Добро с кулаками
Яркий, сексуальный альфа-самец, немного неотесанный, но зато всегда готовый встать на защиту любимой — таков мексиканский мачо в глазах европейской женщины. Там же, где этот образ остается неотъемлемой частью национальной культуры, отношение к нему двоякое… с кулаками.
Главная площадь в Сан-Кристобаль-де-лас-Касас заполнена народом. Мы с Моникой, подругой-мексиканкой, пробираемся с чемоданами сквозь пеструю толпу, в которой смешались жизнерадостные индейские «вышиванки», сверкающие медными бляшками лампасы марьячи и длинные объективы фотокамер американских туристов. Как вдруг дорогу преграждает ослик с поклажей. Испуганное, а может, просто уставшее животное начинает брыкаться, фыркать и пятиться в нашу сторону, из привязанного к нему мешка на чемоданы высыпается кукуруза. Хозяин, индейский мальчик, явно теряется, а мы пугаемся: в толпе отскочить некуда. Уже вспоминаем про себя все бранные русские и испанские слова, как вдруг откуда-то выныривает широкоплечий, уверенного вида мужчина. Ловко, буквально парой движений, он подстегивает ослика, быстро помогает несчастному парню закинуть початки обратно в мешок и сверкает нам белозубой улыбкой — путь свободен. «Вот он, настоящий мачо», — выдыхаю я. «Тсс, — шипит в ответ Моника. — Вдруг услышит? Может обидеться». На фоне ярких фасадов города шумит очередной народный праздник.
Душите женщин поцелуями
В ресторанчике возле отеля играют марьячи — празднуют чью-то помолвку. «Ma-a-talas», — поет колоритный мексиканец с залихватскими усами, словно у Панчо Вильи, развеселую песню Алехандро Фернандеса, звезды мексиканской эстрады. «Con una sobredosis de ternu-u-ra», — подхватывает второй. «Убей их передозировкой нежности, задуши поцелуями и ласками», — выводит он, с чувством ударяя по струнам гитаррона — традиционной бас-гитары, огромный размер которой не оставляет сомнений в серьезности намерений исполнителя. «Это они про нас, женщин, — подмигивает со смехом Моника. — Со всей силы хотят осчастливить. Мачизм, да и только!»
Образ героя-молодца со стереотипной маскулинностью, с разбега покоряющего и подчиняющего себе прекрасный пол, действительно необычайно популярен в массовой культуре. Мексиканцы обожают журнал комиксов Libro Vaquero, еженедельный тираж которого в середине 1980-х перевалил за миллион. Герои его страниц — бравые парни, штурмом берущие неприступные «крепости» с округлыми «фасадами». Их жизненный девиз красноречиво выражают старинные мексиканские поговорки: Las mujeres son como las escopetas: deben permanecer cargadas y en un rincón («Женщины как ружья: они должны оставаться заряженными и находиться в углу»), Calladita te ves más bonita («Когда ты молчишь, выглядишь красивее»).
По лекалам мачо скроены едва ли не все персонажи мыльных опер и романтизированные в художественной литературе и кино герои мексиканской революции, без этого имиджа не обходится ни одна звезда поп-музыки, кино или спорта. Алехандро Фернандес, конечно, не одинок: ему вторит, например, знаменитый исполнитель музыки нортеньо Чуй Лисаррага в песне Hay Que Pegarle a la Mujer: «Время от времени женщину нужно бить… Не ногами, а силой любви». Еще один популярный певец, Луис Мигель, на своих концертах, кажется, старается буквально проиллюстрировать эти метафорические призывы, то и дело широким жестом обрушивая охапки роз прямо на головы поклонниц, сидящих в первых рядах. В общем, список мексиканских мачо-икон, поющих, танцующих и гипнотизирующих слабый пол из-под широких сомбреро и длинных усов, можно продолжать до бесконечности.
Маленький дом, большое эго
Почти любой мексиканец будет утверждать, что подобный фольклор — безобидные шутки, плоды природной мужской любвеобильности. Но современные дамы часто с этим не соглашаются, и все еще привлекательное для иностранок слово «мачо» в последние годы в Мексике (да и в других странах Латинской Америки) стало восприниматься неоднозначно: с душком нехорошего консерватизма и даже мужланством. Более того, производный от него термин «мачизм» приобрел явно негативный подтекст и породил еще менее лестное нарицательное — мачист. И если в литературно-романтическом контексте «мачо» еще может обозначать бравого кавалера, то «мачист» — настоящее ругательство. Так называют убежденных приверженцев патриархата со всеми вытекающими: от пренебрежительного отношения к женщине до полного над ней контроля и насилия. При этом вряд ли какой-то мексиканец всерьез назовет себя мачо, и уж, конечно, никто ни за что не признается, что он мачист.
Моника трудится юристом в суде. Она выросла на севере Мексики, в штате Сонора, в благополучной семье представителей среднего класса: у отца был собственный юридический бизнес, мать преподавала фортепиано. Из детей у них, помимо Моники, еще дочь и два сына, у всех высшее образование и хорошая работа, все счастливы и регулярно собираются вместе. Никто из детей не знал недостатка в родительской любви, но удивительно то, что, например, за университетское образование сыновей отец платил, а Монике с сестрой пришлось немало потрудиться, чтобы попасть на бесплатное отделение. Даже в непростой для семейного бюджета период у братьев, увлекавшихся бейсболом, было дорогое снаряжение и тренировки, а дочери проводили время за книжками или перед телевизором.