«У нас не так много времени, давайте не будем ныть»: координатор «Врачей без границ» о том, как сделать мир чуть более здоровым
Майя Теренина может многое рассказать о том, как работа в горячих точках меняет взгляды на жизнь. Она состоит в международной гуманитарной организации «Врачи без границ»/Médecins Sans Frontières (MSF) уже почти 30 лет, половину из которых ездит по всему миру, обеспечивая финансовые процессы — от закупки палаток для развертывания полевого госпиталя до выплаты зарплат сотрудникам в Сьерра-Леоне, Конго, Сомалиленде, Пакистане, Мали, Мозамбике и многих других странах.
Майя Теренина начинала как переводчик в московском проекте MSF, который после перестройки снабжал продуктами молочные кухни и помогал бездомным и беспризорным, и параллельно осваивала новые специальности, чтобы помогать другим НКО в запуске работы и получении грантов. При этом Теренина не забывала о своем увлечении фотографией и отдавалась ему в рабочих поездках в самых удаленных уголках планеты.
В интервью Forbes Woman она рассказала о том, каково быть женщиной-руководителем в патриархальных странах, как справляться со стрессом, постоянно сталкиваясь с человеческими страданиями, можно ли привыкнуть к жизни в палатках и недельным переездам через джунгли, а главное — как при этом не начать обесценивать свою «реальную» жизнь, вне работы, и какая жизнь в принципе — более реальна.
Вы ездите по всему миру с «Врачами без границ» уже 15 лет, а в самой организации работаете в два раза дольше. Как все началось?
Во «Врачи без границ» я попала случайно. В 1991 году в рамках программы помощи Европейских сообществ Москве был подписан договор, по которому MSF смогла здесь работать. Персонал набирали через знакомых, мне позвонили и сказали: «Майя, я тебя знаю как честного и порядочного человека, не могла бы ты прийти на интервью?». Тогда у нас было совершенно забыто, что такое некоммерческие организации, благотворительность, и я о «Врачах без границ» ничего не слышала.
Проект запускало бельгийское отделение, и меня взяли переводчиком — у меня лингвистическое образование и первый иностранный язык французский. Это был проект распределения гуманитарной помощи, мы работали на детских молочных кухнях и должны были обеспечивать бесплатным питанием детей до трех лет. Тогда в Москву пришло очень много гуманитарных организаций, которые распределили зоны ответственности: многодетные семьи, старики, школьники. Весь город был охвачен.
Когда программа закончилась, «Врачам без границ» нужен был новый проект. Мы решили запускать программу помощи бездомным, потому что тогда в Москве ими не занимался никто. Мэрия закрывала глаза на проблему, не хотела с нами общаться, но и не вставляла палки в колеса. Минздрав нам помог тем, что выделил под использование помещение ДЕЗ-станции (дезинфекционной станции — прим. ред.), где мы посадили наших врачей и соцработников. Там бездомные люди могли помыться, их одежда проходила дезинфекцию, им оказывали медицинскую и социальную помощь. Идея была в том, чтобы вести бездомного от «А» до «Я»: помочь найти работу, отправить в родной город для оформления документов и так далее. Через какое-то время мы начали сотрудничать с вокзалами, где эти люди базировались.
Эта программа продлилась долго и была очень успешной. Ее признала московская мэрия и начала нам помогать официально. Мы смогли лоббировать некоторые законы, например, обязывающие больницы принимать людей без документов. Тогда о «Врачах без границ» начали говорить.
У нас была такая кампания: мы купили микроавтобус и в холодную зиму, когда бездомные люди умирали на улицах, этот автобус каждый день стоял на Пушкинской площади и на нем вывешивали информацию о том, сколько людей за эту ночь замерзло насмерть. В нем можно было получить информацию о том, куда в Москве обратиться за помощью, где погреться.
Одними из первых мы запустили социальную рекламу в метро. В Париже, например, открывают в холода метро для бездомных, но нам удалось только о рекламной кампании договориться.
На ваш взгляд, проекту удалось сдвинуть проблему «с мертвой точки»?
Глобально задачей было лоббирование ряда шагов для решения проблемы на законодательном уровне, чтобы упростить доступ бездомных к социальным и медицинским услугам. Нам это удалось, и проект мы в итоге целиком и полностью передали государству. Был открыт официальный пункт помощи на «Курской». После появились новые НКО — например, фонд «Доктор Лиза» пошел по нашим стопам и активно занимался этой проблемой, у него также были передвижные пункты, организована раздача вещей.
Мне сложно сказать, как конкретно обстоят дела в этой области сейчас, но важно, что у бездомных есть доступ к медицинской и социальной помощи, и это, я считаю, заслуга «Врачей без границ». Мы дали этому толчок, а дальше задача государства — дело развивать.
Как из переводчика вы превратились в финансового координатора и стали заниматься денежными вопросами?
Изначально я переводила для представителей организации из Бельгии, но потом Брюссель решил, что в Москве очень профессиональные местные кадры, и экспаты стали приезжать в Россию только на руководящие должности. Параллельно с работой переводчика я начала заниматься логистикой — это тогда в России было новое слово, было очень интересно, я руководила транспортным отделом. Потом была помощником шефа миссии, занималась общением с госструктурами, и в итоге ушла в небольшой сторонний проект, который «Врачи без границ» тогда открыли. Он назывался «Проект поддержки организаций стран Восточной Европы» и служил проводником между грантодателями в Европе и местными НКО.
Дело в том, что был бум НКО, начали образоваться организации в самых разных областях и им нужны были какие-то начальные деньги, гранты. Фандрайзингом тогда еще никто не занимался, но всем очень хотелось что-то делать на благо.
В новом проекте, помимо меня, был еще всего один сотрудник, и вместе мы делали все: писали проекты, занимались финансовой отчетностью, помогали НКО рекрутировать персонал, работали с организациями, которые занимались проблемой ВИЧ-СПИД, умственно отсталыми детьми, семейным насилием и так далее.
Вот тогда я научилась всему. Я помню, что когда появилась необходимость отчитываться перед Европейской комиссией о потраченных средствах, я сама придумала формат, потому раньше никто этого не делал. Мы были первопроходцы. Потом уже появились формы, и все забюрократизировалось, но начиналось это именно так.
Когда вы оставили работу в России и отправились в свою первую миссию?
Когда НКО встали на ноги, сами научились искать себе деньги, этот проект закрылся. А я продолжила работу с «Врачами без границ» как финансовый координатор. Примерно тогда же бельгийское отделение запустило такую инициативу, которая называется detachement — когда сотрудник может поехать в другую страну на один-два месяца, набраться опыта. Первый раз такая возможность у меня появилась в 2005 году, когда произошло землетрясение в Пакистане, и мне предложили на два месяца отправиться туда координировать финансы.
Я помню первый снимок там: туманный Исламабад, огромные расписные яркие грузовики — это фото у меня до сих пор перед глазами. Я до этого фотографировала, но именно в Пакистане фотография превратилась в мою вторую профессию.
Это был мой первый опыт: довольно стрессовый, но очень полезный. Стрессом была, во-первых, сама ситуация природного бедствия, стихии. Приходилось учиться на ходу. Кроме того, нужно было общаться на английском, а у меня основной иностранный это французский. Пришлось мобилизовать все свои возможности.
Первая миссия соответствовала вашим ожиданиям или вы оказались не готовы к тому, что увидели? Какие моменты запомнились больше всего?