Преемница Мураками: что нужно знать о японской писательнице Ёко Огаве и ее романе «Полиция памяти» — эссе переводчика и востоковеда Дмитрия Коваленина
За 30 лет своего творчества Ёко Огава написала ни много ни мало 50 полноформатных книг и собрала все значимые премии в родной Японии. Но на Западе широкий читатель знает ее по двум вещам: попавшему в шорт-лист Международной Букеровской премии роману «Полиция памяти», который сравнивают с «1984» и преподносят как «книгу о бунте против тоталитаризма», и роману «Отель «Ирис», который относят к жанру «азиатской БДСМ-литературы». Воспитанная в синтоистской секте, Ёко Огава проделала сложный и извилистый путь в большую литературу и дослужилась до статуса «преемницы Харуки Мураками». О том, что у Ёко Огавы общего с японским мастером, что отличает ее прозу и почему она неожиданно прогремела в западном мире с романом, вышедшим 25 лет назад, рассуждает востоковед, переводчик романов Мураками Дмитрий Коваленин.
Нет имени моим
Потерянностям… Все покровы
Сняв — выросшая из потерь! —
Так некогда над тростниковой
Корзиною клонилась дщерь
Египетская…
Марина Цветаева, 14.07.1923 г.
Заканчивая перевод «Полиции памяти», я впал в очень странное состояние. Уже под утро мне всерьез начало казаться, что эта история наверняка переживет на этом свете любых крыс, амеб и тараканов. Даже если все ее бумажные экземпляры сожгут в гигантском костре на главной площади города. Даже если больше уже никто и не вспомнит, зачем эту книгу вообще написали и как она называлась изначально. Даже когда вымрет все человечество — зеленые человечки тоже непременно переведут ее, чтобы издать на своей Альфе Центавра. Переделанная, переназванная и перетолкованная с ног на голову, эта пронзительная сага об исчезновениях «продолжит исчезать» у них на глазах, но сам этот процесс исчезновения не прекратится никогда. Ведь ничто не может быть постоянней, чем исчезновение нашей памяти о нас же самих, не правда ли? Будь мы хоть трижды инопланетяне.
Но поскольку мы все-таки ограничены рамками нашей, человеческой жизни, а в этом тексте — еще и рамками журнальной статьи, попробуем отследить, что происходило с историями Ёко Огавы, в риторическом режиме «как все было на самом деле».
Да, эту книгу вы будете читать под названием «Полиция памяти». Хотя на самом деле этот роман называется «Заветный кристалл». На японском такого пижонского, киберпанкового термина, как «полиция памяти», вы не найдете ни в тексте, ни в названии. Да и к намеренно упрощенному языку Ёко Огавы он подходит не лучше, чем джинсы «ливайс» к похоронному кимоно. А все оттого, что словосочетание Memory Police сочинил американский переводчик Стивен Снайдер (за что и получил свою часть Букеровской премии, такие уж там у них правила). А может, ему подсказало американское издательство. Но так или иначе, уже под таким названием роман попал в шорт-лист Международного Букера-2020.
Хотя на самом деле книга эта написана ровно четверть века назад, в 1994-м. И на первой ее обложке было совсем не фото некой узницы концлагеря, как у теперешнего американского издания. А грубо обтесанная деревянная статуэтка — как будто бы беременная женщина с пустой корзиной вместо живота.
Да, герои «Полиции памяти» всю дорогу убегают от Тайной полиции (sic!), прячутся в укрытиях и боятся высунуть нос наружу. Но уже к середине сюжета мы начинаем понимать, что на самом деле это вовсе не «книга о бунте против тоталитаризма» (как ее пытаются подать на Западе, то и дело сравнивая с «1984» или брэдбериевским «Фаренгейтом»), а скорее растянутая на триста страниц синтоистская молитва. Этакий плач — с закрытым ртом и стиснутыми зубами — о неизбежности наших потерь. И даже охотящиеся на героев полицаи — лишь вынужденная обслуга некой более высшей Силы. Той, что насылает на нас землетрясения и цунами. Той, что всегда будет уносить из наших жизней все, что мы любим, одно за другим. И бунтовать против этого так же нелепо, как и выносить слово «полиция» в заголовок романа обо всем этом.
Так что жанр тут совсем другой. Даже если и антиутопия — то лишь до середины повествования, не больше.
В 2018 году по «Заветному кристаллу» поставили мюзикл, который при полном аншлаге прошел на лучших театральных сценах Токио. Билеты на эту «сказку для взрослых» продавались в мини-маркетах всей страны, и добрая половина японской публики восприняла ее отнюдь не как социальную драму, а скорее как красивый романтический «ужастик» о душераздирающей бренности бытия.
И хотя сочинила эту совершенно внеформатную историю та, кого в Японии иногда называют «корифеем современной дамской прозы», — на самом деле ни синтетический жанр «женского романа», ни феминизм по большому счету здесь тоже совсем ни при чем.
Точно секретный комод в подвале мастерской из «Полиции памяти», вся жизнь и творчество этой женщины состоит из маленьких ящичков, в которых хранятся невиданные доселе вещицы и неожиданные сюрпризы. Попробуем приоткрыть лишь некоторые из них.
Казалось бы, запоздалое и «кривоватое» пришествие «Полиции памяти» — через Запад в Россию — не открыло для нас никаких «сверхновых». Оглянемся назад: в Японии писательская звездочка Ёко Огавы взошла еще в начале 1990-х. И уже к концу прошлого века засияла на небосклоне японской литературы более чем уверенно. Шутка ли, за последние 30 лет Огава-сан наваяла, ни много ни мало, 50 полноформатных книг (включая сборники коротких новелл) — и удостоилась буквально всех важнейших литературных наград Страны восходящего солнца: от премии Акутагавы за лучший дебют («Дневник беременности», 1990) — и до премии Танидзаки, присуждаемой за романы высочайшей литературной пробы («Шествие Мины», 2006).