«Музей — больше не для избранных»: Зельфира Трегулова об онлайне и жизни после пандемии
Пандемия ударила по музеям, сократив посещаемость, — зато они активно развивают онлайн-проекты, с помощью которых занимаются просвещением, растят аудиторию и зарабатывают. А кроме того, открывают эндаумент-фонды, доходы от которых позволяют развиваться и пополнять коллекции. О том, как это делает Третьяковская галерея, рассказала ее директор Зельфира Трегулова.
Третьяковская галерея стала первым государственным музеем в Москве, где открыт фонд целевого капитала, эндаумент. В июне 2019 года в эндаумент Третьяковки поступил первый взнос — 100 млн рублей от Фонда Владимира Потанина (для сравнения: в эндаументе «Гаража» 85,9 млн рублей, в эндаументе Еврейского музея и центра толерантности 747 млн рублей). Из взноса сформированы два целевых капитала, доходы от них идут на пополнение коллекции музея и на поддержку малых музеев Третьяковской галереи. Новый онлайн-проект музея «Моя Третьяковка» задуман как игровой способ популяризации русского искусства в сети и инструмент краудфандинга для пополнения эндаумента музея.
О том, какими финансовыми и технологическими инструментами должен владеть музейный менеджмент в XXI веке и почему онлайн в музеях теперь навсегда, мы узнали у директора Третьяковской галереи Зельфиры Трегуловой.
— Зельфира Исмаиловна, почему, на ваш взгляд, современное искусство вызывает такой пристальный интерес в обществе?
— Сегодня все вокруг вызывает пристальный интерес. Думаю, одна из причин в том, что люди долгое время находились на карантине, в стенах своего дома. Всю информацию получали из интернета, активно участвовали в обсуждении тех вопросов, которые раньше оказывались вне их поля зрения. С другой стороны, конечно же, музеи за последние годы действительно оказались в фокусе общественного внимания благодаря своим ярким сильным проектам, создававшимся для самых широких слоев общества. И это привело к огромному расширению аудитории, вовлечению в нашу орбиту людей, которые до этого редко ходили в музеи.
Наверное, это оборотная сторона того, что музеи становятся очень популярными, посещаемыми, даже модными. Ведь еще несколько лет назад музеи воспринимались исключительно как место, где в стенах исторических или современных зданий заключены художественные произведения. Некие храмы. Где должно быть тихо, немножко скучно, немножко старомодно, немножко пыльно, и там не должна бурлить жизнь. Сейчас в музее бурлит жизнь. Музей становится важнейшим общественным пространством. Музей организует обширные образовательные программы, дискуссии, лекции, кинопоказы, становится местом для семейных выходов. Это пространство, где можно посидеть в кафе, перекусить, переговорить, встретиться с друзьями, пойти посмотреть новые выставки и экспозиции. Когда жизнь бурлит, возникает большое количество позиций и мнений. Не все они однозначны или однозначно положительны. Наверное, нам всем надо учиться жить в таком мире.
— Сохранят ли музеи свою новую роль в обществе или пандемия заставит их снова стать храмами-крепостями?
— Я не пророк, не могу заглянуть в будущее. Но я уверена: музеи точно не вернутся к состоянию замкнутого, старомодного места для избранных. Это пространство должно быть максимально открытым всем людям. Об этом, кстати, в свое время говорил и Павел Михайлович Третьяков, который, еще будучи 26 лет от роду, поставил перед собой задачу создания общедоступного музея «от которого была бы польза для многих и удовольствие для всех». Вот это «для всех» мне кажется невероятно важным, и мы действительно открыты для всех. Стараемся создавать проекты, которые одинаково интересны людям искушенным, людям, специально интересующимся искусством, и людям, которые только начинают приходить в музеи. Об этом говорит очень серьезный рост молодежной составляющей нашей аудитории.
Возможность вступить в прямой непосредственный диалог с художественным произведением абсолютно необходима сейчас нашим зрителям
Мы видим: сегодня музеи невероятно востребованы. Возможность вступить в прямой непосредственный диалог с художественным произведением абсолютно необходима сейчас нашим зрителям. Это видно по лицам, это видно по тому, как люди смотрят. В первые дни после открытия в январе я часто выходила в экспозиционные залы и прислушивалась к тому, о чем говорят люди между собой. Какие интересные, точечные знания и наблюдения они высказывают друг другу.
За время карантина мне много раз задавали вопрос: «Не боитесь ли вы, что ваша аудитория к вам не вернется? Что ваши онлайн-программы будут соперничать с вашими выставками?» Ничуть. Наши онлайн-программы поддерживали интерес публики, готовили ее к нашим новым проектам. Поэтому мы старались выдерживать сроки открытия выставок, пусть даже в онлайн-формате. В начале 2021 года мы старались смонтировать все экспозиции и выставки так, чтобы в тот момент, когда нам скажут: «Вы можете открываться», — открыться всеми своими площадками. И то, что мы наблюдаем и в постоянной экспозиции на Крымском Валу, и в постоянной экспозиции в Лаврушинском переулке, на выставках Фалька, Александра Бенуа и других проектах, — это распроданные билеты, огромное количество зрителей.