Подмосковный Трианон. Об Абрамцево, его драмах и тайнах
Это одно из самых красивых мест Подмосковья. Посещение Государственного историко-художественного и литературного музея-заповедника «Абрамцево» должно входить в образовательную программу любого просвещенного человека, как чтение «Войны и мир» или визит в Третьяковскую галерею. Тем более что за идеальным музейным фасадом старинной усадьбы скрываются свои драмы и тайны. О них и размышляет главный редактор проекта «Сноб» Сергей Николаевич
Я заприметил его над ее столом. Огромный амбарный ключ. Раньше таким запирали ворота или старинные сундуки, обитые кованым железом. Кажется, он даже немного заржавел. А почему бы ему и не заржаветь? Ведь сколько лет прошло! А он все висит себе и висит на своем месте. Хотя замки с тех пор, наверное, поменяли. И не раз! Ни к чему этот ключ больше не подходит. Только и остается ему, что быть мемориальным экспонатом в музее.
Тем не менее легко представить, как Елизавета Григорьевна Мамонтова, хозяйка этого дома, накинув платок, шла в домовую церковь Спаса Нерукотворного к заутрене. Как, стараясь не греметь, открывала ключом входную дверь. Как молилась, глядя в синие глаза Спасителя.
Репин рисовал своего Христа с Всеволода Гаршина. Отсюда и необычный цвет глаз, которые становятся совсем сапфировыми, когда на них падает косой солнечный луч. И еще эти два ангела на потолке с двух сторон над боковыми окнами с ликами детей Мамонтовых — Верочки и Андрея, — написанными по рисункам самого Андрея Мамонтова, подававшего большие надежды своим талантом художника.
Откуда сын знал, что они с сестрой уйдут рано и первыми? Почему захотел изобразить только себя и Веру? Может, затем, чтобы мать потом смотрела на них каждый день? Рано утром приветствовала, а вечером обязательно крестила, желая спокойной ночи, как в детстве, когда они были маленькими.
Про церковь Спаса Нерукотворного в Абрамцеве во всех энциклопедиях написано, что это первый образец «русского модерна». С росписями Верещагина и Поленова, с позолоченным иконостасом, который сейчас стал совсем потертым и тусклым, а когда сюда приходила молиться Елизавета Григорьевна, сверкал звонко и празднично.
Муж Савва Тимофеевич Мамонтов задумывал, что весь потолок и стены будут расписаны лучшими художниками России. Но то ли денег не хватило, то ли руки не дошли. Поэтому тут все белое, как в лютеранской кирхе. И только синие глаза смотрят по-прежнему пронзительно и строго из правого придела. Ну и ангелы под потолком. Их дети, которых им с Елизаветой Григорьевной суждено было пережить.
С конца 1940-х годов прошлого века, когда по велению Сталина вдруг все разом вспомнили про народность и традиции, об Абрамцево заговорили как о главной колыбели русской живописи. Обычная тональность — горделивое умиление. «Тут русский дух, тут Русью пахнет». Русский стиль, русский узор, старославянская вязь, в которой довольно легко запутаться. То ли все это лукавый китч, то ли и правда большое искусство? То ли народные умельцы и промыслы, то ли откровенная коммерция, успешно поставленная на поток талантливым коммерсантом и любителем всего прекрасного Саввой Мамонтовым?
По большому счету Абрамцево — это, конечно, такой русский Трианон. Фейк и стилизация в духе русского историзма. Все понарошку, причудливая стилизация под народную крестьянскую жизнь, какой она сроду не была и уж точно не будет. Мария-Антуанетта со своим Малым Трианоном и фермерскими забавами тут не случайно приходит на ум. Та же опасная граница, которую на самом деле не следует никогда пересекать, та же попытка в качестве эксперимента пожить не своей жизнью, прикоснуться к другой реальности. С тем лишь существенным отличием, что королева Франции диктовала моду для узкого круга, а Мамонтовы пытались охватить ею всю Россию. Вполне в духе того эклектичного времени хозяевам хотелось воссоздать культ допетровской, сказочной, пряничной Руси. И даже когда они привычно отправлялись первым классом на зимний сезон в Ниццу или Рим, то и там продолжали себя ощущать русскими патриотами.