Невероятная жизнь скрипача Оле Булла, которого называли «Элвисом XIX века»
При жизни его преследовали сотни поклонниц по всему миру, но его слава парадоксальным образом угасла сразу после смерти. Тут есть из-за чего порыться в архивах, решили мы.
Случались в истории человечества суровые времена. Каких-то там двести лет назад наши несчастные прапрадедушки разбирались в пиццикато и фортиссимо не меньше, чем мы сейчас смыслим в дисторшне и риффах*. А все потому, что положительно негде было тогда прилично посидеть в вип-партере с супругой или просто с дамой приятной во всех отношениях. Только на симфоническом концерте или в опере.
Итак, речь пойдет о тех временах, когда скрипачи, самые артистичные мужчины в оркестре, считались кем-то вроде рок-звезд и собирали полные залы падавших в обморок поклонниц. Некоторые отблески их славы дошли до наших дней. Знаем же мы, к примеру, кто такой Паганини! А вот имя другого виртуоза того времени, прижизненная слава которого, пожалуй, ничуть не уступала славе маэстро (а уж темперамент и пикантность его взаимоотношений с поклонницами ни в какое сравнение не идут), благополучно исчезло из нашей коллективной памяти. А зря. Что мы сейчас и попробуем доказать.
Мальчик со скрипочкой
Итак, его назвали Оле. Оле Борнеман Булл родился 5 февраля 1810 года в семье уважаемого аптекаря в крупном норвежском городе Бергене. Мальчика угораздило появиться на свет первым, а значит, на него с младенчества возлагались большие надежды. С раннего детства старшего сына аптекаря шпиговали латынью, как рождественского гуся яблоками. И знаешь, что служило малышу наградой, если он выполнил все упражнения и заполнил все прописи? Возможность поиграть на скрипке!
Нет, он вовсе не был тем несчастным еврейским мальчиком, который пиликает, пока все играют в футбол. Ему действительно нравилось играть больше всего на свете. И тем больше, чем сильнее ему это запрещал строгий папаша, который хотел видеть сына священником, а не салонным паяцем. Это был тот редкий случай, когда гений нашел себя с младенческого возраста. Кстати, по этому поводу есть одна душещипательная история.
Еще толком не умея ходить, Оле вползал в салон, где родители устраивали музыкальные вечера, и подолгу завороженно замирал перед дядюшкой, игравшим на виолончели. Однажды он вызвал взрыв умиления, когда приковылял в гостиную с двумя палочками и принялся играть на них. Конечно, легкомысленный дядя-виолончелист (родственники считали его тем самым уродом, без которого не обходится ни одна семья) не смог устоять и подарил Оле на пятилетие маленькую скрипочку. При виде подарка у ребенка перехватило дух. Однако, поскольку гуляка-дядя явился довольно поздно вечером, отец заявил, что попробовать скрипку можно будет только завтра. Когда все улеглись спать, маленький Оле, естественно, пробрался в комнату, где лежал подарок. Он взял скрипочку в руки, щипнул струны, тронул их смычком…
Удивительно, но почти сразу ему удалось издать довольно мелодичные звуки! Забыв обо всем на свете, мальчик играл все громче и громче и не заметил, как сзади подкрался заспанный и злой как черт отец. Смачный отеческий удар по спине нарушил первое свидание с музой. Скрипочка вылетела у ребенка из рук, упала на пол и разлетелась на кусочки. Конечно, на следующий день ее отнесли мастеру и склеили. Более того, отец вскоре купил сыну новый инструмент. И все-таки каждый раз, когда Оле рассказывал эту историю, на глаза у него наворачивались слезы. Говорят, это безотказно действовало на всех без исключения любительниц скрипичных соло и даже на многих барышень, далеких от симфонической музыки.
Силы телесные
Однако, если ты представляешь себе маленького Оле в виде очкастого прыщавого хлюпика, то глубоко ошибаешься. Это был невероятно ловкий и выносливый мальчишка, который буквально источал здоровье и жизненные силы (впоследствии он вымахал до 1,9 метра). По весне, которая в северных странах приходит особенно внезапно, Оле частенько сбегал с уроков, причем в буквальном смысле этого слова. Во весь опор он мчался по солнечным улицам, потом переходил на неспешную трусцу и с легкостью, почти без остановок, пробегал около десяти километров до излюбленного холма над городом. Там мальчик вынимал из футляра скрипочку и принимался играть в свое удовольствие, чувствуя себя наконец в полной безопасности. А бояться было чего. Вернее, кого.
Дело в том, что папаша Булл в тот момент как раз пристроил сына в закрытый пансион для мальчиков, которым заправлял католический священник Моисей, известный своим брутальным нравом. Отец Моисей сразу же запретил все музыкальные занятия как бесовские и оставил в жизни Оле исключительно латынь. Даже не считая отлучек на холм, долго так продолжаться не могло. Однажды во время очередной безжалостной побудки на молитву около четырех часов утра Оле не стерпел профилактической затрещины и дал монаху сдачи. К бурной радости всего дормитория, между отцом Моисеем и будущим виртуозом завязалась драка, из которой Оле неожиданно вышел победителем. Как нетрудно догадаться, это был его последний день в пансионе. Кулаками Оле заработал себе свободу и первую в жизни овацию.
Кстати, невероятная физическая сила оставалась с Буллом до самой смерти. В сочетании с довольно утонченным обликом скрипача она нередко делала его участником забавных дорожных приключений и даже чуть ли не бандитских разборок (известно, что у Оле была коллекция из четырех ножей, подаренных ему при разных обстоятельствах поверженными грабителями). А еще утверждают, что именно уникально сильные руки позволяли Буллу исполнять его знаменитое четырехсоставное соло, то есть играть сразу на всех четырех струнах разные мелодии.
Бродячий музыкант
Несмотря на позорный вылет сына из-под крыла отца Моисея, папаша Булл ничуть не умерил свою прыть насчет его карьеры. В положенное время Оле был снаряжен в Христианию (так в XIX веке называли Осло) — поступать в университет. Увы, все случилось именно так, как отец видел в своих ночных кошмарах. Сын вылетел на первом же (латинском!) экзамене. Правда, у Оле было смягчающее обстоятельство. Едва явившись в столицу, юноша очень быстро приобрел в университете друзей, которые разнесли слух о его музыкальных талантах. Как раз накануне экзамена Оле пригласили на званый вечер к одному уважаемому профессору. Юный музыкант так пришелся ко двору, что его не хотели отпускать до семи утра. Какая уж тут латынь…