Либерал эпохи сталинизма
Известный писатель Виктор Ерофеев, как и его брат Андрей, искусствовед, специализирующийся на современном искусстве, слывут людьми вольнодумными. Что, казалось бы, никак не согласуется с традициями высокопоставленной советской семьи, в которой воспитывались братья. Но это схема. А что за ней?
Их отец, Владимир Иванович Ерофеев (1920–2011), был успешным советским дипломатом, личным переводчиком Сталина. Хотя в юности о такой карьере он не мечтал, хотел поступить в Арктический институт. Для тех времён это вполне объяснимо: советская пропаганда немало постаралась, чтобы воспеть героику и романтику освоения Арктики.
Не получилось: у Ерофеева обнаружились проблемы с лёгкими. Некоторое время он ещё подумывал пойти по стопам отца и стать железнодорожником. Однако в конце концов выбрал лингвистику на историко-филологическом факультете Ленинградского госуниверситета, а внутри этого направления — французский язык. Решение, ставшее одним из определяющих в жизни Владимира Ерофеева.
Андрей Ерофеев: Для нас было очень странно: почему именно французский? Никто в семье отца не говорил ни по-французски, ни по-английски, никто не был за границей… Но однажды в архиве мне попалось письмо, которое отцу в Сенегал, где он тогда был послом, написала очень старая женщина. И в нём она напомнила, что жила с ним вместе в одной из ленинградских коммуналок, в квартире на Загородном проспекте. Эта француженка писала, что оказалась в бедственном положении, не получает никакой пенсии, и вспоминала, как отец к ней приходил и читал книжки. Из этого я заключил, что оттуда и идёт любовь отца к французскому языку, на котором он очень хорошо говорил ещё при поступлении в институт. Я думаю, что папа, увлёкшись этой идеей и выучив язык, понял, что перед ним открываются новые возможности, в том числе — поехать за границу.
Впрочем, в Ленинграде Ерофеев проучился всего год. Большой террор лишил страну огромного числа дипломатов, и Наркомату иностранных дел надо было набирать новые кадры. Ерофеева пригласили в Москву, где он попал в Высшую школу переводчиков при ЦК ВКП(б). А ещё через несколько лет началась война. Но в её пучину он окунулся не сразу.
Виктор Ерофеев: Поразительная история обнаружилась, когда брат расшифровал дневники отца. В октябре 1941-го, когда немцы были на подступах к Москве, а партийные бонзы рвали документы на тот случай, если немцы войдут в столицу, отец пешком уходит из города со своей любимой девушкой (это ещё не наша мама) во Владимир. Оттуда едут на каком-то поезде в сторону Казани, где-то спрыгивают и какое-то время живут в деревне. При этом, когда отец спрыгнул с поезда, он покалечил ногу. История невероятная, сравнимая с «Доктором Живаго»! Даже в тот период, когда, в общем-то, никто никому не подконтролен, когда происходит диффузия власти, отец предстаёт прежде всего молодым человеком, охваченным любовью.
Андрей Ерофеев: Я могу представить себе подобную ситуацию: он влюблён в девчонку, у них роман, ему хочется жить. Я не назову это дезертирством. В конечном счёте войны в эпоху отца — это контекст существования, они идут без конца: отец родился — Гражданская война, он рос — тоже были войны. Логика такая: я ещё попаду на войну, куда от неё денешься… Мне кажется, это заставляет вообще пересмотреть отношение к войне: тогда никто на неё не спешил, в отличие от нынешних энтузиастов, которые мечтают воевать.