«Все мы воруем», или Признание прокурора империи
Начав с нуля, Павел Ягужинский закончил жизнь в 53 года генерал-аншефом, кавалером всех российских орденов и навсегда вошёл в историю России как первый государственный прокурор. Оценки этого персонажа противоречивы. Одни приписывают ему ум, неукротимую деятельность на благо России и редкую неподкупность. Другие говорят о личной преданности царю и чертах характера, быстро превративших худородного иноземца в царского фаворита, жаждавшего подарков, земель и наград.
Из Немецкой слободы
В Москву перебрался ещё отец будущего фаворита — Иоганн Евгузинский, то ли поляк, то ли литовец, то ли лифляндец. Здесь, в кирхе Немецкой слободы, он служил кистером (служкой), играл на органе, руководил детским хором и преподавал в церковной школе. Очевидно, уже в Москве родились его сыновья — Иван и Павел. Не получив никакого образования, младший Павел, выучившись говорить по-немецки и отлично писать по-русски на редкость отчётливым почерком, попал в услужение к боярину Фёдору Головину. Согласно легенде, Ягужинский при случайной встрече произвёл благоприятное впечатление на Петра, так что оказался вскоре денщиком и конфидентом царя, сменив на этом посту Александра Меншикова. Вскоре смышлёный и расторопный царёв денщик перешёл из лютеранства в православную веру.
Один из первых документов, связанных с именем Ягужинского, говорит о передаче ему в 1706 году во владение островка на реке Яузе, а спустя два года он, не участвуя ни в одной военной кампании, неведомо за какие заслуги был произведён сразу в капитаны преображенцев. Спустя ещё три года, после Прутского похода, в котором Ягужинскому с риском для жизни довелось выполнять роль курьера, он получил чин генерал-адъютанта.
«Царь всех балов»
Значительной частью карьеры Ягужинский обязан своему доброму нраву и внешности. Превосходный собеседник, великолепный танцор, отличный собутыльник, любезник и острослов, он чудесно играл на клавесине и был душой любой компании. Недаром именно Ягужинский был назначен распорядителем торжеств на свадьбе царевича Алексея в Торгау в 1711 году.
После введения в конце 1718 года в русский обиход ассамблей Ягужинскому было поручено руководить этими собраниями. Ослушаться его не смел никто, а Ягужинский мог веселиться до упаду, так что посещение ассамблей вскоре превратилось в тяжёлое испытание. Царский любимец способствовал и другим удовольствиям Петра: приглашал в Россию иноземных комедиантов, был членом Всешутейшего собора, практиковавшего регулярные «моления Бахусу», после которых не раз с ним приключалась «огневая», то есть горячка. Со временем, выпив, становился буен и при всей своей осторожности умел в пьяном виде наговорить дерзостей хоть кому… Роль распорядителя всевозможных праздников он продолжал играть и после смерти царя, при дворе Екатерины, тоже не чуждой возлияниям.
Добавим к этому, что Ягужинский слыл франтом и тратил несчётные деньги на наряды. Назначенный командиром почётной роты драбантов (кавалергардов), учреждённой к коронации Екатерины в 1723 году и состоявшей сплошь из красавцев, он первым примерил роскошный, специально для него сшитый кавалергардский мундир красного цвета с золотым орлом на груди. Рассказывали, что сам царь брал у обожавшего роскошь Ягужинского великолепные представительские кареты для большего престижа.