Кейт Бланшетт: «Я воспитываю сыновей так, чтобы они не смогли навредить женщинам»
Она рекордсмен: два «Оскара», три «Золотых глобуса». Кейт начала сниматься под 30 и стала звездой на два десятилетия. Все это время она замужем за одним человеком, у них трое сыновей и дочь. Бланшетт сыграла в более чем 50 фильмах, уравновесив их театром. Сейчас Кейт 49, а она одна из самых востребованных актрис. При этом считает, что самое глупое в жизни – считать. Будь то успехи или неудачи.
Произведя подсчеты побед и свершений собеседницы, я не могу остановиться. Теперь я считаю нечто иное. Третий мартини! Она заказала третий мартини и допивает его. Но сохраняет ровную интонацию, трезвость оценок и точность реакций. И по-прежнему слегка болтает под барным стулом ногой в бежевой лодочке на немыслимой шпильке. Ни капли не выплеснула на белую рубашку и бежевые брюки и не опирается на барную стойку… Хотя на эту стойку не грех и опереться – ей лет 300, она из черного гранита и сохранилась с середины XVIII века, когда и был построен «Отель дю Вин» в городке Роял-Танбридж-Уэллс, где Бланшетт назначила мне встречу – неподалеку от ее нового дома в Кроуборо.
И вот мы сидим в старой-старой гостинице и непьянеющая Кейт Бланшетт смотрит на меня ясным взглядом сквозь свои клоунские очки в розовой оправе и с голубыми стеклами. Рассказывает, что она долго жила в Англии, потом вернулась домой в Австралию и там… скучала по дождям, тяжелыми каплями сгибающим ветви английских деревьев, туманам, стелящимся по низинам, и отчаянному солнцу, которое пробивает зелень ровно так, как написал Констебл. Констебл для нее не «видный представитель романтизма в живописи».
«Констебл – реалист!» – утверждает она. Но так странно слышать все это от актрисы, которая, казалось бы, привязана к знойному Лос-Анджелесу, которая выросла в Австралии, не расстается с ней и считает себя австралийкой.
Psychologies: Все-таки почему Англия? Вся ваша жизнь – это ясно – проходит за Тихим или Атлантическим океаном…
Кейт Бланшетт: Тут понимаете какая история… Мы выбрали Англию, потому что не работаем здесь. Дело в том, что я за швы. За то, чтобы между жизнью и работой проходила граница, шов. С конца 1990-х мы почти 10 лет провели в Брайтоне, в часе езды от Лондона, моя карьера тогда набирала обороты, но только благодаря жизни в Брайтоне мы смогли завести детей. В Лондоне, или в Лос-Анджелесе, или в Сиднее нас бы просто поглотила работа – и меня, и Эндрю (муж актрисы, драматург Эндрю Аптон. – Прим. ред.). Уже потом мы переехали в Сидней – мне предложили руководить Сиднейской театральной компанией, главным театром у нас в Австралии. Это было потрясающее время, я занималась тем, что люблю больше всего, – сценой, репертуаром… Но тут же заметила, как исчезает этот важный для меня шов – между работой и той зоной, где только я и все мои: дети, Эндрю, сестра, брат, мама. Без этой зоны нет и меня как актрисы, там мои «рудники», сырьевая база. Энергия – оттуда. Для меня так: если живешь работой, силы брать неоткуда.
То есть работа – это не жизнь? Красные дорожки, туры по продвижению фильмов, вот это наше интервью – не ваша жизнь?
К. Б.: Ну, красные дорожки – это такой женский вид спорта, соревнование в декольте и фасонах платьев… А ведь не все увлекаются спортом. Но если отвечать серьезно, то… Вот говорят, жизнь одна. Не только в том смысле, что дается лишь раз, но и потому, что все вместе – это жизнь, она едина. Я не согласна. У меня две жизни. И в идеале они не должны пересекаться. Я поэтому и не понимаю известных людей, ведущих Twitter. Они, получается, настаивают, что вот это, предъявляемое публике, и есть они. В этом, по-моему, есть что-то нездоровое. Это приводит к чьей-то зависти – ведь там и красные дорожки, и моменты счастья. И ты сам невольно начинаешь считать лайки… А людям публичным важно стоять на земле, не отрываться от реальности. Лайки и ахи фэнов способны быстро лишить здравой самооценки. Да и вообще – тут так много эксгибиционизма, самодемонстрации… Я и селфи не понимаю. Нет, правда, молодые люди, постящие селфи с целью продемонстрировать, что они круты… Короче, не мое дело их судить, мое дело – держаться подальше.