЭ, считает, что казахстанский случай уникален сразу во многих отношениях. Причем не только в масштабе Центральной Азии, но и на всем постсоветском пространстве.
«В Казахстане сложилась более или менее эффективная система госуправления и более или менее эффективная экономика, хоть и с сырьевой ориентацией, на которой вырос довольно значительный и сравнительно образованный городской класс. Кроме того, политические элиты страны за многие годы научились друг с другом договариваться и держать слово, в отличие от киргизских», — рассказывает эксперт.
В этом смысле задумка Токаева с конституционными преобразованиями, по словам Андрея Казанцева, станет понятна, если вспомнить, что именно маргинальные исламистские силы несли главную угрозу во время январских беспорядков. «Президент хочет опереться не только на силовиков, но и на тех, кому есть что терять, то есть на городской класс. Именно он, как думает президент, может стать гарантом того, что страна не сползет в радикальный ислам», — заключает Казанцев.
Более того, поправки в конституцию на уровне содержания предполагают довольно аккуратные, даже осторожные шаги, считает Султан Акимбеков, директор Института азиатских исследований. «Конечно, эти поправки должны улучшить уровень управляемости, но их нельзя назвать радикальными. Они будут вводиться медленно и поэтапно, чтобы система не пошла вразнос», — уверен эксперт.
К примеру, многие оценивают возвращение мажоритарной системы как достаточно сильный шаг. Но мажоритарных округов в Казахстане не так уж много — примерно 30% от общего количества. «Это 30 мест в парламенте на весь Казахстан, то есть на 17 областей и три города республиканского подчинения», — напоминает Султан Акимбеков.
Все основы прежней суперпрезидентской республики сохраняются. У лидера страны как были большие полномочия в формировании правительства, так и останутся. Точно так же он сможет ветировать законы, распускать парламент. А передача последнему некоторых полномочий выглядят пока косметически, особенно с учетом того, что даже оппозиционные партии в нынешнем Мажилисе во многом фиктивны.
Однако, как считает Аскар Нурша, ведущий эксперт Института мировой экономики и политики (ИМЭП) при Фонде Первого Президента Республики Казахстан, современный Казахстан не может развиваться иначе.
«“Выученная беспомощность” — этот термин лучше всего описывает то, чем стала наша политическая система. Сейчас мы будем обкатывать новую политическую систему в рамках этой конституционной редакции, а затем сделаем еще один шаг вперед, но контролируемо, не ослабляя центральную власть», — заключает Аскар Нурша.
Геополитическая неопределенность
Очевидно, что ход реформ Токаева будет определяться и геополитической обстановкой. С начала российской специальной военной операции на Украине Казахстан занял уклончивую позицию.
Казалось бы, во время недавнего визита главы МИД Казахстана Мухтара Тлеуберди в Москву было сказано немало слов о «стратегическом партнерстве» соседних стран, прочном фундаменте дружбы и «взаимном доверии». А Токаев, который посетил Россию 17 мая, чтобы принять участие в юбилейном саммите ОДКБ, после визита поручил «провести инвентаризацию нерешенных вопросов двустороннего взаимодействия».
Однако российский бизнес за этими словами не увидел ничего, кроме риторики. Очень многие игроки жалуются на то, как чиновники Казахстана под влиянием антироссийских санкций вставляют палки в колеса и сознательно тормозят коммуникацию. Россияне сталкиваются с огромными трудностями, даже когда хотят открыть банковский счет или оформить ИИН для иностранцев. А недавно пришла новость о том, что Фонд национального состояния «Самрук-Казына» из-за санкций отказался привлекать финансирование в рублях.
Резоны этой уклончивости Нур-Султана понятны: республика оказалась в очень уязвимом положении. С одной стороны, Казахстан боится вторичных санкций, поскольку его бизнес и промышленность сильно завязаны на западный капитал. Показательный пример — национальная авиакомпания Казахстана Air Astana, 49% активов которой принадлежат британской оборонной компании BAE Systems plc: с 11 марта по понятным причинам она была вынуждена приостановить полеты в Россию.
С другой стороны, Казахстан не может игнорировать и глубокую экономическую интеграцию с Россией. Не говоря уже о том, что основная часть нефти, которую Казахстан поставляет в Европу, идет через территорию России. Инфраструктура Каспийского трубопроводного консорциума проходит через Новороссийск и далее через Черное море. С учетом военных действий это только повышает уязвимость экономики страны, которая и без того живет с двузначной инфляцией (по итогам апреля — 13,2%).
«Казахстан за последние годы столкнулся с целым каскадом внешних шоков. Коронавирус, конфликт в Афганистане, усиление противостояния между Китаем и США, январские погромы. А теперь к этому прибавился еще и кризис в западном регионе постсоветского пространства. К этому очень непросто приспособиться», — замечает Андрей Казанцев.
Казахстанская внутренняя и внешняя политика оказалась в периоде долгой и болезненной трансформации. Поэтому государство будет отходить от этих шоков медленно и постепенно.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl