Как присяжные возвращают суду интригу
За несколько лет реформа суда присяжных тонизировала российский суд, вскрыла его недостатки и показала путь к реальной либерализации всей системы правосудия
Скромные на первый взгляд результаты реформы российского суда присяжных, которая прошла в 2018 году, вызвали на редкость положительную реакцию в юридическом сообществе. Как только присяжным позволили рассматривать дела не только в областных, но и в районных судах, а также впервые за многие годы расширили (а не сократили) их юрисдикцию, судебная система испытала на себе эффект шоковой терапии.
В первую очередь мы увидели беспрецедентный для новой России рост оправдательных вердиктов. Шанс быть оправданным в российском суде присяжных по итогам двух дет его работы в сто раз выше, чем в судах общей юрисдикции. В среднем выборные коллегии оправдывают от двух третей до трех четвертей обвиняемых.
Для сравнения: в судах общей юрисдикции в первом полугодии 2019-го из всего числа подсудимых судьи оправдали 0,12% в делах публичного обвинения, а в отношении 0,05% обвиняемых дела были прекращены по реабилитирующим основаниям. Поэтому даже такое умеренное число оправдательных вердиктов в суде присяжных на фоне того, что происходит в обычных судах, тянет на настоящую революцию.
Соотношение оправдательных и обвинительных решений с участием коллегии присяжных
Подобный «оправдательный уклон» предсказуемо подхлестнул и количество ходатайств о слушании дел в суде с участием присяжных заседателей. По информации Судебного департамента при Верховном суде РФ, в 2017 году было зафиксировано 565 таких запросов, в 2018-м — 718, за первое полугодие 2019 года в суды поступило 350 ходатайств. В дальнейшем число новых обращений, по мнению экспертов, будет только расти, ведь для многих такое ходатайство — последняя надежда на то, что твое дело будет обсуждаться на действительно состязательной основе, а значит, есть и реальные шансы защититься.
В итоге достигнутые результаты, по-видимому, были расценены удовлетворительно. В декабре минувшего года вице-президент Федеральной палаты адвокатов Генри Резник на заседании Совета по правам человека при президенте РФ (СПЧ) предложил Владимиру Путину выступить с инициативой о еще большем расширении компетенции суда присяжных. И уже в январе текущего года президент поручил Верховному суду «рассмотреть вопросы о расширении составов преступлений, дела о которых подсудны суду с участием присяжных заседателей». Срок исполнения поручения — 1 июня 2020 года.
Посыпались самые разные инициативы. Так, Верховный суд предлагает допустить присяжных до экономических дел, за исключением тех, которые могут составлять государственную тайну, а также до отдельных категорий гражданских и административных дел. Обсуждается возможность возвращения в юрисдикцию суда присяжных половых (против половой неприкосновенности и половой свободы личности) и должностных преступлений. Вносятся предложения по урегулированию самого процесса судопроизводства.
Возникли и прения. Вокруг того, как правильно наладить функционирование суда присяжных — например, решить нередко низкую явку выбранных в коллегию кандидатов. Стоит ли априори неквалифицированных присяжных допускать до рассмотрения часто запутанных и сложно сплетенных экономических дел. Нужно ли сокращать вопросный лист для присяжных до одного вопроса о виновности подсудимого.
Однако общий настрой дискуссии остался оптимистическим. Так или иначе, но суд присяжных — самый действенный инструмент для реальной либерализации всей судебной системы. И расширение юрисдикции этого института, по сути, приводит к тому, что привычные для всех акторов судопроизводства правила игры начинают меняться. К суду возвращается доверие, а система приобретает гибкость, которая стимулирует качественные изменения внутри всей системы правосудия.
Динамика дел, расмотренных судами с участием присяжных
Скачки и откаты
Судьба российского «народного суда» была тернистой и путаной. Несмотря на то что суд присяжных был восстановлен фактически накануне развала СССР, активизация его деятельности пришлась лишь на восемь-десять лет всей истории постсоветской России. И встраивался этот институт в систему правосудия медленно, с периодическими отскоками и пертурбациями.
С 1993 года суды присяжных начали действовать в тестовом режиме лишь в девяти регионах страны. Результаты сочли положительными, и после того как в 2003 году в силу вступило новое уголовно-процессуальное законодательство, суды присяжных были введены по всей стране (за исключением Чечни, где они появились только в 2010-м). Однако параллельно наметилась и негативная тенденция: год за годом из ведения «народного суда» постепенно изымались дела по все новым и новым статьям Уголовного кодекса. К началу 2000-х их общее количество сократилось наполовину.
Тем не менее суды присяжных способствовали увеличению состязательности в российском правосудии. Резко возросло качество предварительного расследования; в законе появилось право прокурора отказаться от обвинения на стадии судебного разбирательства; общие сроки рассмотрения дел значительно сократились. Пик деятельности суда присяжных, согласно исследованию «Суды присяжных в официальной статистике» за 2020 год под авторством Екатерины Ходжаевой, научного сотрудника Института проблем правоприменения, пришелся на 2010 и 2011 годы: за этот период ими было рассмотрено 1595 и 1548 дел соответственно. И хотя в большинстве случаев подсудимые получили обвинительные вердикты (от 62 до 82%), шанс быть оправданным здесь все равно был выше, чем в профессиональном суде.
Однако, несмотря на явные положительные результаты, в 2013 году краткий период расцвета суда присяжных в России прервался. Тогда из ведения присяжных были изъяты дела о взяточничестве, преступления против правосудия, транспортные и половые преступления. Эти поправки до минимума сократили юрисдикцию коллегий присяжных, что привело к двукратному сокращение ежегодного числа дел и трехкратному уменьшению числа подсудимых, ходатайствующих о рассмотрении дела с участием присяжных.
Последовавшая деградация всего института была приостановлена лишь в 2018 году реформой, которую инициировал президент и поддержал Верховный суд. Очередные поправки в законодательство позволили судам присяжных рассматривать дела об убийстве, причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшему по неосторожности смерть, а также более экзотические составы преступлений: геноцид, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов, государственного или общественного деятеля и лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование.
Вместе с тем было принято решение сократить число коллегий: на областном уровне — с двенадцати до восьми, на районном — до шести. Такая оптимизация объяснялась тем, что судопроизводство с участием коллегии присяжных — процедура крайне затратная. Государству нужно не только покрывать все транспортные и командировочные расходы, но и оплачивать труд присяжного. Так, в 2018 году Судебному департаменту было выделено почти шесть с половиной миллионов рублей для вознаграждения присяжных и оплату их проезда.
Уязвимость обвинения
Сейчас наибольшее количество дел, которые поступают на рассмотрение «судей из народа», относится к неквалифицированному убийству, умышленному причинению тяжких повреждений, повлекших смерть, покушению на сбыт или производство наркотических средств в особо крупном размере. В таких делах участие присяжных зачастую особенно необходимо потому, что граница между «преступным» и «непреступным» здесь оказывается тонкой и требует именно коллегиального (а не формального) решения со стороны людей, имеющих определенный жизненный опыт и гражданскую позицию. И здесь неполнота расследования или чрезмерно строгая статья, под которую сторона обвинения хочет подвести подсудимого, может выйти боком самим прокурорам.
Одно из самых резонансных и в этом смысле показательных дел за последнее время было рассмотрено в Суздальском районном суде. Пожилой женщине вменялось умышленное убийство ее мужа. По версии подсудимой, на самом деле ее супруг в момент ссоры набросился на нее, пока она стояла на кухне и что-то резала для готовки. Он сам напоролся на нож и затем, по словам защиты, медленно умирал от внутреннего кровотечения. Но об этом не подозревал ни он, ни она. Более того, жена неоднократно предлагала супругу перевязать рану или вызвать скорую помощь, но тот отказывался.
В итоге, когда женщина поняла, что его состояние резко ухудшилось, она сама вызвала скорую помощь, которая уже не смогла спасти мужчину. На суде присяжные вынесли следующий вердикт: само событие имело место, однако женщина не причастна к смерти мужа, ведь она сама вызвала ему скорую помощь и неоднократно предлагала помочь. При этом сторона обвинения уже не могла вменить ей статью о причинении смерти по неосторожности, потому что присяжные оценивают заранее выдвинутое прокурором конкретное правонарушение. В итоге женщину оправдали.
Помимо тех положительных результатов, которые суды присяжных уже привнесли в российскую судебную систему: состязательность, открытость, обеспечение права на объективный суд, — реформа 2018 года со всей очевидностью выявила и низкое качество работы всех участников стороны обвинения. Тот факт, что, например, в районных судах Москвы в 2019 году присяжные оправдали 62% подсудимых, по словам председателя Московского городского суда Ольги Егоровой, лишний раз подчеркивает откровенную слабость работы следователей и прокуроров, которые просто разучилась «собирать и анализировать доказательства».
После реформы силовые органы оказались не готовы к работе с «народными судьями». Оно и понятно, ведь в судах общей юрисдикции прокуроры, как правило, чувствуют себя комфортно, взаимодействуя с судьями, которые почти всегда априори на стороне обвинения. А вот с присяжными приходится именно доказывать свою позицию, причем делать это убедительно. «Народные судьи» выдвигают куда более высокие требования к доказательствам прокуроров и подходят к процессу с четким пониманием того, что такое презумпция невиновности.
«Если у стороны обвинения нет стопроцентных доказательств в виновности подсудимого, то присяжные будут оценивать это в пользу подсудимого и склонятся в сторону оправдательного вердикта. Потому что они — судьи факта, и факта убедительного», — замечает адвокат Андрей Гривцов, бывший следователь по особо важным делам главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ.
Подобная слабость доказательной базы со стороны обвинения привела к тому, что уже в 2019 году суды все чаще стали возвращать прокурорам дела, предназначенные для рассмотрения коллегией присяжных, если видели, что дело, собранное следствием, было представлено в сыром и неполном виде.
Вдобавок большинство прокуроров оказались не готовы и к самому процессу слушаний. Присяжные невосприимчивы к формалистскому бормотанию юридических норм со стороны обвинения. С ними требуется более сложная и тонкая работа — с умением выстроить прозрачную цепочку аргументации, с демонстрацией едва ли не цицероновского красноречия и недюжинной интеллектуальной гибкости.
С учетом грядущего расширения юрисдикции суда присяжных прокуратуре заново придется натаскивать своих «орлов» не только в аналитических способностях, но и в умении доступно и корректно излагать свои мысли.
Тест на стрессоустойчивость
Статистика последних лет показывает, что судебная система по-разному пыталась охладить столь непривычный для нее «оправдательный эффект», характерный для судов присяжных. Так, за первое полугодие 2019 года вышестоящие суды отменили почти два оправдательных вердикта из каждых пяти, вынесенных на уровне районного суда, и 18,9% — в областных и приравненных к ним судах. И у этой тенденции на «обнуление» есть по меньшей мере две главные причины.
«Такой высокий процент отмен, в особенности в последние годы, связан с новизной этой процедуры как для председательствующих, так и для сторон, осуществляющих реализацию их процессуальной функции без учета специфики производства в суде присяжных», — считает Сергей Насонов, советник Федеральной палаты адвокатов РФ, доцент кафедры уголовно-процессуального права МГЮА. По мнению правоведа, приговоры нередко отменяются вследствие допущенных процессуальных нарушений. Постепенно эта тенденция будет нивелироваться по мере наращивания опыта всеми участниками процесса в суде присяжных.
Здесь стоит добавить, что отсутствие реальной практики ведения дел в «народном суде» за последние годы привело к утрате должной компетентности не только у прокуроров и судей. С определенными трудностями сталкивается и сторона защиты. По словам адвоката Александра Васильева, имеющего большой опыт работы с судами присяжных, процедура в суде общей юрисдикции значительно отличается от той, которая предусмотрена в суде присяжных: «В обычном суде адвокат делает упор на процессуальные нарушения, допущенные стороной обвинения. С присяжными это не работает. Они могут оценивать только доказательства. Поэтому адвокату стоит идти к присяжным только в том случае, если в деле есть явные доказательные пробелы».
Кроме того, по его словам, в суде присяжных нужно уметь адекватно и человеческим языком излагать свои выводы, определенным образом работать с доказательствами, вести допросы, акцентируя внимание на совершенно иных моментах, нежели в обычном судопроизводстве. «Многое зависит и от самого подсудимого, — добавляет адвокат. — Потому что если он сам не может и двух слов связать, то на прениях просто провалится. Нюансов и подводных камней очень много, и не все адвокаты у нас пока готовы к таким делам». Именно поэтому все разговоры о том, что суды присяжных, дескать, не смогут разобраться в сложных экономических делах, по мнению специалистов, лишь дезавуируют некомпетентность говорящих об этом прокуроров и адвокатов.
Однако помимо понятных «сложностей старта», которые уменьшают число оправдательных вердиктов, срабатывает и извечный обвинительный уклон российского судопроизводства. Так, практически все адвокаты регулярно жалуются на постоянное давление со стороны судей во время работы с коллегией присяжных.
«У меня, как и у моих коллег, есть ощущение, что основная работа для председательствующего в процессе не в том, чтобы формально провести все заседания, а в том, чтобы сторона защиты не могла донести до присяжных никакие доказательства, — рассказывает Андрей Гривцов. — Вас постоянно прерывают, делают замечания в присутствии присяжных, говорят им, что защитник не готов к процессу. То есть вас, по сути, постоянно тестируют на стрессоустойчивость, пытаясь то так, то этак дискредитировать перед лицом коллегии».
Специалисты замечают, что за минувший год нередкими стали случаи, когда председательствующие отклоняли большинство ходатайств, заявленных со стороны защиты, например о допросе специалиста перед присяжными. Или позволяли стороне обвинения доносить до присяжных содержание доказательств, сознательно отодвигая ходатайства об их допустимости со стороны адвокатов на более поздний срок. Была заметна тенденция и к более лояльному отношению к стороне обвинения, когда та нарушает порядок судебного следствия и прений.
Нередки случаи, когда мотивировка вышестоящих судов, отменяющая оправдательный вердикт присяжных, выглядит по меньшей мере натянутой. Чаще всего весь процесс «обнуляют», если сторона защиты доносила до присяжных «недопустимую» информацию, то есть такую, которая выходит за пределы их непосредственной компетенции. И это при том, что Уголовный кодекс не предусматривает четкого и конкретного перечня такой информации. Как не содержит и нормы, согласно которой доведение такой информации до коллегии однозначно должно повлечь за собой отмену приговора.
«В Канаде, например, если вас на предварительном следствии подвергали пыткам или выбивали из вас показания, вы можете прямо сказать об этом судье, в том числе присяжным, и никто вам рот затыкать не будет, — рассказывает Николай Ковалев, доцент кафедры криминологии Университета Уилфрида Лорье, адвокат провинции Онтарио (Канада). — В России же вы можете отказаться от своих показаний, но вы не сможете объяснить присяжным, почему вы дали показания против себя на предварительном следствии. Потому что, если вы заявите: меня пытали, — судья остановит вас и скажет: “Господа присяжные, не принимайте это в расчет, потому что это процессуальный момент и вас он не касается”. Но если вы будете продолжать говорить, что на вас осуществляли давление, и присяжные вас оправдают, то этот вердикт будет отменен Верховным судом».
Распространены и косвенные способы давления на подсудимого, которые позволяют искусственно занижать число ходатайств о рассмотрении дел в суде присяжных. Так, согласно постановлению пленума Верховного суда от 22 ноября 2005 года № 23 судья обязан узнать у обвиняемого, понятны ли ему особенности рассмотрения уголовного дела судом с участием выборной коллегии, перед тем как он удовлетворит его ходатайство. На деле же эта процедура превращается в сознательную дискредитацию суда присяжных: судья просто запугивает подсудимого, описывая ему все те препоны, с которыми он неизбежно столкнется, если все же предпочтет «народный суд».
Есть и другой рычаг давления. Екатерина Ходжаева в своем исследовании отмечает, что «если присяжные, рассматривающие дело на районном уровне, вынесли обвинительный вердикт, председательствующие судьи назначают более строгое наказание, чем если бы они рассматривали дело единолично». Социолог приводит следующие данные: при обвинении в покушении на сбыт, перемещение или производство наркотических и других запрещенных средств в судах общей юрисдикции больше половины подсудимых в 2019 году получили срок восемь лет или меньше, тогда как из пятнадцати осужденных по таким делам в суде присяжных только один получил столь же мягкое наказание. Все остальные отправились за решетку на куда более продолжительный срок.
Таким образом, с некоторой осторожностью предполагает Екатерина Ходжаева, «судьи неформально наказывают за то, что подсудимый выбрал более затратную форму судопроизводства, и одновременно посылают сигнал остальным обвиняемым осторожнее относиться к ходатайствам о суде присяжных». Эту статистику нередко используют в качестве дополнительного аргумента для подсудимого, который ходатайствует о передаче дела на рассмотрение коллегией присяжных.
Решения вышестоящих судов по делам с участием присяжных по оправдательным вердиктам
Когда присяжных обливают краской
Осенью 2013 года в Мордовии суд присяжных начал рассматривать дело местного коммерсанта Юрия Шорчева (мастера спорта международного класса по шахматам) и его предполагаемых подельников. Их обвиняли в ряде тяжких и особо тяжких преступлений, в числе которых было участие в преступном сообществе и вымогательство. Дело, составленное стороной обвинения, было огромным, так что, по словам адвоката одного из подсудимых, первый процесс длился до 2016 года. И закончился он беспрецедентно.
«К концу процесса стало понятно, что присяжные склоняются к тому, чтобы вынести оправдательный вердикт, — рассказывает адвокат. — И тогда суд несколько дней не давал присяжным огласить вердикт. На саму коллегию стали давить, используя разнообразные методы, вплоть до того, что облили краской одну из присяжных при выходе из дома, когда та собиралась идти на судебное заседание». Тем не менее присяжные остались непреклонны. И тогда сторона обвинения добились-таки развала коллегии, а дело направили на пересмотр.
Новых присяжных, по-видимому, собирали уже искусственно и управляемо — по закону они избираются случайно при помощи специальной компьютерной программы. Большая часть коллегии была сформирована из работников министерства образования Республики Мордовия. В конечном счете Юрий Шорчев и обвиняемая вместе с ним группа лиц получили приговор. Апелляция в Верховном суде ни к чему не привела.
Нельзя сказать, насколько часто сторона обвинения оказывает подобное давление на коллегию присяжных, — такая статистика, очевидно, просто не ведется, однако многие адвокаты, правозащитники и правоведы отмечают тотальную незащищенность «народных судей» от непроцессуальных форм воздействия на них со стороны участников процесса. И решение этой проблемы многие эксперты считают первостепенной. Неоднократно об этом высказывался и СПЧ. Выдвигаются и конкретные предложения.
«В первую очередь нужно закрыть все сведения о присяжных, чтобы стороны не злоупотребляли ими, пытаясь уже в процессе судопроизводства или после него изыскивать что-то о присяжных и затем добиться при помощи этой информации отмены вынесенного приговора, — считает Сергей Насонов. — Стоит также подумать о том, чтобы ввести институт изоляции присяжных на период, который предшествует вынесению вердикта, чтобы снять гипотетический риск воздействия и угроз. Например, на это время их можно было бы перемещать в гостиницу».
Некоторые специалисты предлагают перенять практику, существующую в некоторых европейских странах, когда участвующим в громких процессах присяжным выделяется охрана, а их имена и адреса известны лишь ограниченному кругу лиц.
Однако помимо проблемы регулярного давления на присяжных в процессе судопроизводства есть и другая, не менее существенная, — формирование коллегии. Так, в 2017 году Приморский краевой суд четыре раза безуспешно пытался собрать всех присяжных — осуществить это удалось лишь с шестой попытки. С одной стороны, такие сложности с явкой объясняются тем, что в стране почти не ведется правильная агитационная работа. У нас так и не сформировался культ присяжного, далеко не все понимают важность и значимость этой гражданской обязанности.
С другой стороны, в реформировании нуждается сама процедура формирования коллегии. По словам Сергея Насонова, российская система вызова присяжных заседателей вообще не предполагает какого-либо согласования с самим кандидатом. Человек, как из военкомата, получает повестку, в которой указана дата явки в суд — и точка. «В этом смысле мы могли бы перенять дореволюционную практику: в Российской империи с кандидатами в присяжные суды заранее согласовывали удобное для них время, — предлагает правовед. — Они могли выбрать удобную для них сессию — зимнюю, весеннюю, летнюю или осеннюю, после чего уже подстраивали свои планы под грядущий судебный процесс».
Иная практика, которую также предлагают перенять из дореволюционной России, касается «царицы доказательств». До 1917 года, если обвиняемый не подтверждал своих показаний, данных на предварительном расследовании, они не исследовались в суде присяжных вовсе. Таким образом сразу решалась проблема незаконных способов понуждения к даче показаний. То же касается и круга оснований для отмены оправдательных приговоров вышестоящими судами. До революции он был очерчен предельно жестко и не толковался так широко, как сегодня.
Наконец, считает Николай Ковалев, стоит ввести обязательность единогласного вердикта присяжных, чтобы избежать рисков, связанных с сокращением количества участников коллегии, и заставить прокуратору лишний раз подумать, прежде чем выдвигать обвинение: «Например, сейчас решение о виновности подсудимого в районном суде может быть принято четырьмя голосами. На мой взгляд, этого недостаточно. Решение должно быть принципиально общим. Если же коллегия не может достигнуть консенсуса, то она должна быть распущена и сформирована вторая. Если же и эта коллегия не приняла единодушного решения, прокурор должен отказаться от обвинения, а дело прекращается. Такой принцип, например, успешно работает сегодня в США и Канаде».
Пустые опасения
Дальнейшая гуманизация российской судебной системы напрямую зависит от того, будет ли и дальше расширяться юрисдикция коллегии присяжных. Такова консолидированная позиция всего экспертного сообщества. И здесь в первую очередь необходимо преодолеть пустые страхи перед «народным судом», который якобы «непрофессионален» и, дескать, формируется из «люмпенов», которые тут же начинают испытывать «иррациональную эмпатию» к подсудимому и что ими легко могут манипулировать умудренные участники судопроизводства. Спокойный анализ деятельности суда присяжных последних лет показывает, насколько несостоятельны оказались эти опасения, — впрочем, и пятидесятилетняя история суда присяжных в дореволюционной России продемонстрировала это говорящим о «темноте народа» имперским юристам.
Конечно, вместе с расширением компетенции присяжных заседателей нужно активно развивать и различные способы досудебного урегулирования, избавляясь при этом от сегодняшних пагубных практик в ускоренном судопроизводстве. Только так возможно предоставить «народному суду» больший маневр и дать ему возможность заниматься действительно сложными делами. Поучителен в этом смысле американский опыт, который нередко пытаются поставить в пример российской судебной системе.
Как отмечает в одной из статей Анна Арутюнян, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, многие, сравнивая американскую судебную систему с российской, говорят, что и у нас необходимо гарантировать каждому гражданину возможность рассмотрения его дела в суде присяжных. В конституции США такое право действительно появляется в том случае, если за преступление предусмотрено наказание от шести месяцев лишения свободы. Однако на практике к обычному порядку судопроизводства в Америке прибегают лишь в двух процентах случаев. Большая же часть дел заканчивается досудебной сделкой о признании вины. И если бы не эта практика, вряд ли система правосудия сумела бы обеспечить каждому реализацию его конституционного права на суд присяжных.
Именно поэтому дальнейшее расширение юрисдикции суда присяжных должно быть медленным и поэтапным, а передачу дел выборным коллегиям надо определенным образом «отфильтровывать». Это иллюзия, что суды присяжных смогут рассматривать все дела. Впрочем, как и то, что «народному суду» по силам выправить и все недостатки российского правосудия. Тем не менее сейчас остается только радоваться тому, что пока суд присяжных во многих странах Европы все больше тесним и нередко претерпевает болезненные мутации (потому что дорого, долго и муторно), в России все же пытаются вновь реанимировать этот институт, а через него — хотя бы часть судебной системы.
В США судебные процессы в федеральной системе уголовного правосудия редки и, как правило, заканчиваются обвинительным приговором
Дела, которые вправе разбирать коллегия присяжных в областном суде
- Убийство (ч. 2 ст.a 105)
- Организация преступного сообщества и (или) участие в нем (ч. 4 ст. 210)
- Незаконные производство, сбыт, а также пересылка наркотиков (ч. 5 ст. 228.1)
- Контрабанда наркотиков (ч. 4 ст. 229.1)
- Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277)
- Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295)
- Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317)
- Геноцид (ст. 357)
- Похищение человека (ч. 3 ст. 126)
- Бандитизм (ст. 209)
- Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава (ч. 1–3 ст. 211)
- Пиратство (ст. 227)
- Планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353)
- Применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356)
- Экоцид (ст. 358)
- Наемничество (ч. 1, 2 ст. 359)
- Нападение на лиц или учреждение, которые пользуются международной защитой (ч. 1, 2 ст. 359)
Источник: УК РФ
Дела, которые вправе разбирать коллегия присяжных в районном суде
- Убийство (ч. 1 ст. 105 / ч. 2 ст. 105)
- Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ч. 4 ст. 111)
- Контрабанда наркотиков (ч. 4 ст. 229.1)
- Незаконное производство, сбыт или пересылка наркотиков (ч. 5 ст. 228.1)
- Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277)
- Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295)
- Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317)
- Геноцид (ст. 357)
Источник: УК РФ
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl