По законам моды
Почему предпочтения в одежде так сильно меняются из поколения в поколение, а то и чаще?
Расчеты и графики: теории моды
Отражает ли мода исторические события и социально-политические изменения? И да, и нет. С тех пор как ученые обратили внимание на моду, они пытались определить, откуда берутся новые веяния, и вывести закономерности смены трендов.
Британский искусствовед Джеймс Лавер в книге 1937 года «Вкус и мода» попытался высчитать, как меняется восприятие модных силуэтов с течением времени и, следовательно, с какой скоростью стили, уже бывшие в моде, могут снова вернуться в обиход. По мнению Лавера, прошлогодняя мода выглядит неказисто и неряшливо, мода десятилетней давности – просто чудовищно, а двадцатилетней – смехотворно. Возвращение ретростиля возможно лишь через тридцать и более лет, когда он начинает казаться забавным, затем причудливым (50 лет спустя), прелестным (70), романтичным (100) и прекрасным (150). В наши дни моду столетней давности многие и правда считают романтичной, однако в том, что касается более близких по времени трендов, оценки Лавера устарели.
Американский антрополог Альфред Крёбер чертил графики, на которых фиксировал колебания в длине и ширине юбок, высоте талии и глубине декольте в период с 1788 по 1936 год. Однако они не позволили предсказать, как развивалась мода с середины XX века до наших дней, то есть после того, как ученый произвел замеры. На графиках заметно, что мода меняется не скачкообразно, а достаточно медленно, и за каждым колебанием тренда следует движение в противоположную сторону. Но скорость изменений остается непредсказуемой и не совпадает у разных параметров, которые анализировал Крёбер. Иными словами, длина юбки может изменяться быстрее или медленнее, чем ширина, но как именно – заранее никто не знает.
Многие мыслители и публицисты стремились выявить связь между изменениями в моде и рубежными событиями прошлого и современности. Отсюда же и расхожее представление, будто юбки укорачиваются в кризисные периоды – не то из-за дефицита тканей, не то в надежде на подъем рождаемости, а вместе с ней и экономики. А британский психоаналитик Джон Флюгель в книге 1930 года «Психология одежды» утверждал, что откровенность женских нарядов может служить надежным индикатором уровня демократии: чем больше политической свободы, тем больше голого тела на виду. В наши дни исследователи культуры скептически воспринимают подобные утверждения и считают моду системой, развивающейся по собственным законам, а не безучастным зеркалом, способным лишь отражать то, что происходит в других сферах жизни общества.
Новое платье королевы: истоки модной революции
Большинство изменений, происходящих в моде, плавные и постепенные. Но со временем их эффект накапливается и может вдруг в одночасье привлечь внимание наблюдателей. У изменений, разворачивающихся на фоне масштабных исторических событий, больше шансов быть замеченными и начать ассоциироваться с этими социально-политическими потрясениями. Например, часто можно услышать, что французская революция 1789 года произвела радикальный переворот в костюме: мужчины сменили короткие бриджи (кюлоты) на панталоны до щиколотки и отказались от богатого декора в одежде, который отличал аристократию Старого порядка; женщины переоделись в платья светлых тонов из тонких тканей, которые драпировались на фигуре мелкими складками, придавая ей сходство с колонной античного храма.
Однако демократичная простота новых нарядов обманчива: одной из первых подобное платье примерила ненавистная будущим деятелям революции королева Франции, Мария-Антуанетта. В нем она позировала своей любимой художнице Элизабет Виже-Лебрен в 1783 году. В глазах современников это платье напоминало нижнее белье, поэтому портрет королевы вызвал на парижском Салоне такой скандал, что художнице пришлось снять его с показа и заменить аналогичной картиной, на которой Мария-Антуанетта одета в соответствии с рангом и актуальной модой: в пышный наряд из глянцевитой голубой тафты. Десять лет спустя королева лишится головы на плахе, зато ее смелое платье станет модным мейнстримом. Уж не этот ли случай имел в виду Джеймс Лавер, когда писал, что одежда, опережающая моду на десять лет, выглядит непристойной? Дотошный англичанин разместил на своей шкале впечатления, вызываемые не только модой прошлого, но и нарождающимися трендами, которые еще не вошли в полную силу.
Так кто же в итоге ввел в моду платье в неоклассическом стиле – королева или революция? Пытаясь ответить на этот вопрос, необходимо учитывать неустранимый зазор между первым появлением модного фасона и его более или менее широким распространением. Итальянский философ Джорджо Агамбен, обративший внимание на этот временной разрыв, вывел из него парадокс, согласно которому мода никогда не бывает современной: она всегда либо опережает настоящий момент, либо отстает от него. Когда модельер только задумал наряд и даже когда его изделие впервые видят другие люди – это еще не мода, потому что неизвестно, приживется новое веяние или нет. А когда тренд становится массовым, он по умолчанию утрачивает авангардную позицию на острие современности. Будучи коллективным феноменом, мода в полной мере становится модой, лишь получая некоторое распространение – но за это время она уже успевает устареть! Поэтому в принципе проблематично говорить, что тот или иной модный тренд совпадает по времени с какой-либо исторической вехой, а тем более считать его ее следствием.