Архангелогородский рудознатец Федор Прядунов
Судьба первого русского нефтепромысла
Небольшую северную речку, берущую начало в отрогах Тиманского кряжа, местные зыряне прозвали Вуква (в современном звучании – Ухта) – «неприятная на вкус вода». Виновницей этому была выходящая на поверхность реки нефть, которая, как следует из документов московской Берг-коллегии по управлению горнорудной промышленностью, «идет из земли вскрозь воду и пловет по воде непрестанно». С этого нефтяного ключа в среднем течении Ухты 300 лет назад и началась история российской нефти.
Черепанов с того места нефть брал
Долгое время считалось, что первые сведения о нефти на реке Ухте встречаются в Двинской рукописи XV века. Однако не так давно в исторических архивах обнаружились более ранние источники, свидетельствующие, что еще в VII—VIII столетиях чудские люди и печеряне умели устраивать особые ямы-колодцы так, чтобы они наполнялись чистой нефтью, отделенной от воды. Знали о нефти и на юге Древней Руси, в X—XI веках ее получали при поверхностных выходах в низовьях реки Кубани и в княжестве Тмутаракань на Таманском полуострове, упоминаемом в «Слове о полку Игореве». О существовании нефти хорошо знали в правление Михаила Федоровича Романова (1596—1645). В архивах Пушкарского приказа сохранились датируемые 1637 годом записи о запасах: «нефти кизылбашской – 162 пуда, нефти казанской 43 пуда». В 1684 году иркутский воевода Леонтий Кислянский сообщал президенту Камер-коллегии князю М. М. Щербатову о нефти, найденной в окрестностях иркутского острога.
Но первой российской было суждено стать ухтинской нефти.
В конце XVII века о ней писал голландский ученый и путешественник Николас Витсен. Привлеченный ходившими в Европе слухами о существовании на севере Российской империи огромного, сурового и дикого края, он побывал в этих местах, а, вернувшись, описал свое путешествие в книге «Северная и Восточная Татария», изданной в 1692 году в Амстердаме.
«Речка Ухта, – писал Витсен, – является притоком реки Печоры. На этой речке в полутора милях от Волока есть мелкое место, где выделяется маслянистое вещество, которое плавает на воде и представляет собой черную нефть…».
В двадцатые годы XVIII века первые попытки добыть на Ухте нефть, «понеже означенного минерала до сего в России во изыскании не было, и оной в заведении состоит первой», – как указывалось в документах того времени, находят горячую поддержку у Петра I. По доношению мезенского рудоискателя Григория Черепанова, сообщавшего о найденном им на реке Ухте нефтяном ключе, и по указу государя Петра Алексеевича 5 мая 1721 года был издан «приговор» санкт-петербургской Берг-коллегии, который гласил: «…а невтяной ключ в Пустозерском уезде по Ухти речке велеть освидетельствовать и учинить из него пробу… а для ево (Черепанова) нужды на прокормление и чтоб он, так же как и протчие, впредь к сысканию руд лутче имели охоту, выдать ему из Берг-коллегии денег шесть рублев».
Вместе с Черепановым на север была отправлена специальная экспедиция Берг-коллегии, которой поручалось исследовать находку, определить возможные запасы нефти и взять ее пробы для исследования.
Так в Москву, в распоряжение главного горного управления было доставлено десять ведер первой российской нефти.
Сохранился подробный отчет об этой экспедиции, оформленный как Указ Берг-коллегии от 5 октября 1724 года, в котором описывается процесс нефтедобычи того времени: «Черепанов с того места нефть брал: сделал кадку и поставил в нефтяной ключ и счерпывал ту нефть сверху на воде…».
Любопытно, что в России это полезное ископаемое, которое по старинке иногда называли то «горючей водой», то «горным маслом», то «земляным маслом», в документах XVII— XVIII века носит и привычное нам название, заимствованное из персидского: naft. Тогда как в западноевропейских языках ее и поныне называют petroleum – «каменное масло».
Поскольку интерес к возможности добывать в отечественных пределах новый продукт проявлял сам император, делу придавалось важное державное значение, были подняты на ноги ученые, медики, архангелогородские губернские власти. Берг-коллегии Санкт-Петербурга и Москвы всячески содействовали рудоискателю Черепанову, предоставляя в его распоряжение денежные средства, людей, транспорт. Но, несмотря на льготные условия, дело не пошло. Немалая сложность заключалась в доставке нефти в Архангельск, до которого с Ухты тысячи верст глухой тайги, где опасность представляли не только бездорожье и дикое зверье, но и разбойничий атаман Иван Кириллов, гулявший «со товарищи» по Печорскому краю, грабя купцов и посадских людей.
Главной же причиной, почему нефтепромысел на Ухте тогда не состоялся, была его бесперспективность – в XVII—XVIII веках спроса на нефть в Русском государстве не было. В арабских странах, где о нефти знали с древности, продукты ее перегонки использовались для освещения или приготовления красок, а также в качестве топлива и цемента. На Руси же топили дровами, а светили лучинами, восковыми и сальными свечами. В небольших количествах нефть требовалась лишь в лечебных целях, для изготовления зажигательной смеси или смазки тележных колес. Несколько шире ее применяли лекари и аптекари для лечения ломоты в суставах, простуды, озноба, вывихов и общей слабости. Но и здесь потребление нефти было еще слишком незначительно.
По смерти царя-реформатора нефтяной почин в России и вовсе заглох. Лишь двадцать пять лет спустя его возродит земляк Черепанова, рудоискатель из Архангельска Федор Савельевич Прядунов.
Серебряное счастье
Надо отдать должное скрупулезности писарей того времени, благодаря которым хорошо просматривается не только история первого нефтяного промысла России, но и яркая незаурядная личность Прядунова. Родился он в Каргополе Архангелогородской губернии в 1694 году. Семья Прядуновых была бедной, и уже в раннем детстве «от хлебной скудости для пропитания» Федор был вынужден уйти из дому. Какое-то время он бродил от деревни к деревне, нанимаясь к зажиточным крестьянам в батраки, пока не прибился, на свое счастье, к одному из раскольничьих скитов. Не раз в жизни удача будет улыбаться Федору, но эта, первая, была судьбоносной. Попав к старообрядцам, высоко чтившим образованность, он выучился грамоте и разным поморским ремеслам, что в будущем выдвинет его в сословие людей образованных и для своего времени передовых.
В двадцать лет Прядунов перебрался в Архангельск, где записался в посад и женился на единоверке Федосье Сергеевне, в браке с которой имел шестерых детей – сыновей Петра, Матвея и Степана и дочерей Анисью, Марию и Матрену. Как и большинство раскольничьих семей, Прядуновы жили в большой нужде – за принадлежность к старообрядчеству полагалось платить особую подать: по рублю с мужика и по пятьдесят копеек с бабы. Деньги были немалые, и за неуплату отец большого семейства не раз попадал в долговую яму.
Жизнь начала меняться, когда в поисках заработка Федор Савельевич свел компанию с искателями Егором Собинским и Федором Чирцовым, подговорившими его отправиться с попутным кораблем на беломорский остров Медвежий разведывать серебряные руды. О том, что серебро там должно быть в немалом количестве, рассказывал отец Егора, Матвей Собинский, лучший по тем временам рудознатец Архангельска, ссылаясь при этом на монахов Кирилло-Белозерского монастыря, давно промышляющих островное серебро и имеющих на этом хорошие прибыли.