«Удивительно, что эта система просуществовала так недолго»
Олег Хлевнюк об устойчивости и скрытых механизмах советского способа управления
В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Олега Хлевнюка и Йорама Горлицкого «Секретари» — исследование того, как формировался и функционировал средний этаж советской власти, региональный партаппарат, на отрезке истории от Сталина до Брежнева. Юрий Сапрыкин поговорил с одним из авторов книги, историком Олегом Хлевнюком, о том, почему эта противоречивая и неповоротливая система оказалась настолько устойчивой.
Советскую систему управления на первый взгляд отличает совершенно хаотическая ротация кадров. Сегодня ты секретарь обкома в Ульяновске, завтра в Костроме, сегодня руководишь сельским хозяйством, завтра культурой. И это не говоря о регулярных чистках. Как выживала система, основанная на постоянном снижении компетенций?
Конечно, система, основанная на приоритете социального происхождения и принадлежности к партии, была не самой эффективной. Мы видим, как после каждого всплеска репрессий правительство сталкивается с проблемами снижения эффективности, падения трудовой, армейской и разной другой дисциплины. Поэтому система вынужденно — иногда осознанно, иногда стихийно — принимает контрмеры. Она начинает все в большей степени тяготеть к стабильности.
То, что при Хрущеве и особенно при раннем Брежневе людей снимают, но не отправляют в тюрьму и даже часто оставляют в номенклатурной системе,— это определенный шаг вперед. Кстати, этот шаг сделал уже Сталин, когда стало ясно, что политика массовых чисток аппарата себя не оправдывает. И уже при позднем Сталине мы видим стабилизацию номенклатуры, когда чистки по-прежнему проводятся, но становятся точечными и выборочными. Да, было «ленинградское дело» и «мингрельское дело», но это не сплошная чистка. Мы видим мягкие ротации. Например, не устраивает чем-то секретарь обкома — его отправляют на учебу в Москву, для этого были созданы специальные учебные заведения.
То же самое происходит с номенклатурными правилами. Номенклатура — это прежде всего система, основанная на заслугах перед партией, на своего рода партийной родовитости. И мы видим, как она постепенно размывается за счет технократических тенденций. В аппарат приходят не просто партийные работники с партийным образованием, а люди, понимавшие, что такое производство. Мы видим, как на местах начинают разными способами избегать утверждения новых номенклатурных работников в Москве. Мы видим процесс коренизации кадров, причем не только в национальных республиках, но вообще в регионах. Люди, которые работали в регионе, прошли в нем определенный путь, остаются в нем работать.
Система советского партийного управления, как вы ее описываете, совершенно не выглядит тоталитарно-единоличной. В ней много противоречий, уловок, каких-то подводных хитростей. Региональные секретари за редким исключением не ведут себя как диктаторы. Это такие маленькие макиавелли, которые создают свой круг доверенных лиц, очень ловко им манипулируют, держат его на коротком поводке. И они во многом автономны от центральной власти. Этому же не учили в Высшей партийной школе, но все они как будто пользуются одними и теми же приемами — такими советскими управленческими хитростями.
Это правда. Кстати, партийные школы были одним из источников создания таких сетей. Люди там знакомились и продолжали вместе работать. Вообще, в этом смысле советская система ничего нового не придумала. Принципы формирования патрон-клиентских отношений в разных модификациях характерны для всех социально-политических общностей. Во многом на этих же принципах строятся криминальные группы. Все друг о друге все знают. Никто не пойдет против своих, потому что за каждым тянется какой-то темный шлейф. Каждый старается вести себя лояльно, потому что понимает последствия нелояльности. Сюда же — принцип сплоченности на почве длительного личного знакомства или родственных отношений. Принцип личной преданности.
Очень важен принцип старшинства, как фактического, так и формального. Когда руководитель не просто занимает определенную позицию, но у него есть авторитет и послужной список. Это семья — и мы видим, как эти принципы работают во многих, и в том числе государственных и политических, организациях. Еще один очень важный принцип, о котором мы говорим в книге,— это внеочередное повышение. Чиновник, которого повысили вне очереди, становится зависим от того, кто его повысил, эта зависимость — тоже важный фактор лояльности. В разных ситуациях и в разные периоды эти принципы позволяли консолидировать то, что мы называем сетями.
Понятно, что эта система во многом держится на страхе. На каждого есть компромат, каждый живет под угрозой ареста, страшно вылететь из обоймы, страшно, что сожрут коллеги, претендующие на твое место. Но при этом принадлежность к такой группе дает огромную защиту. Вы пишете про «номенклатурный иммунитет» — про то, как внутри репрессивной системы, которая не перестает быть репрессивной, региональные сети позволяют своим участникам оставаться как бы «над законом». Если ты где-то обходишь закон — неважно, ради общего дела или ради своей выгоды,— тебя есть кому прикрыть. И это одна из невидимых для постороннего привилегий, наверняка были и другие. Мы довольно много знаем про кнуты, посредством которых управлялась эта система, а какие были пряники?