Здоровая эволюция политики
В условиях конкуренции, которая к 2024 году будет только возрастать, группы элит выдвигают предложения, которые могут придать импульс системе госуправления. Но забывают о корнях
В тисках предтранзитной турбулентности и необходимости показать экономический рост российская элита обречена генерировать новые идеи и реформы. Это не значит, что значительная их часть может быть реализована, поскольку у одних авторов не хватает мотивации, у других — ресурсов. Но все обязаны быть динамичными и заметными, чтобы оставаться в игре и претендовать на карьерные лифты. Так в преддверии 2024 года конструируется вариативность повестки: изменения в Конституции, новая партийная и выборная парадигма, ликвидация разрыва между народом и властью.
С одной стороны, никто с самого верха не давал указаний «прощупать» те или иные новации. Вариант Союзного государства с Белоруссией в качестве нашей транзитной перспективы столь же мифический, как усиленный Госсовет или парламентско-президентская республика во главе с канцлером. Но не стоит воспринимать все буквально. Именно в период крупного торга за свое будущее элита естественным образом модернизирует систему, пытаясь найти новый баланс сдержек и противовесов. Отсюда попытка пересмотреть реалии института представительства, задаться вопросом о чрезмерном крене в сторону исполнительной власти, переосмыслить некоторые выборные механизмы. Рассматривать это нужно, скорее, с позитивными ожиданиями от расконсервации забуксовавшей системы.
Транзитные расклады
Пока же в оценках доминируют топорные сценарии изменения системы под грядущий транзит. Но большие игроки не торопятся заявлять свои позиции, опасаясь фальстарта. Активны те, у кого на руках уже есть действующие активы. Так, премьер Дмитрий Медведев с правительством забронировали тему национальных проектов как основной программы развития страны на пятилетку, под эти цели выжали из экономики немалые средства и связали свой актив с именем президента. Но если в ближайшие годы программа провалится или не окажет сильного воздействия на экономику и на жизнь людей, эта группа имеет шанс выйти из транзитных раскладов, забирая на себя и шлейф резонансной пенсионной реформы.
Активны силовики, которые, очевидно, останутся главными гарантами трансферта и соблюдения интереса системных игроков. Громкие аресты продолжатся. Симптоматично, сколь часто в последнее время за решетку попадают сами представители силовых структур, а также чиновники, которые имеют репутацию «кошельков» или «решал». И аресты, как правило, сопровождаются внушительными коробками с деньгами. Таким образом, усиливается контроль за рынком обнала. А из-под конкурирующих групп выбиваются держатели капитала, в то время как идеологические лидеры остаются с компроматом. Отсюда дела Абызова, Арашукова и ряда фигур попроще.
Чрезвычайно активна группа московского мэра Сергея Собянина: он — участник реальной политики здесь и сейчас, кроме того, пожалуй, только в столице и остались огромные деньги, неподконтрольные федеральному бюджету. Но такие ресурсы являются и слабым местом: в драке за эти бюджеты на различных уровнях создается конфликтная истеричная медиаповестка, а все крупные проекты вроде выборов в Московскую городскую думу (МГД) или вывоза столичного мусора рассматриваются под микроскопом. Как на самом верху, где оценивают состоятельность политики мэра, так и оппонентами, чтобы нанести группе Собянина очередной удар. И таких ударов за последние пару лет набралось очень много: от Шиеса и ряда региональных кампаний до дела Голунова и недавних митингов оппозиции.
Институциональный актив разыгрывает и Вячеслав Володин во главе Государственной думы. Это тоже шаг вынужденный, поскольку на носу парламентские выборы 2021 года, а риски въехать в новый цикл с давно постаревшим нереформируемым партийным активом с сильно ослабевшим флагманом «Единой Россией» чрезвычайно велики. Отсюда множество идей в категории «вбросы» о модернизации избирательной системы в попытке решить проблему теряющей рейтинг партии власти или перестроения балансов властных ветвей в пользу Владимира Путина, который после 2024 года мог бы стать во главе партийного правительства. Идут ли эти вбросы от самого Володина? Сомнительно, что такой опытный политик действует настолько неаккуратно и, главное, невовремя. Сам спикер парламента чрезвычайно осторожно рассуждает о параметрах «живой Конституции» и предлагает подумать об усилении роли парламента в части контроля над действиями правительства. И очень непросто найти эксперта, который не согласился бы с такой постановкой вопроса.
А вот кому точно невыгодны никакие движения внутри системы, так это главам госкорпораций, которые сегодня извлекают максимальную прибыль из сложившейся управленческой и экономической системы. Судя по всему, они заняты консолидацией активов и созданием идеальных условий для использования нацпроектов в интересах своих корпораций. Их время придет позже, ведь позиции правительства как основного представителя интересов госкорпораций незыблемы до тех пор, пока возможность активного старта национальных проектов и их позитивного влияния на текущую экономику все еще рассматривается.
Уроки столичной кампании
«Люди, что вы здесь делаете? Вот бы так митинговали за московскую оппозицию», — примерно такой комментарий (и не один подобный) можно было выловить в инстаграме (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) Леди Гага, который на минувшей неделе пережил грандиозный русский флешмоб. Десятки тысяч комментариев со всего постсоветского пространства, буйство сарказма и юмора, рецепты и анекдоты, объявления о продаже мебели и недвижимости — а все потому, что известная американская певица вроде как отбила мужика у российской топ-модели Ирины Шейк, которая к тому же осталась с маленьким ребенком. Банальная бытовая виртуальная история наложилась на «очень важную» битву российской оппозиции с властями за допуск к выборам. Получилось курьезно: очередной несанкционированный митинг посетили лишь несколько сотен человек, как говорят, «родственники и знакомые» пострадавших. Но СМИ поддали жару в этот дождливый московский июль, и на свет появился «резонансный скандал»: на выборы в Мосгордуму не допустили практически всех кандидатов от несистемной оппозиции.
Суть вопроса довольна проста и связана с актуальной политикой весьма опосредованно. Скорее, московская история — про отдельные карьеры. Скажем, карьеры новой команды московских политтехнологов, которые в этом году решились на эксперимент: фактически заменили борьбу партий на сражение самовыдвиженцев и лидеров общественного мнения. «Единая Россия» не выставила ни одного кандидата, оставив в недоумении весьма немаленький ядерный электорат, 20–30%. Подразумевалась тихая технологичная компания за не особо влиятельную и субъектную Мосгордуму. Но карьеры строили не только политтехнологи, получившие заказ, но и их конкуренты, заказами обделенные, — они создали информационную повестку о непрофессионализме команды Собянина. Впрочем, и сама команда, несмотря на гигантские медиаресурсы и финансовые активы, сражение за инфополе проиграла разгромно.
И конечно, должна была отработать столичную историю привычная тусовка профессиональных «борцов с режимом». Они не смогли набрать нужное количество голосов для выдвижения на выборы, а в избиркоме утверждают, что к тому же заполнили подписные листы «мертвыми душами» и фальшивыми автографами. И устроили скандал. Сегодня есть большие сомнения в том, что по крайней мере часть из них действительно планировала участвовать в кампании. Интересно, что в 2017 году на муниципальных выборах московские оппозиционные команды вполне справились с задачей сбора подписей и в итоге забрали 350 мест из полутора тысяч. Но кампания в МГД была очевидна проигрышна для несистемщиков, а кроме того, требовала невероятных бюджетов (кампания по одному Центральному московскому округу может стоить как губернаторские выборы небольшого региона). Так что скандал и «винтилово» на несанкционированных митингах — это максимум, что могли извлечь оппозиционные кандидаты из этой истории.
Мы уже высказывали предположение (см. статью «Еще один столичный эксперимент» в № 26), что столичная кампания может дать несколько уроков для федеральной кампании 2021 года. Какие выводы мы можем сделать на сегодняшний день?
Во-первых, контроль за информационным полем и работа с медийной повесткой становится едва ли не важнейшей составляющей любой кампании наравне с технологическим проектированием. Дела Голунова, екатеринбургского храма, Шиеса показали, что сегодня крупные российские СМИ могут быть использованы разными игроками в межэлитных разборках, тогда как раньше для этих целей использовались топ-блогеры и виртуальная среда. Для Москвы это, к слову, особенно принципиальный вопрос, ведь на носу активизация программы реновации, а в Шиесе страсти не утихают — элиты не планируют отказываться от столичных денег и мусора, а протестующие готовы умирать за каждый метр архангельских болот.
Во-вторых, избирательные кампании требуют более тонкой настройки, нежели раньше. Даже если речь идет, казалось бы, о давно «уснувшем» институте власти. Так, вместе с несистемщиками из московских выборов были отсеяны и перспективные мажоритарщики, и системная оппозиция, и кандидаты от местного бизнеса, и даже провластные ЛОМы, получившие ранее гарантии от города. В итоге получился большой конфликт, в котором на стороне профессиональных «бунтарей» оказались случайные, но авторитетные попутчики. Еще один итог — повсеместное требование модернизировать процесс сбора подписей и соответствующее законодательство. Эксперты поддерживают электронный сбор с помощью «Госуслуг» — ну раз Москва уже готова голосовать по интернету, чем эта идея плоха?
Наконец, переход от партийной избирательной кампании, по сути, к мажоритарной показал, как может дробиться большая актуальная повестка. Московские кандидаты фактически вынуждены проецировать вовне узкие хозяйственные вопросы отдельных районов. Так за рамками дискуссии остается общегородская повестка: парковки, благоустройство, градостроительная политика. Интересный пример под федеральный парламентский цикл.
В этом смысле очень интересно и показательно выступил кандидат в Мосгордуму от КПРФ, советник лидера КПРФ Геннадия Зюганова по экономическим вопросам Вадим Кумин, который, по сути, предложил усилить полномочия Мосгордумы, прежде всего в сфере контроля над финансовыми потоками города и бюджетом свыше двух триллионов рублей. Мол, из всех региональных парламентов России МГД — самая бесправная, требуем подотчетности по вопросам исполнения бюджета! Такая реформа способна серьезно поднять вес столичной избирательной кампании в перспективе, да и в целом изменить расклад интересов в городском хозяйстве. Именно поэтому столичные власти не заинтересованы в новациях, как, впрочем, и большинство в целом аполитичных москвичей. Но если кому-то удастся донести до горожан мысль, что проблему неэффективного использования городского бюджета на ежегодное обновление плитки, растущие цены на парковки, тотальную реновацию и прочие социальные раздражители можно решать через институты представительства, от большого запроса на изменения столичного политического баланса уйти будет сложно.
Нюансы «живой» Конституции
Важным событием минувшей недели стала экспертная дискуссия о модернизации конституционного строя, которая началась со статьи в американском «Блумберге». Журналисты со ссылкой на неназванные источники рассказали, как в окружении президента просчитывают вариант перехода к парламентско-президентской республике в качестве транзитной модели. Якобы Кремль рассматривает вопрос о сокращении доли депутатов в Государственной думе, избираемых по партийным спискам, с 50 до 25%, тогда как остальные 75% будут избираться по одномандатным округам. Это поможет обойти проблему с низкой популярностью «Единой России» и сформировать конституционное большинство в нижней палате парламента за счет лояльных одномандатников. А дальше — изменить Конституцию, ослабив полномочия президента и усилив правительство, которое будет формировать партийное большинство. Все для того, чтобы Путин остался у власти после 2024 года.
Ко времени этой публикации уже было известно, что спикер Госдумы Вячеслав Володин готовит очередную статью с размышлениями о «живой Конституции» и предложениями об усилении роли парламента в системе распределения власти. Такая последовательность событий выглядит весьма подозрительной, особенно если учесть умеренный и осторожный тон володинских размышлений в материале, который спикер все же решился опубликовать. К этому времени медийный фон уже был раскочегарен фантазиями различных анонимных источников о якобы готовящихся переменах в жизни страны.
Мы все-таки предлагаем рассматривать эти новости отдельно. И более того, полагаем что «Блумберг» работал на ту часть либеральных элит страны, которые очень беспокоятся за свое место во власти и всячески педалируют возможный реванш крайнего консерватизма в российской политике. Опрошенные нами эксперты в целом расценивают сообщение «Блумберга» как «утопию, отражающую непонимание западными наблюдателями особенностей российской политической системы и неформальных правил функционирования институтов». Исполнительный директор Фонда ИСЭПИ Александр Пожалов перечисляет возражения: «Во-первых, сам президент Владимир Путин не пойдет на ослабление института президентства, тем более в личных целях. Во-вторых, для российского общества в массе своей по-прежнему непонятна “парламентская модель”, требующая активного соучастия со стороны самого общества, — наоборот, доминирует установка на мудрого правителя (президента, губернатора). В-третьих, нынешняя российская политическая и деловая элита в массе тоже в основном сформировалась в условиях, когда выбор конечного решения зависит от президента и его администрации, часто непубличных. У элит нет опыта и умения вырабатывать и принимать решения публично, консенсусом разных групп интересов, имеющих свое общественное представительство».
В исследовании, посвященном партийно-политической системе (ППС) России, которое прошлой осенью провел фонд «Инсомар» совместно с «Экспертом» (см. «Пять вопросов к партийной системе России», № 45 за 2018 год), большинство опрошенных экспертов и политологов называли совсем иные шаги для модернизации системы: отмена муниципального фильтра, возвращение выборности мэров и глав крупных муниципалитетов, расширение полномочий муниципальных депутатов, наполнение локального уровня деньгами и кадрами, снижение проходного барьера в региональные парламенты до 3%. Предложение наделить партии возможностью определять состав правительства или кандидатуру премьер-министра тоже звучало, но с оговорками: главный вопрос, который объединяет и сторонников, и критиков этих идей, — есть ли в партийном институте кадры и экспертные компетенции для того, чтобы ответственно участвовать в госуправлении наравне с министерствами.
Например профессор НИУ ВШЭ Владимир Сенин на страницах нашего журнала (см. «Переформатирование политической системы в целях устойчивого развития страны», № 51 за 2018 год) обосновал необходимость «перенастройки политической системы, которая обеспечит политическую ответственность правительства за результативность его работы и в то же время минимизирует риски смены президента в 2024 году». Но при этом уточнил, что для начала требуется укрепить парламентскую модель с помощью второй партии с правой риторикой в экономических вопросах и консервативной по духу, что минимизирует риски левопопулистского поворота, а также позволит ввести в повестку работы правительства конкретные вопросы, посвященные задачам экономического роста и расширению возможностей для частного капитала.
Надо четко зафиксировать, что в статье Вячеслава Володина о таких грандиозных пертурбациях вообще нет ни слова. Спикер Госдумы, рассуждая о «живой Конституции» подчеркивает, что «базовые конституционные нормы и ценности неизменны. Другие положения Конституции могут развиваться и адаптироваться к современности. Но это должно происходить через механизмы качества демократии, процедурную насыщенность баланса и взаимодействия властей, требуемую для достижения конституционных целей, в частности целей социального государства». А конкретное предложение Володина заключается в том, чтобы «Государственная дума как минимум участвовала в консультациях при назначении членов правительства».
Леонид Поляков, профессор департамента политической науки НИУ ВШЭ, считает, что «предложение Володина о точечных поправках в Конституции направлены не на то, чтобы сдвинуть систему в сторону парламентской республики, а чтобы наполнить новым содержанием и сделать более эффективной практически-прагматические ориентации седьмой статьи Конституции о социальном государстве». «Понятно, что в начале 2000-х потребовался резкий форсаж и усиление в управленческой и исполнительской вертикали, — говорит политолог. — В тот момент страна находилась на краю исчезновения. Теперь пора потихонечку включать потенциал парламентаризма в общие контуры развития, поэтому Володин и предложил посерьезнее относиться к контрольной функции в Думе — как это было, например, в истории с Орешкиным. Чтобы дискуссия была содержательной. Потому что народные представители потом едут по своим регионам, встречаются с людьми и должны внятно объяснять, почему правительство принимает то или иное решение. Если же этого не будет, то отрыв властных институтов от народа и низкий уровень доверия вообще ко всем институтам власти приведет к системному политическому кризису. Нужно всячески включать всевозможные институты, которые работают на развитие системы. В этом подход Володина».
«На примере шестого созыва мы уже видели, как недостаточно эффективно работала связка правительства и Думы, поскольку у палаты не было достаточной субъектности, полномочий и она просто единогласно принимала выпускаемые сверху законы. Но уже седьмой созыв создал иную модель: более самостоятельная Дума уделяет большое внимание работе законопроектов, является равным институтом по отношению к правительству», — считает политический консультант, директор консалтингового агентства NPR Group Дмитрий Фетисов. Эту точку зрения поддерживает и Алексей Чадаев, политолог, директор Института развития парламентаризма: «Правительство у нас активно занимается законотворчеством. А куда эти законы после правительства падают? В комитеты Думы. Поэтому было бы логично эту условную связку — министерство, комитет, Дума — как-то систематизировать и социализировать. Я положительно отношусь к предложению Володина, по факту партнерская модель отношений между думскими комитетами и министерствами уже складывается».
«Мы видим на примере реализации нацпроектов, что президент настаивает на ускорении работы бюрократической исполнительной машины, на том, чтобы федеральные министерства лучше владели ситуацией “на земле”, чтобы правительство публично объясняло и обосновывало свои планы, а разные политические и общественные институты предметно контролировали реализацию национальных целей развития. Такое расширение полномочий Госдумы не может сопровождаться возвращением к временам “бешеного принтера”, депутатов-спортсменам, шоу-бизнеса и политической клоунады в парламенте, — размышляет Александр Пожалов. — И если предложения о такой настройке модели отношений правительства и Госдумы пройдут, то это способно снизить тот идеологический дисбаланс, который фактически имеет место два последних политических цикла. У нас в Госдуме преобладают консервативные, левоцентристские и левые политические силы, из-за этого, в том числе, после анонсирования болезненных социальных реформ “Единая Россия” в общественном восприятии получила сильный крен вправо, стала символом непопулярных “либеральных” реформ. А правительство, как прошлое, так и нынешнее, является проводником либерально-технократической политики, идеологии либеральных экспертных центров. Так как следующая Госдума по своему составу окажется более разношерстной и коалиционной, то предложенная модель участия Госдумы в согласовании кандидатур вице-премьеров и министров может быть способом для других партий более активно влиять на идеологию социально-экономической политики».
Осенние проблемы
В заключение хочется отметить, что на фоне институциональных предложений о модернизации системы и рассуждений о смычке власти и народа российская партийная история продолжает деградировать. Осенние губернаторские выборы пройдут в зачищенном конкурентном поле — именно таким образом решено гарантировать стабильность результатов. Страх перед повторением прошлогодних поражений в четырех субъектах федерации приводит к расколу «пропутинской» консолидации с системной оппозицией: их кандидатов не пропускают через муниципальные фильтры, ЛДПР не зарегистрировали на выборы в Крыму, а КПРФ — в Карачаево-Черкесии. При этом доверие к парламентским партиям все равно низкое, и протестный накал общества остается свободным для использования. Повышается вероятность «случайных» результатов.
Но важно другое. Попытка легитимировать власть в условиях перед транзитом, во время и после него с помощью изменений в системе госуправления, но без опоры на реальные интересы общества способен привести только к еще большему дистанцированию элиты и народа. Хорошо бы перемены начинались не с «живой Конституции», а с живых людей.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl