«Важнейшее из искусств»
Сталин так проникся ленинским определением кинематографа, что с помощью большого экрана с 1930-х годов начал решительно править историю страны и мира.
Сталин очень любил кино и уделял ему гораздо больше внимания, чем все последующие руководители СССР. Он лично просматривал все новинки. А некоторых режиссёров вождь «опекал» особенно — вплоть до прямого вмешательства в творческий процесс. Он считал кинематограф «важнейшим из искусств» и видел в нём удобный инструмент для формирования у масс определённой картины мира, основанной на мифологизации прошлого и переписывания истории в нужном ключе.
высшей профессиональной
наградой для деятелей
искусств, включая
кинематографистов,
считалось звание
«Народный артист СССР»,
учреждённое в 1936 году
Правда, до конца 1920-х Сталин уделял больше внимания литературе и театру, а «движущиеся картинки» считал аттракционом не самого высокого художественного уровня. Его отношение к кино стало меняться после премьеры революционной драмы «Броненосец "Потёмкин"» (1925).
Эффектный монтаж, необычные ракурсы и новаторская техника съёмки Сергея Эйзенштейна понравились генсеку, оценившему мощный эмоционально-пропагандистский заряд картины. Сталин удостоил создателей фильма продолжительной аудиенции, в ходе которой осыпал похвалами.
В те годы Сталин ещё не был полноправным хозяином Кремля. Он активно расставлял своих людей на ключевые посты и постепенно захватывал всё больше рычагов управления страной. Но многие авторитетные старые большевики сохраняли серьёзное влияние в обществе. Требовалось время, чтобы избавиться от них.
К началу 1930-х уже никто не смел открыто перечить Сталину. «Несогласных» принялись массово исключать из партии и постепенно подвергать всё более жёстким гонениям. По всему Советскому Союзу развернули кампанию по борьбе с «вредителями». Экономика прошла масштабное огосударствление. Крестьян силой загнали в колхозы, и было покончено с вольницей нэпа. Программа индустриализации требовала миллионы рабочих рук. Приближалась эра ГУЛАГа.
Элементы демократии в СССР стремительно хирели, государство зримо мутировало в империю с неуправляемым тираном во главе. Без переписывания «культурно-исторического кода нации» оправдать такой резкий общественный поворот было бы невозможно. Для выполнения этой задачи генсек привлёк лучших советских художников, писателей, драматургов и, разумеется, кинематографистов.
Фактор «Чапаева»
Сталин был очевидцем и участником многих событий Гражданской войны. Но увиденное им в кино весьма свободное обращение с реальными фактами вдохновило вождя на использование кинематографа для прямой фальсификации известных исторических событий.
Заметим, до 1930 года, когда для руководства кинематографом была образована централизованная структура, призванная прочно внедрить в индустрию принципы партийности, почти все картины в стране снимались как коммерческие проекты. Не сказать чтобы из-за усиления контроля сверху и перевода на державные рельсы на экранах расцвела казёнщина; Сталин, например, очень ценил эксцентрические комедии в голливудском стиле и горячо одобрил появление трюкового мюзикла Григория Александрова «Весёлые ребята» (1934).
Как бы там ни было, про планы использовать пропагандистский ресурс кинематографа в своих целях вождь не забывал. Хотя есть ощущение, что он не сразу смог сформулировать для себя идею народного экранного хита, в котором идеологическая накачка не затмевала бы занимательности. Всё изменилось, когда в том же 1934-м в прокат вышел первый советский блокбастер «Чапаев».
Показ революционного боевика о легендарном комдиве состоялся для членов политбюро 4 ноября. Сталин сперва отнёсся к детищу Георгия и Сергея Васильевых со скепсисом и в первые 15–20 минут просмотра отпускал критические реплики. Однако скоро действие его захватило, и к моменту, когда в зале зажёгся свет, он уже был фанатом ленты номер один. Без преувеличения: «Чапаева» Иосиф Виссарионович мог пересматривать бесконечно. Причём порой дважды в день, будучи при этом совершенно увлечён происходящим на экране, словно мальчишка.
Вождь не обладал безупречным вкусом, но хит распознавал мгновенно. Это было то, что надо! «Чапаев» дал ему искомую формулу киношлягера по-советски: харизматичный и деятельный герой, плюс колоритные сподвижники героя, плюс грозные враги, плюс масштабный экшен, плюс вкрапления «народного» юмора, плюс чёткая идеологическая подоплёка.
И триумф ленты в прокате подтвердил его правоту: за первый год демонстрации боевик на материале Гражданской войны посмотрел каждый пятый житель СССР. Ну а Сталин нащупал, наконец, критерии, используя которые он мог лично влиять на создание фильмов, отвечавших его представлениям о прекрасном (и полезном).
И уже неважно, что Василий Иванович в жизни был совсем не таким, каким его изобразил в кино Борис Бабочкин; комдив отличался самоуверенным невежеством, карьеризмом, любил прихвастнуть и демонстрировал удручающую тягу к мелкобуржуазным ценностям. И скорее всего, не утонул героически в реке Урал, а скончался от ран уже после переправы на другой берег. Что ж, отштампованный в целлулоиде миф полностью вытеснил факты.