«Этот парень и есть перестройка»
2 марта Михаилу Горбачеву исполняется 88 лет. Долгая жизнь позволила одному из главных политических революционеров современности не только много написать и прочесть о себе, но и дождаться по-настоящему фундаментального труда — книги Уильяма Таубмана «Горбачев. Его жизнь и время». Виктор Лошак — о книге и о Горбачеве.
Когда пролистываешь книгу, еще не взявшись ее читать, сразу обратишь внимание, какой огромный труд проделан американским историком и политологом, лауреатом Пулитцеровской премии Таубманом. Список людей, которых он на 700 страницах цитирует, на которых ссылается, огромен — больше 250 человек. Исследователь работал в 12 архивах разных стран. Для автора, видимо, принципиально, что труд не был официально одобренной биографией Михаила Сергеевича и он не обращался к бывшему советскому лидеру с просьбой ее написать. Первая его встреча по этому поводу с будущим героем, пожалуй, была исчерпана вот этой фразой: «„Горбачева трудно понять“,— сказал он мне, отзываясь о самом себе в третьем лице, как он это нередко делает».
Как крестьянский мальчишка, который на «отлично» написал сочинение, восхвалявшее Сталина, превратился в могильщика советского строя? Как получилось, что Горбачев стал единственным в русской истории политиком, который, имея в своих руках полную власть, сознательно во имя идейных и моральных ценностей шел на ее ограничение, на риск ее потерять? Как вообще столь «жесткая система» могла породить столь склонного к новаторству и творчеству руководителя? Был ли у Горбачева план? В чем состояла его стратегия переустройства страны и мира? Могла ли быть нормой для политического лидера такого масштаба присущая Горбачеву крайняя самоуверенность, а временами и очевидный эгоизм? Наконец, когда собственные назначенцы попытались свергнуть своего генсека, может быть, они считали, будто он их предал, внушив, что собирается модернизировать советский строй, а на деле, сам того и не желая, способствовал его развалу?
Поставив перед собой эти и некоторые другие вопросы, Таубман 12 лет работал над исследованием последнего лидера СССР и его времени. «Несмотря на ошибки и неспособность достичь всех своих благородных целей, он остается трагическим героем, который заслуживает нашего понимания и восхищения»,— это последняя фраза книги. Таубман со всей серьезностью относится к сказанному ему президентом СССР: «Уверяю вас, Горбачев не был наивным мечтателем».
Если читать «Горбачева» внимательно, то увидишь, как в пользу симпатии к Михаилу Сергеевичу, по ходу исследования его жизни и состояния страны, меняется тон автора. Волей-неволей Таубман выступает в книге психологическим аналитиком для своего героя. Вот он приводит мнение архитектора перестройки и ближайшего соратника Горбачева Александра Яковлева о том, что лидер иногда сам себя понимал с трудом. Яковлеву порой казалось, что Горбачев «и сам побаивается заглянуть внутрь себя, опасаясь узнать о себе нечто такое, чего сам еще не знает или не хочет знать». И вот что важно и что есть на памяти у многих журналистов времен перестройки: «Горбачев постоянно нуждался в отклике, в похвале, в поддержке, в сочувствии и в понимании, что и служило топливом для его тщеславия, равно как и для созидания». Я, например, и сам хорошо помню, какой инициированный Кремлем скандал случился у нас, в главной прогорбачевской газете «Московские новости», когда замер политических настроений среди пассажиров поезда Москва — Владивосток получился не в пользу перестройки… Позже Горбачев не менее болезненно отреагировал на публикацию «Аргументами и фактами» рейтинга популярности депутатов Первого съезда Советов, где на первом месте оказался Сахаров, а на втором — Ельцин.
Рассказывая о жизни будущего советского лидера в подробностях, Таубман показывает нам все те перекрестки, когда уже не человек делает свою биографию, а судьба ведет его собственной дорогой. Например, по окончании университета выпускник юрфака Горбачев получил назначение в прокуратуру СССР и очень хотел там работать. Вместе с женой они строили семейные планы, тем более очевидные, что Раиса Максимовна стала аспиранткой Московского пединститута. Он должен был заниматься надзором за расследованием дел о реабилитации в органах госбезопасности. Шел 1956 год. Но в момент его назначения в прокуратуре решили принимать на должности по надзору лишь сотрудников с практическим опытом. Имевшему на руках направление Горбачеву отказали. Тогда он и вернулся на Ставрополье, где вихрем закрутилась карьера, вынесшая его в конце концов в секретари ЦК и члены политбюро.
В своей книге Таубман напоминает нам, что удивление страны Горбачевым началось еще до того, как он объявил новый курс и в СССР заговорили о перестройке и гласности. Через несколько недель после избрания Михаил Сергеевич отправился в свою первую поездку. Естественно, в Ленинград. Выступая там перед партийным активом, он пока еще не сказал ничего революционного: дисциплина, качество работы, «мобилизация всех творческих сил»… Но говорил страстно, убедительно и без всяких бумажек. Страна была буквально ошарашена! Кассеты с ленинградским выступлением продавались на «черном рынке», мигом разлетелся комплиментарный анекдот о том, что Горбачев-то, оказывается, хуже своих немощных предшественников — он даже читать не в состоянии.
Интересно, во что верил в момент прихода к власти в стране ее лидер? Что собирался делать?
Разбирая взгляды и выступления Горбачева, задавая прямые вопросы самому советскому лидеру, автор считает: «Упоминания о верности идеям большевиков не были тактическим реверансом — это говорилось вполне искренне. Он действительно по-настоящему верил — конечно, не в преимущества советского строя, каким он был в 1985 году, но в то, что его еще можно исправить и приблизиться к заветным идеалам… Горбачев верил в социализм, это была вера его любимых отца и деда». Действительно, его поколение и особенно его соратники считали, что социализм извращен и его еще можно спасти и вылечить. Даже в 2006 году Михаил Сергеевич писал: «Ленину я доверял, доверяю и сейчас». Те, кто работал с генсеком, вспоминают: на столе у него всегда лежало несколько ленинских томов со множеством закладок.
Жизнь и понимание реального положения страны очень меняли Горбачева, но единственное, что он всегда отметал с порога, были любые попытки изменить советский строй с помощью силы или насилия. Однако в итоге, как замечает Таубман, Горбачев «взялся менять все сразу — политическую систему, экономику, идеологию, межэтнические отношения, внешнюю политику и даже само понятие советского человека». При этом стоит вспомнить одно замечание пресс-секретаря президента СССР Андрея Грачева о том, что у этого политика было «граничившее с отвращением нежелание заниматься рутиной, повседневной, систематической работой».