Бескомпромиссные: разговор Евгения Сангаджиева и Ксении Андриановой — о наставниках, превосходстве индивидуальности над командой, неумении подчиняться
Евгений Сангаджиев и Ксения Андрианова — крепкий семейный сплав громко заявившего о себе режиссера (если вы не смотрели хит этого года — сериал Сангаджиева о вебкам-индустрии Happy End, рекомендуем наверстать упущенное) и режиссера начинающего (Ксения на пути к полному метру отточила мастерство в авторском кино и фотографии). До режиссуры Ксения и Женя перемерили несколько ипостасей, а по просьбе Esquire примерили вещи из коллекции Prada Holiday, которая доступна и онлайн, и офлайн, и обсудили, как им удается держать дистанцию в работе, почему отошли от актерского ремесла, кого считают наставниками, учатся ли друг у друга и как справляются с превратностями киноиндустрии.
Ксюша: Давай поговорим про учителей, мастеров и их роль в нашей жизни. У тебя как минимум два главных ориентира: Валерий Гаркалин и Кирилл Серебренников. Кого еще ты можешь назвать учителем?
Женя: У меня было три учителя из Калмыкии, с которыми я начинал заниматься хореографией, я же танцевал когда-то. Мне повезло, потому что даже в маленьком городе (в Элисте. — Esquire) я через призму искусства и хореографии получал огромные знания. Меня учили люди, которые приехали в Калмыкию и получили образование в Вагановском училище, танцевавшие в разных коллективах в Германии и Молдавии. Тогда я, маленький южный мальчик, осознал, что мир огромен, а я ничего не знаю и надо постоянно тянуться к знаниям. Впрочем, когда я переехал в Москву, от танцев начал стремительно убегать.
Это было как-то связано с тем, что московские учителя не так хороши?
Наверное, нет. Мне не нравилось, что новые учителя пытались меня переломить, и ушел из танцев в ГИТИС — причем ушел максимально безответственно, совершенно не понимая, с чем придется столкнуться. В ГИТИСе сидел Гаркалин, который видел меня насквозь. Слава богу, он понимал, что из такого идиота, как я, можно вылепить что-то стоящее. От него шла правильная энергия вроде «Чувак, ты лох, но я могу с тобой поработать». Гаркалин — крутой, выдающийся: будучи титулованным артистом, абсолютной звездой, он разработал систему обучения, опережающую систему обучения ГИТИСа. Он был очень занятой и на занятия привозил разных доверенных лиц и создавал симбиоз и конфликт разных школ, учил понимать их различия, они меня как бы изнутри разрушали. Все, что я учил до, оказалось совсем не таким, как я думал. Именно из-за того, что Валерий Борисович предлагал разное, новое, студенты быстро соображали, что им нравится, что — не очень, чем они хотят заниматься дальше.
То же самое с Кириллом, который настолько большой художник, что не умещается ни в этом городе, ни этой стране. Он научил, что одна профессия на всю жизнь — бред. Твоя линия жизни не должна заканчиваться одним ремеслом а-ля «выучился на актера — будь актером, ничего не делай больше, подчиняйся и играй!». Серебренников воспитывает личности: в первую очередь ты человек, а уже потом — режиссер, драматург, хореограф, актер. Все названные до Кирилла люди плюс Федор Сергеевич (Бондарчук, сооснователь школы кино и телевидения «Индустрия», которую окончил Сангаджиев. — Esquire) заложили мой фундамент. У Федора я научился снимать в своем кино тех, кого хочу, а не кого надо. Я же снялся в «Притяжении» —
Бондарчук смог послать на хрен индустрию и предположить, что вот такой чувак, как я, — не титульной нации — бегает с русскими мальчиками по Чертаново и сражается с инопланетянами.
Незашоренность — это очень важно. Мне очень повезло, что я встречаю смелых людей, они задают планку и в жизни и творчестве, благодаря которой я не могу п***деть.
Ксюша: Я по-хорошему завидую, потому что у меня все наоборот — мне не везет с мастерами. Всю жизнь так: я что-то хочу получить, мне это не дают, я пытаюсь где-то это найти и в какой-то мере делаю себя сама без чьей-либо помощи. Мне не везло с преподавателями ни во ВГИКе, ни в нью-йоркской Film Academy — большинству было не до нас. До этого я училась в МГУ — там вообще нет наставников, лишь несколько интересных профессоров. Так что я научилась быть в процессе и черпать знания из опыта. Доходит до того, что я не усну, пока не разберусь в теме, которая меня занимает.
Женя: Потому что у тебя пытливый ум.
Ксюша: Интересно. (Смеется.) Например, я занимаюсь фотографией — этому меня тоже никто не учил. Да, я проработала ассистентом фотографа, что-то почерпнула из практики...
Женя: А у тебя же может быть учитель, который не знает о том, что он твой учитель?
Ксюша: Эйзенштейн и Ромм. Из их книг я получила в десять раз больше информации, чем во ВГИКе. Что касается фотографии — все завязано на интуиции. Многие снимки великих фотографов — стечение обстоятельств. У тебя может быть огромный багаж знаний, ты можешь стабильно и хорошо выполнять работу, но гениальное всегда рождается случайно.