«Жить нужно на позитиве!»
Так считает наш гость номера, спелеолог и альпинист с мировым именем, спортсмен, преподаватель и профессиональный фотограф – Денис Провалов
Денис Провалов не только альпинист, но и спелеолог с мировым именем. Расскажи, как все начиналось?
– О, начиналось все достаточно логично и просто, именно так, как это было и есть у всех людей. В детстве мне всегда нравилось ходить в походы. И первые походные мероприятия были вместе с мамой. Мы ходили на лыжах, меня всегда это завораживало и очень нравилось. В дальнейшем хотелось какого-то логического продолжения, чего-то нового, чего-то другого и интересного. Вот так все начиналось.
Как и все мальчишки, я был активным, на коньках много катался, в футбол играл с друзьями, в хоккей, ну, конечно, и драться приходилось мальчишками. А тут встретил одноклассников. Они шли записываться в секцию дзюдо. И я к ним присоединился. Нас в дзюдо не приняли, сказали: и без вас народу хватает – тогда мы пошли все на бокс. Потом они отсеялись, а я остался…
Я попал к тренеру Евгению Николаевичу Горсткову. Выдающийся наш тяжеловес, великолепный человек, с которым всегда очень приятно было общаться. И мне занятия боксом очень нравились, это была действительно какая-то очень светлая часть жизни. Хотя вроде бокс – жесткий спорт и не прощает ошибок, но мне действительно нравилось то, чем я занимался.
– Вот ты тринадцать лет занимался боксом – и что случилось, когда ты вдруг увлекся спелеологией?
– Дело в том, что в какой-то момент я понял, что, может быть, уже не смогу показывать результаты, которых от меня ждут. Мне очень нравилось заниматься боксом, тренироваться у выдающегося тренера, и сам я видел себя в будущем тренером.
Всегда будучи на каких-то сборах или соревнованиях, я много читал и таскал с собой различные книги, у меня как у спортсмена всегда было время на восстановление, и я тратил его на чтение. Случайно мне попались книжки по альпинизму, о горах, о том, как шло покорение Гималаев. В Советском Союзе издавался толстый такой ежегодник – «Побежденные вершины», и там было очень много интересных статей по альпинизму. Его я читал с большим удовольствием, взахлеб, можно сказать. И когда я задумался о завершении своей основной деятельности как спортсмена, то решил, что надо пойти и записаться в какое-то общество, где моя спортивная подготовка наверняка пригодилась бы, и, наверное, альпинизм – это самое то…
Гуляя как-то с моим другом по Москве, мы увидели объявление, приглашавшее молодых людей в школу альпинизма. В свердловском районе Москвы мы нашли клуб туристов, там нужная нам секция и была, и мы туда пришли… Открыли дверь, а там сидят симпатичные мальчишки и девчонки, смеются, везде какие-то узлы, веревки, карабины, и все так здорово... И я спросил: «Здесь в горы ходят?» – Мне ответили: «Здесь! Заходи, парень!». И мы записались в секцию и пришли на первую тренировку, которая проходила в парке Сокольники. Потренировались, попрыгали… А мы с товарищем имели очень хорошую спортивную форму и считали себя профессиональными спортсменами и немножко свысока посматривали на ребят, которые занимались в этой секции. Нам показали, как подниматься по закрепленным веревкам, и нас это очаровало, мы стали приезжать на эти тренировки. Тренировки проходили нечасто, не более двух раз в неделю, на одной мы бегали, на другой, обычно в выходные, занимались технической подготовкой со снаряжением. Эта была весна, и все занятия проходили на улице.
А через некоторое время я выяснил, к своему удивлению, что, оказывается, это не секция альпинизма, а секция спелеологии. И тренируются спелеологи примерно так же: бегают и лазят по веревкам и занимаются скалолазанием на каких-то разрушенных строениях из красного кирпича, тогда ведь скалодромов не было в Москве – это был восемьдесят девятый год. Лазили по развалившимся зданиям, хватались за кирпичи да какие-то зацепки, или по веревкам, которые вешались либо на старых вышках, либо на деревьях, например, на Воробьевых горах. Все было очень похоже, и до конца я не осознавал вообще, куда попал. И тут предложили: «Хочешь поехать летом в экспедицию?».
Поехал. И только тогда я понял, в какую секцию мы записались – спелеологическую. В этой экспедиции меня все поразило: лагерь, подземная связь, строгий начальник... Так и затянуло. В спелеологии ты никогда не знаешь, чем все закончится. Можешь только предполагать.
Попав в эту экспедицию, я понял, что в спелеологии есть уникальная возможность для любого из нас участвовать в первопрохождении пещеры, то есть открывать что-то новое и совершать реальные географические открытия. Это, конечно, сильно захватывает, да и потом, команда у нас подобралась классная. Руководил нами известнейший московский спелеолог Александр Петрович Ефремов, а экспедиция наша занималась исследованием пещерной системы (это когда у пещеры несколько входов) имени Владимира Илюхина, на тот момент глубина этой системы была 1240 метров.
Конечно же, участие в этой экспедиции мне очень понравилось, да и коллектив, как я уже сказал, был отличный. В итоге это так сильно меня поразило, что для себя я понял: это та вещь, которой точно стоит заниматься и отдавать себя ей полностью.
О горах мы, конечно, не забывали, так как спелеологи просто обязаны уметь относительно уверенно лазить по скалам, владеть в совершенстве веревочной спелеологической техникой, которая не очень далека от альпинистской. Понятно, что специалист отличит, что многие технические моменты у спелеологов и альпинистов сильно различаются, но для простого обывателя, кажется, это примерно одно и то же.
Спелеология еще вот каким образом пересекается с альпинизмом. Все глубокие пещеры – а меня вообще интересовали и сейчас интересует глубокие пещеры – находятся в горах, причем в относительно высоких, где базовый лагерь экспедиции размещается на высотах 2200–2500 метров, а иногда и выше, например, на массиве Арабика (Западный Кавказ, Абхазия). Как ни крути, прежде чем попасть в пещеру, спелеологам нужно попасть в горы, а дальше они спускаются в пещеры, а альпинисты поднимаются к вершинам. В общем, хотя техника разная, в принципе какие-то общие черты есть.
– Педагогический институт – это осознанный выбор?
– Ну да! Мне вообще всегда нравилось учить детей, и я очень любил водить подрастающее поколение в походы, экспедиции. У меня был очень хороший друг, который преподавал в школе, и я часто приходил и помогал ему.
Первая моя работа – преподаватель физического воспитания в школе № 123, напротив театра имени Маяковского. И кроме обычных учебных часов мы там организовывали различные дополнительные интересные мероприятия для детей. Уже по окончании университета я работал в школе, и мне всегда очень нравилось общаться с детьми. Потом я много лет работал во Дворце творчества детей на Миуссах, возглавлял туристический отдел, был почти настоящим начальником, и мы водили детей в походы, устраивали для них совершенно уникальные мероприятия. Сейчас, по прошествии многих лет, я думаю: «Господи! Как же все было непросто, прежде всего для моей нервной системы, как же я вот так проводил тренировки с большим количеством детей?». Тут с сотрудниками МЧС провожу занятие, стараюсь не больше шести человек в зале на веревках тренировать, иначе это может быть просто опасно, а с детьми мог провести тренировку до пятнадцати человек. И как-то удавалось…
Но в этих тренировках, походах и экспедициях мне всегда помогали мои друзья-спелеологи. Они были членами нашей уже сформировавшейся спелеологической команды, и все были вовлечены в этот процесс. Мы работали с детьми и успешно контролировали процесс и общую безопасность, и в этот процесс обеспечения безопасности включали детей.
Школьники следили друг за другом, также помогая и обучая друг друга. Когда мы устраивали детские экспедиции или походы, у нас всегда было много взрослых людей в составе. Например, одиннадцать лет подряд мы организовывали учебные спелеологические сборы для школьников в Крыму на массиве Караби-яйла, в которых дети совершенствовали свои навыки в спелеологии. Вначале дети были новичками, получив опыт, уже следующим летом сами помогали новичкам, а потом они взрослели и руководили младшими, обучали их. Этот процесс обучения мне очень нравился, и если бы была такая возможность, я вернулся бы к этому снова.
– И получились из них спелеологи?
– Да, получились! Причем очень много отличных спелеологов. Я со многими дружу, слежу за их жизнью, и мы очень часто общаемся. Они все уже состоявшиеся люди, но я не могу представить их взрослыми людьми, у некоторых по трое детей, а я иногда с них по-прежнему строго спрашиваю. Меня это даже сильно расстраивает, но ничегошеньки с этим сделать не могу.
Мы часто вместе организовываем экспедиции, тренируемся, встречаемся на каких-либо вечеринках и так далее, и наше общение продолжается.
– Звание Учитель года ты получил в 1997 году. Просто так такое звание не получить. Здесь без души никак. Мне кажется, ты очень любишь детей, и они тебя за это уважают.
– Ну, наверное, здесь и то, и другое. Думаю, у нас были такие взаимоотношения, которые позволяли нам уважать друг друга, такие родительско-партнерские, и то, что до сих пор поддерживаются дружеские отношения с бывшими учениками, это приятно.
А вот со званием «Учитель года» все случайно произошло, опять же во Дворце творчества в Миуссах. У нас была строгая завуч Людмила Ивановна, и я как-то к ней пришел подписать какие-то бумажки, а она попросила меня провести открытый урок. Провести открытый урок – это вообще на раз, но тут мне показалось подозрительным, что слишком много важных дяденек и тетенек пришло к нам на урок… Позже, конечно, выяснилось, что, оказывается, это был первый этап конкурса «Учитель года». Я прошел стадию конкурса в нашем Центральном округе и попал на общемосковский конкурс, ну и пошло-поехало. Честно говоря, я думал, что когда-то мне все-таки надо выбраться из этой истории, и ждал того момента, когда «вылечу». Но в 1997 году как-то вот случилось, что я выиграл этот конкурс в Москве в номинации «Дополнительное образование». До сих пор не могу понять, как это случилось. Наверное, жюри действительно удивило, что я рассказывал о чем-то странном и малопонятном, о спелеологии и пещерах, и о том, с каким удовольствием дети занимаются этим.