Безумный художник: история скандальной жизни Оскара Кокошки!
Оскар Кокошка заслуживает внимания минимум по двум причинам. Первая — 22 февраля у него день рождения. Вторая — во время оргии Кокошка отрубил голову своей кукле для секса.
Тем октябрьским вечером 1919 года в Венском оперном театре намечалась громкая премьера новой оперы Рихарда Штрауса «Женщина без тени». Фойе, расписанное художником Швиндом причудливыми красно-золотыми цветами, заполнилось зрителями еще за час до начала представления, но никто не спешил проходить в зал, предпочитая пообщаться со знакомыми и послушать свежие сплетни.
Говорят, Мария Ерица, солистка Венской оперы, прозванная Молнией за свою красоту и непростой характер, уже наставила рога барону Фредерику фон Подраги, за которого недавно вышла замуж. А бывшая любовница Юнга, фрау Шпильрейн-Шефтель, теперь ни на шаг не отходит от его учителя, доктора Фрейда. Дамы переговаривались, обмахиваясь веерами в восточном стиле, а мужчины почти не поднимали взгляд: им крайне импонировала послевоенная мода на женские платья не ниже лодыжек.
Но уже к первому антракту внимание всей без исключения публики было приковано к пятой ложе второго уровня. Тут и там раздавались отрывочные высказывания: «Кокошка?», «С женщиной?», «Она в точности как живая», «Позвольте, он кормит ее мороженым!», «Похожа на фрау Малер».
В ложе было всего двое: Оскар Кокошка и его загадочная спутница, от которой художник не отвлекался ни на минуту: то обмахивал ее ярко-красным веером, то оживленно что-то ей рассказывал. Между тем сидевшая в полумраке ложи спутница, одетая в шикарное платье синего бархата, оставалась безучастна к этим проявлениям внимания.
В ложу то и дело заглядывали приятели Кокошки, и каждому он представлял свою спутницу как «моя Альма». Лицо очередного приятеля вытягивалось, когда он, согнувшись в игривом поклоне, замечал, что пухлая рука женщины была тряпичной. Ошарашенный гость тут же переводил взгляд на лицо — такое же тряпичное, как и рука, с неморгающими глазами и ярко-красным ртом.
Кокошка выбрал идеальную спутницу, не мешавшую наслаждаться своеобразной музыкой Штрауса: он пришел с куклой.
Дикое дитя Вены
Оскар вступил в ряды человечества в провинциальном австрийском городе Пёхларн в первый день весны 1886 года. Отец Оскара Густав-Иосиф происходил из семьи пражских ювелиров, некогда гордых и богатых, а нынче просто гордых. Позже Кокошка так отзывался о своем отце: «От него я научился с достоинством переживать нищету, вместо того чтобы выполнять нелюбимую работу». Время от времени Густаву-Иосифу все же приходилось превозмогать себя и чинить часы и украшения обычных горожан. Ведь, надо сказать, помимо Оскара у него было еще трое сыновей, и все имели привычку питаться.
Кокошки перебрались в Вену: здесь и заказов побольше, и образование мальчикам можно дать получше. Из всех сыновей Густава-Иосифа маленький Оскар был самым любознательным и пытливым. Постепенно он осваивал ювелирное ремесло, работая подмастерьем у отца. Как-то само собой решилось, что Оскар пойдет учиться на химика: отрасль перспективная и, должно быть, прибыльная. Подросток послушно ходил на занятия в химическое училище, а в свободное от формул и склянок время почему-то рисовал.
Это были странные рисунки: небрежные штрихи, искаженные лица и — а вот это как раз объяснимо — обнаженные девичьи тела. Рисунки так и остались бы сублимацией юношеского либидо, если бы один из сердобольных преподавателей не посоветовал Кокошке отправить их на конкурс в Венскую школу прикладного искусства. Неожиданно для 19-летнего Оскара его любительские наброски заняли первое место, и горе-химик получил стипендию на обучение в школе. Перемена была настолько невероятной, что Оскар предпочел не сообщать о ней родителям и скрывал от них правду о своем «химическом» образовании еще пару лет.
Молодой чех оказался в центре австрийского художественного мира, ему благоволили такие великие люди, как художник Густав Климт и архитектор Адольф Лоос. Кокошка со своими откровенными рисунками отлично вписывался в эпоху, предполагавшую поиск нового и разрушение стереотипов. В стремлении познать искусство Оскар расходовал не только грифель и масляные краски. Например, уже в 1907 году на сцене только открытого и уже чрезвычайного модного кабаре «Летучая мышь» была поставлена его первая пьеса «Пятнистое яйцо», сыгранная собственноручно сделанными Кокошкой маленькими куклами. А один наивный финансист как-то заказал Кокошке книгу для детей и юношества — со стихами и иллюстрациями. Видимо, понятия о юношестве у банкира и художника слегка разнились, поскольку вместо невинной книги с легким для восприятия сюжетом заказчик стал обладателем опуса «Мечтающая юность». Произведение было иллюстрировано откровенными картинками и содержало глубокомысленные стихи вроде:
Красная маленькая рыбка
Маленькая рыбка красна
Мой нож тоже красен
Красны мои пальцы
В чаше рыбка брюшком вверх проплыла
Следующая пьеса под интригующим названием «Убийца — надежда женщин» вызвала огромный общественный резонанс и с легкого пера одного венского газетчика принесла Кокошке прозвище «Дикое дитя Вены». В 1908 году на показательной выставке Венской школы ремесел император Франц-Иосиф удостоил работы Кокошки комментарием: «Что за уродство?» На следующий же день Оскара лишили стипендии и отчислили из школы. Но чех не собирался отказываться от творчества. Он боготворил искусство за возможность выразить себя, свои чувства, метания… Ну и, конечно, за возможность вдоволь рисовать обнаженных девушек-натурщиц, которые к тому же не отличались строгими моральными устоями.
Хотя даже благовоспитанные особы не могли устоять перед приятной внешностью Оскара и его напором. Оскар отличался страстным темпераментом и любил разыгрывать драму. Он мог всю ночь простоять под окнами понравившейся девушки, вымокнуть до нитки, заболеть, упасть перед ней на колени, целовать ее ноги… Правда, завоевав девушку, Кокошка быстро к ней охладевал, поэтому каждый месяц менял адрес ночных стоянок под окнами. Оскар считал, что еще не встретил ту самую, способную принести ему истинные страдания. Но он ждал с нетерпением. И вот теплым осенним вечером 1911 года…