Михаил Владимирович Голицын и «Угли России»
Принятая в России и аналогичная международная классификация подразделяет по степени изученности общие ресурсы на разведанные, предварительно оцененные запасы и прогнозные ресурсы. По оценке доктора геолого-минералогических наук, профессора кафедры геологии и геохимии горючих ископаемых МГУ им. М. В. Ломоносова Михаила Голицына, мировые ресурсы угля (около 15 трлн т) по энергетическому потенциалу превосходят вместе взятые нефть и газ более чем в 10 раз. Михаил Владимирович, выдающийся ученый-геолог, старейший в роду князей Голицыных, скончался 27 июня 2015 года, за месяц до своего 89‑летия. Вечная память.
Мне довелось публиковать несколько бесед с профессором Михаилом Владимировичем Голицыным, переводя его научные тезисы на «бытовой» язык. Наука геология определяет места, где уголь точно есть, оценивает мощность месторождения – это ресурсы. Перевести эти месторождения в высшую степень достоверности, утвержденные государственной комиссией запасы – требует долгой и дорогой работы. К ней приступают в случае, если расчеты покажут экономическую оправданность добычи.
Например, Москва стоит посреди гигантского бассейна бурого угля, захватывающего и соседние области: прогнозные ресурсы – 2,3 млрд т. Уголь, правда, невысокого качества: много золы, влаги, серы, но тем не менее. Если в районе Кремля пробурить скважину, «на глубине 300 м она встретит пласт бурого угля».
Профессор Михаил Голицын: «В перспективе добыча может вестись в Тульском промышленном районе, в Калужском. Узкие места: большая сернистость углей, расположение месторождений под лесами первой категории и заповедными зонами (Бородино, Ясная Поляна, Куликово поле)». Подмосковный бассейн – пример того, почему угольные ресурсы не переходят в категорию запасов.
А всего, по сведениям «Энциклопедии углей», «в мире известно около 3 тыс. месторождений с углями – от бурых до антрацитов. Большая часть ресурсов сосредоточена в 11 сверхкрупных бассейнах: Тунгусский, Ленский, Кузнецкий, Канско-Ачинский, Таймырский, Алта-Амазона (Бразилия), Аппалачский (США), НижнерейнскоВестфальский (ФРГ), Донецкий, Печорский и Иллинойс (США)».
Мировые доказанные запасы угля оцениваются в 1074 млрд т и характеризуются высокой территориальной концентрацией. В 5 странах мира – в США, России, Австралии, Китае, Индии – расположено 76% мировых запасов. На конец 2020 года наибольший объем запасов у США – 249 млрд т. Россия занимает второе место – 162 млрд т.
При сохранении объемов добычи на уровне 2021 года запасы Китая истощатся через 34 года, Индонезии – 56 лет, Индии –136 лет. Доказанных запасов Австралии достаточно на 313 лет разработки, России – на 373 года (добыча в 2023 году – 440 млн т.), США – на 474 года1.
1Данные приведены в дайджесте «Производство полезных ископаемых на Дальнем Востоке: уголь», подготовленном ФАНУ «Востокгосплан» в 2022 году
Уголь – народный товар
Сейчас, в начале ХХI века, распределение добычи и потребления в России имеет своеобразную зеркальную симметрию. Западнее Урала – 80% потребления и 20% добычи, восточнее – 20% потребления и 80% добычи. Так что экспорт сибирского, дальневосточного угля в Китай, Южную Корею, Тайвань, Японию – стратегически правильная линия. И соревноваться за эти рынки нам приходится не с условными «эмиратами», а прежде всего с Австралией, вполне развитой, передовой страной, которая тем не менее делает серьезнейшую ставку на экспорт угля тем же восточноазиатским экономическим тиграм.
Несмотря на ориентированность на «зеленый переход», стремление к всеобщему распространению электромобилей, нефть, газ и уголь по-прежнему остаются «кровью» промышленности. События последних лет показали, как важна энергобезопасность и энергообеспеченность каждой страны.
Слушая новейшие экономические сводки, согласно которым мы, несмотря ни на что, держим свои позиции на мировых энергетических рынках, многие усмехаются (по итогам 2023 года Россия сохранила лидирующие позиции по добыче нефти, газа и угля в мире. – Прим. ред.).
Не только потому, что запасы нефтегаза ограниченны. Сам характер этого «производства» весьма специфичен: 100 западных инженеров, 1000 пакистанских рабочих и один местный шейх с калькулятором, считающий прибыль. Подобная социальная пирамида устойчиво воспроизводит себя десятилетиями, никто здесь больше и не нужен. Зато в случае серьезной угрозы кто будет защищать эту социальную пустыню?
Вспомним, в 1990 году Ирак, уставший воевать с Ираном, развернул часть армии и за пару дней оккупировал Кувейт. Тамошнему шейху пришлось уповать лишь на международные усилия да «Бурю в пустыне»… Ну собрали коалицию, вернули шейху его пустыню с нефтевышкой. Вернулись к «устойчивому развитию». Уголь в этом смысле куда более «народный товар». Его добыча, даже в случае, допустим, тотального экспорта, поддерживает, воспроизводит огромную, традиционно социально активную группу населения: шахтеры. Обеспечивает производство оборудования. Да и транспортировка. Только сравнить по социальной значимости, возможностям комплексного развития регионов пресловутую «трубу» и везущую уголь железную дорогу. Разница понятна любому.