Спасти императора Иоанна
История Российского государства богата на бунты, заговоры и мятежи; и если «бунташным» называют XVII век, начавшийся Смутой и завершившийся стрелецкими «шатаниями», то «заговорщицким» по праву следует наречь следующее за ним столетие…
Вромане Вольтера «Кандид, или Оптимизм» главный герой, путешествующий по миру, во время венецианского карнавала встречает человека в маске, от которого слышит: «Меня зовут Иван, я был императором всероссийским; ещё в колыбели меня лишили престола, а моего отца и мою мать заточили; я был воспитан в тюрьме, но иногда меня отпускают путешествовать под присмотром стражи». В реальности дело обстояло гораздо печальнее: не только на карнавал, но и вообще за пределы камеры венценосного узника не отпускали; к моменту написания романа — 1759 году — уже почти 20 лет.
Династическая «загогулина»
Пётр I, издавший незадолго до своей кончины «Указ о престолонаследии», согласно которому глава государства сам определял преемника, основательно запутал и без того непростое дело. Ни сам он, ни его внук Пётр II соответствующих завещаний не оставили, и после их кончины дело каждый раз приходилось решать неким «узким кругом». Это открывало широкий простор для толкований и выдвижения альтернативных версий «правильного решения».
В 1740 году императрица Анна Иоанновна передала престол младенцу Ивану, сыну своей племянницы Анны Леопольдовны, бывшей замужем за герцогом Антоном Ульрихом Брауншвейгским. Регентом при новом императоре назначался многолетний фаворит умирающей императрицы — герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон. Весьма непопулярный при дворе и в армии, вороватый и трусоватый, Бирон с властью расстался очень быстро: его отстранили именем Анны Леопольдовны гвардейцы во главе с фельдмаршалом Минихом, ставшим ненадолго фактическим правителем при новой регентше. Но и Миних не удержался одесную трона — его подсидел ещё один «придворный немец», Андрей Остерман. Очевидная слабость конструкции и ностальгия гвардии по славным временам Петра Великого подтолкнули Елизавету Петровну, дочь первого императора всероссийского, к перевороту, каковой и был осуществлён, успешно и бескровно, через год и месяц после кончины Анны Иоанновны.
Стирание памяти
Елизавета не была жестокой, крови родственников не желала, и первоначально Брауншвейгское семейство планировалось отправить на историческую родину, об этом было даже официально объявлено. Однако позже осторожность взяла верх, тем более что пока обсуждались детали «мероприятия», был раскрыт первый заговор с целью восстановить Иоанна Антоновича в правах.
«Камер-лакей Александр Турчанинов, Преображенского полка прапорщик Петр Ивашкин, Измайловского полка сержант Иван Сновидов составляли заговор с целью захватить и умертвить Елисавету и племянника ее, герцога Голштинского, и возвести на престол свергнутого Иоанна Антоновича; они говорили, что Елисавета и сестра ее Анна прижиты вне брака и потому незаконные дочери Петра Великого. Дело тянулось до декабря, когда виновных высекли кнутом и сослали в Сибирь…» С. М. Соловьёв, «История России с древнейших времён»
Решено было спрятать Брауншвейгское семейство подальше, и в итоге местом жительства им определили Холмогоры в 60 верстах от Архангельска. Там свергнутый император содержался отдельно от родителей, его переименовали в Григория, и видеться он мог только с приставленным к нему офицером и его слугой. Титанические усилия были предприняты для «стирания памяти» о недолгом пребывании мальчика на престоле: изъяты монеты, ликвидированы или спрятаны в архивах документы, внесены изменения в регистрационные записи, уничтожены портреты. Ребёнок стал «русской Железной маской». В 1755 году очередной авантюрист, беглый мошенник Иван Зубарев, поддержанный некоторыми «серьёзными людьми» при дворе прусского короля, тайно прибыл в Россию с целью организации очередного заговора. Он попался и умер в тюрьме. Следствием этого было усиление строгости режима содержания узников в Холмогорах и перевод 15-летнего Ивана Антоновича под Петербург, в одиночную камеру Шлиссельбургской крепости.