Как Альбер Камю обнаружил, что жизнь не имеет смысла — и нашел, зачем стоит жить

WeekendНаука

Кодекс постороннего

Как Альбер Камю обнаружил, что жизнь не имеет смысла,— и нашел ответ, зачем стоит жить

1959. Фото: AFP

Французский писатель и мыслитель Альбер Камю получил известность в начале 1940-х как одна из самых заметных фигур европейского экзистенциализма — философского направления, на разные лады исследовавшего переживания отчаяния, заброшенности, абсурда и бессмыслицы, витавшие тогда над Европой (и свойственные, по мысли экзистенциалистов, человеческому существованию вообще). Камю завершает свои первые большие работы в первые месяцы Второй мировой — а впоследствии, сначала в годы оккупации, затем в эпоху холодной войны, оказывается вынужден проверить на собственном жизненном опыте высказанные тогда тезисы. Может ли интеллектуал оставаться на дистанции от исторических событий — или отказываться от моральных суждений, исходя из того, что все в жизни лишено смысла и поэтому равноценно? По-разному отвечая на эти вопросы, Камю снова и снова оказывается в одиночестве — сначала в амплуа отверженного философа, задающего неудобные вопросы, а ближе к концу жизни — в позиции гуманиста, дистанцирующегося от любых враждующих лагерей и отстаивающего ценность человеческой жизни. Юрий Сапрыкин — о том, как Камю оттолкнулся от ощущения, что все бессмысленно и бесполезно, и выстроил новую шкалу ценностей.

«Миф о Сизифе»: жить с ощущением абсурда

«Чуждо, признать, что все мне чуждо», — записывает в марте 1940-го Альбер Камю.

Он только что переехал в Париж из французского Алжира, не завел еще знакомств и не освоился, он никому не известен, он еще не «модный писатель» и «философ-экзистенциалист». Он здесь чужой, понаехавший — «черноногий», так называют в метрополии французов с севера Африки. «Посторонний», как в заглавии его самого известного романа; впрочем, и роман еще не закончен. В это время Камю смотрел на город с дистанции, из окна арендованной комнаты. «Целый год одинокой жизни в убогой каморке в Париже,— напишет он чуть позже,— учит человека большему, чем сотни литературных салонов и сорок лет опыта "парижской жизни"».

Чувствовать свою инаковость, отделенность-от-всех — для Камю скорее привычно. Он не знал отца — тот погиб на Первой мировой, мать, полуглухая и неграмотная, работала уборщицей, в доме не было электричества и горячей воды. «Годы, прожитые в бедности, определяют строй чувств»,— с этих слов начинаются его записные книжки, та их версия, что будет после смерти издана отдельным томом.

В провинции у моря социальное неравенство ощущается не слишком болезненно — можно играть в футбол, торчать на пляже и жариться на солнце; это африканское солнце ослепит потом героя «Постороннего». «Внутри меня непобедимое лето»,— напишет однажды Камю. Почти всю его жизнь этот солнечный свет соседствовал с черной тенью: в 17 лет у него нашли запущенный туберкулез, с футболом пришлось закончить, на смену радостям физического движения приходят мысли о смерти.

«Посторонний», 1962. Фото: Penguin Modern Classics

Глядя из окна парижской комнаты, Камю думал и о том, какие вообще существуют аргументы в пользу того, чтобы продолжать жить эту жизнь — а не покончить с нею прямо здесь и сейчас.

Такие мысли, наверное, посещают каждого, кто мучительно переходит из детства во взрослую жизнь; в начале XX века подобное настроение накрывает всю Европу. На обломках старого мира с его обветшавшими ценностями, после Первой мировой с ее миллионами жертв, погибшими неизвестно за что, лучшие умы испытывают примерно то же отчаяние, что подросток, закрывшийся от родителей и мира в своей комнате. Скоро рассвет, выхода нет. Бог устал нас любить. Надо заново придумать некий смысл бытия. Мир безразличен к человеку, лишен смысла и непроницаем для разума — и с этим надо как-то жить.

Антуан Рокантен из романа Сартра в минуты осознания этой непоправимой странности существования испытывает приступы тошноты. У Камю в «Постороннем» — и особенно в «Мифе о Сизифе», развернутом эссе, которое он пишет вдогонку к роману,— переживание абсурда и отсутствия смысла из минутного помрачения превращается в императив, становится моральным долгом. Человек должен смотреть, не отводя глаз, в лицо своему одиночеству, для которого нет утешения, и свободе, в которой не на что опереться.

У отчуждения, которое переживал приехавший в Париж Камю, была и конкретная причина: уже полгода шла так называемая странная война. После вторжения в Польшу Франция объявила войну Германии и начала мобилизацию — но боевые действия по-прежнему сводились к обстрелам на линии соприкосновения, а в столице дыхания войны не чувствовалось совершенно. «Вокруг царит жизнь с ее великолепными лицами… Пока люди видят лишь одно: начало войны похоже на начало мира — ни природа, ни сердце ничего не замечают». Камю попытался записаться в добровольцы, его не взяли из-за туберкулеза. Ему осталось следить, как война меняет людей: будто у отчуждения, и без того входящего в базовый набор экзистенции, появляется дополнительное измерение. «Ее [войны] абсурдность — часть еще более абсурдной жизни. Абсурдность жизни делается благодаря ей более явной и убедительной».

«Миф о Сизифе» — книга еще из этой, относительно мирной жизни: зловещая неопределенность происходящего одновременно выкручивает на максимум переживание абсурда — и позволяет несколько воспарить над ситуацией. Поговорить о невыносимой пустоте и скуке, время от времени охватывающей человека. Посетовать, что вселенная равнодушна к субъекту — и не способна любить и страдать вместе с ним. Представить опыт человека, сталкивающегося с абсурдом, посредством череды аллегорических масок (как минимум две из них, Актер и Дон Жуан, определенно отражают личный опыт автора — артиста-любителя и записного сердцееда).

Сизиф у Камю — не олицетворение тщеты любого человеческого усилия, а что-то вроде мотивирующего примера: даже заключенный в ограниченные условия вечно повторяющегося опыта, даже занятый самой монотонной и бессмысленной работой, человек способен пережить все богатство бытия. «Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым».

Камю времен «Сизифа» чем-то похож на нынешних коучей, которые учат «жить настоящим», но это поверхностное сходство. «Жить настоящим» для него — это и ежесекундно удерживать в сознании то, что жизнь конечна, мир непостижим, все бессмысленно и бесполезно: этого требует интеллектуальная честность. Достоинство человека в том, чтобы не прятаться от этого осознания в объятиях некоей воображаемой высшей инстанции, которая якобы должна позаботиться лично о тебе и придать твоей жизни смысл. Впрочем, самоубийство, устраняющее напряжение между ищущим смысла человеком и молчащей в ответ вселенной,— тоже слабость: нужно уметь балансировать на канате, испытывая страх и головокружение, но не сваливаясь в пропасть.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

В барокко с головой В барокко с головой

Поиски главного героя в прошлом и настоящем

Weekend
«Немой учитель» «Немой учитель»

Тысячелетняя история книги: от глиняных табличек до электронных ридеров

Зеркало Мира
Создано в России Создано в России

Что сегодня создано в России: пластик от МКС и посуда против всех болезней

Знание – сила
Обретенная история Обретенная история

Книга Михаила Бирюкова о Мстёре — поселке иконописцев — и настоящем чуде

Seasons of life
Бастарды и байстрюки Бастарды и байстрюки

На что имел право незаконнорождённый ребёнок в Средние века?

Дилетант
Нет радости от жизни, ничего не хочу: что такое ангедония и почему она есть у многих Нет радости от жизни, ничего не хочу: что такое ангедония и почему она есть у многих

Нет сил вставать с кровати, не хочешь путешествовать, встречаться с друзьями

VOICE
История потерянной надежды История потерянной надежды

«Время "Спартака"»: документальный сериал о футболе и стране

Weekend
Магия магния Магия магния

Орехи, шоколад и еще 8 продуктов, содержащих магний в большом количестве

Лиза
Финская карта генерала Юденича Финская карта генерала Юденича

Почему не сработал расчёт генерала Юденича на помощь Финляндии

Дилетант
«Нам пришлось снять шляпу перед нашей субстанцией» «Нам пришлось снять шляпу перед нашей субстанцией»

Наверное, каждый задумывался, как из неживой материи однажды появилась живая

Наука
Александр Попов. Русский волшебник беспроводной связи Александр Попов. Русский волшебник беспроводной связи

Как русский ученый-физик Александр Степанович Попов изобрел радио

Зеркало Мира
Дочь и внук Эльдара Рязанова рассказывают о его первой семье Дочь и внук Эльдара Рязанова рассказывают о его первой семье

Жизнь родителей оказалась длиннее, чем одна любовь

Караван историй
Иван Антонович Ефремов и его вклад в мировую науку Иван Антонович Ефремов и его вклад в мировую науку

Иван Ефремов оставался признанным классиком жанра и при жизни, и после смерти

Наука и техника
Экономика в двух измерениях Экономика в двух измерениях

После открытия графена обнаружены более десяти веществ со схожей структурой

Наука
Военно-политическая обстановка в Пакистане Военно-политическая обстановка в Пакистане

Что поставило под угрозу достижения Пакистана в борьбе с терроризмом

Обозрение армии и флота
Невероятный подвиг 23-летней Матрены Вольской, которая, будучи беременной, спасла 3 225 детей от фашистов Невероятный подвиг 23-летней Матрены Вольской, которая, будучи беременной, спасла 3 225 детей от фашистов

Как простая учительница организовала партизанскую операцию по спасению детей

ТехИнсайдер
В одно касание В одно касание

Как малоинвазивные методики стали проводниками бодипозитива и антиэйджа

Собака.ru
«Черный торт»: сериал о семейных тайнах, травмирующем прошлом и опыте эмиграции «Черный торт»: сериал о семейных тайнах, травмирующем прошлом и опыте эмиграции

Сериал «Черный торт»: как миграция влияет на самоидентификацию женщин

Forbes
Дарья Донцова: «Чудеса случаются каждый день» Дарья Донцова: «Чудеса случаются каждый день»

Интервью с известной российской писательницей детективов

Лиза
Владимир Васильев: «Гонка технологических «вооружений» уже началась» Владимир Васильев: «Гонка технологических «вооружений» уже началась»

Владимир Васильев – о влиянии больших языковых моделей на будущее человека

РБК
От Байкала до Амура, из Империи в Федерацию От Байкала до Амура, из Империи в Федерацию

Байкало-Амурская магистраль: важная иллюстрация в книге «История СССР, России»

Знание – сила
«Автор неизвестен»: объективная ценность произведения искусства «Автор неизвестен»: объективная ценность произведения искусства

Можно ли воспринимать анонимные произведения искусства

Монокль
Прикус как фактор здоровья и счастья Прикус как фактор здоровья и счастья

Неправильный прикус — серьезная проблема, пагубно влияющая на здоровье

Здоровье
«Математическое невежество снижает качество жизни россиян» «Математическое невежество снижает качество жизни россиян»

Какая наука сегодня в моде и почему в России так плохо знают математику

Наука
Тонкая работа. Операция по замене сустава или инъекции? Что выбрать при лечении коленей Тонкая работа. Операция по замене сустава или инъекции? Что выбрать при лечении коленей

Одни из самых эффективных способов избавления от болей в коленях

Лиза
Дима Лорен: «Не надо меня копировать!» Дима Лорен: «Не надо меня копировать!»

Автор мегахитов — о сонграйтерах, главной проблеме авторов песен и успехе

ЖАРА Magazine
Человек в поисках дома Человек в поисках дома

Как бездомность стала главной характеристикой современного горожанина

Weekend
Умный дом: как российские технологии преображают жилище Умный дом: как российские технологии преображают жилище

Чем хороши умные дома по-русски

ФедералПресс
Вина из США – яркие, шумные, солидные Вина из США – яркие, шумные, солидные

Знакомимся с американским виноделием

Зеркало Мира
Будущее сейчас Будущее сейчас

Андрей Лихачёв рассказал о том, что делает СберСити уникальным для России и мира

Robb Report
Открыть в приложении