Выставка Леонида Шервуда в Русском музее
В Санкт-Петербурге, в залах Михайловского замка 12 апреля с. г. открылась выставка одного из крупнейших скульпторов первой половины XX века Леонида Владимировича Шервуда (1871—1954). Это имя у многих на слуху, прежде всего благодаря самой знаменитой его работе — монументальной фигуре «Часовой» (1932), вошедшей в историю русской пластики как первое и во многом знаковое произведение социалистического реализма. Между тем в целом творчество Шервуда мало известно широкому зрителю. Первая персональная выставка скульптора состоялась в 1952 году в Русском музее. Теперь, спустя 70 лет, организована вторая экспозиция, основанная на значительно пополнившейся музейной коллекции и экспонатах других петербургских музеев и организаций, а также частных владельцев, принадлежащих к роду Шервудов.
К сожалению, в художественном наследии мастера довольно много лакун, именно поэтому в состав выставки вошло немало фотографий, запечатлевших мастерскую Шервуда, его проекты и модели памятников, как сохранившихся, так и утраченных.
В каталоге, сопровождающем выставку, кроме статей, посвящённых дореволюционному (Е. В. Карпова) и советскому (П. Е. Бельский) периодам деятельности скульптора, представлен весьма обширный и содержательный раздел «Основные даты жизни и творчества Леонида Шервуда», подготовленный его внучкой журналистом и кинокритиком Ольгой Данииловной Шервуд, которая многие годы собирает документальные материалы о своём знаменитом родственнике.
Леонид Владимирович родился в Москве 16 (28) апреля 1871 года. Его отец В. И. Шервуд был выпускником Императорской Академии художеств, архитектором, скульптором, живописцем и теоретиком искусства. В числе его многочисленных работ — здание Императорского Российского исторического музея на Красной площади и московские памятники хирургу Н. И. Пирогову и Героям Плевны.
С 1886 по 1892 год Леонид Шервуд учился живописи и скульптуре в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В 1893-м он решил продолжить образование в Петербурге, в Высшем художественном училище при Академии художеств. Правда, педагогические установки профессоров скульптурного класса А. Р. фон Бока и В. А. Беклемишева довольно быстро вызвали внутренний протест. Позднее в своей автобиографической книге «Путь скульптора» (1937) Шервуд напишет: «Если в Москве начиналось движение импрессионистов, то в царской столице — Петербурге Академия ещё всецело находилась в плену ложноклассических традиций».
Подлинным авторитетом стал для него И. Е. Репин. «Несмотря на то, что Репин по существу не был скульптором (хотя скульптурой он и занимался), он был для меня руководителем, которому я отдавал себя целиком. Он ходил ко мне в мастерскую корректировать работы, — вспоминал Шервуд, — иногда собирал нас у себя, показывал и объяснял лучших мастеров современного искусства». Пройдёт более 50 лет, и скульптор будет увлечённо трудиться над памятниками Репину для Москвы и Ленинграда (1946), оставшимися неосуществлёнными. Фрагмент «ленинградского» проекта экспонируется в последнем зале выставки, доказывая, что до самого конца своего творческого пути Шервуд оставался «горячим сторонником репинского реализма».
Однако, соблюдая хронологию, вернёмся к ранним произведениям середины 1890-х годов, большинство которых не сохранилось. Только по фотографиям известна, например, дипломная работа 1897 года — двухфигурная композиция «Хан и невольница» (именовавшаяся также «Деспот татарин и его рабыня»). В уже упоминавшейся книге «Путь скульптора» автор рассказывал: «Я хотел изобразить подавленную, угнетённую женщину, лежащую в ногах у мрачного и властного деспота. В выборе темы и её трактовке сказался пережитый период академических волнений. Мне хотелось выразить на условном языке художественных образов свой внутренний протест против той грубой и жёсткой, подавляющей человеческое достоинство деспотической силы, давление которой мы все так остро тогда на себе ощущали».
В 1952 году на первой выставке произведений Леонида Шервуда этой скульптурной группы уже не было. При изучении истории её бытования выяснилось, что изначально она находилась в музее Академии художеств, в послереволюционные годы была принята на хранение в Русский музей, а в 1930 году её передали в Псковский музей. В годы Великой Отечественной войны, наряду с другими экспонатами, скульптура была утрачена.