Зачистка и рывок
Россией правят списки — тайные, как при советской власти, и явные, как сейчас. И если ты выпал из списка, судьба твоя незавидна.
В России то, что считалось неактуальным, затем вдруг оказывается запоздавшим. Смотреть на зачитывание приговора не стоящему на ногах Никите Белых мучительно. Но поздно говорить и о том, что следственные тюрьмы России пыточные — об этом покойный Валерий Абрамкин, член СПЧ и бывший зэк, бесполезно твердил 20 лет. А теперь это банальность и общее место. Поздно говорить о выборочности репрессий: их избирательность предпочтительна перед их массовостью — для всех, кроме немногих, кто назначен в жертву.
Приговор либералу — как нам теперь жить? Трагический эстетизм комментаторов капитулирует перед рутиной Системы, где безразличие слито с жестокостью столь избыточной, что та кажется местью. Увы, даже это не так. Ваша жертва нужна — кому? Еще одно унижение: никому. В СССР уничтожаемый знал, кому и зачем нужна его жертва. «Сладко ль ужинал падишах?» Сегодня жертва безадресна. Циничный анекдот «Вы украсите собой список наших потерь» отражает самую суть российской империи списков.
Власть властвует над списками, она составляет списки, исключает из них по спискам и включает по ним. Великая и ужасная «номенклатура» означала лишь список имен на листе. А магия номенклатуры держалась на мистике исторжения из нее. Рассказывают, как бедняга Подгорный, все еще «президент» СССР, придя на съезд, вдруг не нашел своего кресла в президиуме — хотя его низвержение лишь предстояло в конце. Списки укрепляются, пересматривая свой состав.