В сетях
Когда режиссер Егор Исаев решил снять короткометражку о сталкинге (слежке за человеком, преследовании), он даже не предполагал, что затея разрастется до трансмедийного проекта, объединившего десятки леденящих душу историй. Специально для GQ Егор рассказывает о жертвах бытового преследования, которым практически никто не хочет помогать.
«Что такое сталкинг? Мужик подарил девушке сумку Gucci, в которую было вшито два жучка. И она ходила с этой сумкой, переезжала в другие города, страны — а он все равно знал о ее местонахождении. И так продолжалось, пока она не нашла жучки, которые любой желающий может купить на «Авито». Сумка, кстати, оказалась поддельной».
На реальных событиях
«Я начал работать над сценарием «Лавра» осенью (сбор средств на фильм идет на краудфандинговой платформе «Планета» до 5 июля. — Прим. GQ). Брал интервью как у жертв преследования, так и у преследователей, погружался в тему и был в шоке от того, как часто окружающие меня люди страдают от сталкинга. Раньше я считал, что это разновидность маниакального поведения: есть псих-фанат или что-то в этом роде, он нашел себе жертву и ходит за ней. А выяснилось, что преследование — бытовая форма психологического насилия, чаще всего связанная с отношениями и их разрывом.
Чем больше я собирал историй, тем сильнее переосмысливал тему. Стало понятно, что в коротком метре, тем более в жанре триллер, раскрыть ее полностью будет сложно. Триллер — это эксплуатация эмоций без глубоких размышлений на тему, а о сталкинге хотелось поговорить серьезно. И я начал думать, что делать с собранными материалами. Ко мне стали присоединяться продюсеры Витя Москаленко, Анна Беркова, Арсель Узак, Карина Гюльбасарова, режиссер Вера Пирогова, которая сняла в прошлом году короткометражку «Педофил». Возникла идея сделать серию спектаклей при поддержке «Театра.doc», первый из которых прошел 11 апреля. Это постановки в технике «headphone-вербатим» — то есть речь героя на сцене полностью состоит из реальных монологов или диалогов обычных людей, произносимых актерами. У человека на сцене в ухо вставлен наушник, и он выступает в роли медиатора — он должен очень точно интонационно передать речь своего героя.
Постановки основаны на тех самых интервью, которые мы брали у реальных людей — их уже порядка 30–40 штук, но мы будем продолжать. Что интересно, раньше у меня было полное ощущение, что преследуют исключительно мужчины исключительно женщин. Оказалось, бывает и по-другому. Женщины преследуют мужчин, женщины преследуют женщин. Также выяснилось, что у сталкинга есть разные масштабы. Например, многие следят за бывшими в соцсетях и таким образом преследуют их — у этой разновидности слежки есть свое название: доксинг (от англ. dox, «документы». — Прим. GQ). В этом случае информация не используется для манипулирования человеком, а просто собирается из интереса.
Больше всего вопросов вызвало интервью с самим преследователем. Найти сталкеров оказалось не так трудно, но стоит ли им давать высказываться публично? После первого спектакля у нас была дискуссия на эту тему, между зрителями возник спор. В нем участвовала представительница фонда «Ты не одна» Алена Попова, которая выступила с жесткой позицией: насильникам и преследователям нельзя давать право голоса, потому что им начинают симпатизировать. Это для нас большая этическая проблема. С одной стороны, мы должны показать мотивацию. С другой, мы понимаем, что давать высказываться человеку, который не осознает того, что он делает, не был и не будет наказан за свои действия, — очень неоднозначный момент.
Государство практически не решает проблему сталкинга. Закона, который позволял бы обезопасить жертв, в Российской Федерации нет — и я надеюсь спровоцировать публичное обсуждение этой проблемы. Нас поддержала Алена Попова и ее коллеги из «Ты не одна», которые работают с жертвами сталкинга. Мы хотим сделать проблему более гласной — именно для этого мы создали и сайт nehodizamnoi.ru, архив историй, который может пополнить любой желающий».
Что делают сталкеры
«Почти во всех историях интернет-преследования фигурирует фейковая страница, через которую сталкер под видом другого человека следит за жертвой. Другой вариант — когда делают фейковую страницу преследуемого, выкладывают туда сторис из его реального аккаунта, отмечают реальных друзей, пишут гадости. Таким образом сталкеры дестабилизируют человека. Они ничего не просят взамен — просто заставляют жертву изолироваться и получают от этого удовольствие. Пожалуй, это и есть главная проблема: у нас появился очень мощный инструментарий наблюдения друг за другом и нет этики построения границ между «можно» и «нельзя» в этой сфере. Мы все ежедневно пролистываем аккаунты друг друга — это считается нормой. И мне кажется, в следующие 10–15 лет начнется серьезный разговор о приватности личного диджитал-пространства. Мы эту проблему почти не обсуждаем — а она явно существует. Вот несколько характерных историй.