Площади — наши палитры
Когда-то гостеприимно-купеческий, потом закрытый для иностранцев, затем прозванный Синезаборском, Нижний Новгород к своему 800‑летию уже стал модной точкой на туристической карте России, но стремится к большему: чтобы люди не просто приезжали, а оставались. При чем тут художники, высокие технологии и почти семейное сообщество горожан, изучила Анна Федина.
Город‑дом
«Ань, полетели в Париж?» — «Ты сошел с ума? Какой Париж, мне кучу заявлений писать надо…» Куря кальян на крыше своего отеля Sheraton, нижегородский бизнесмен Дмитрий Володин, который в 1990‑е открыл в городе первые ювелирные и модные бутики, а затем переключился с моды на отели, рассказывает мне, как спасал от хандры директора центра современного искусства «Арсенал» Анну Марковну Гор — тогда музей в очередной раз передавали в подчинение от одной федеральной институции к другой. «В итоге мы улетаем в Париж на четыре дня, за это время посещаем 17 выставок, в том числе Музей охоты, великолепный, лучше, чем Музей Пикассо. И в конце концов попадаем на Биржу, где проходит выставка рисунка и где мадам и месье Герлен вручают свой приз. Мы стоим, женщина рядом спрашивает: «На каком языке вы говорите?» — «На русском». — «А как вас зовут?» — «Аня и Дима». И тут ей говорят: «Мадам Герлен, приглашаем вас на сцену». Через несколько лет Флоранс и Даниэль Герлен приезжают в Москву, их принимает Пушкинский музей, они едут в Питер, снова в Москву и, наконец, говорят Марине Девовне: «Нам надо поехать в Нижний Новгород». — «Вас там кто-то ждет?» — «Аня и Дима». Лошак звонит Анне Марковне: «Аня, ты с Герленами знакома?» — «Рядом стояла». Тем же вечером мы устраиваем для них камерный ужин».
В Нижнем Новгороде живет миллион двести человек, но, когда приезжаешь, кажется, что тут все знают не только Аню и Диму, а все — всех. Художница Ксюша Ласточка, участница команды Your Mum’s Knight, которая приехала сюда из Питера, так и говорит: «Там все живут обособленно, а тут как будто своя община. Все друг друга знают, когда тебе нужна помощь, очень много людей согласится помочь, и это очень круто». Изданная «Гаражом» книжка «Краткая история нижегородского уличного искусства» сообщает, что художники, говоря о городе, нередко используют как его синоним слово «дом». Продюсер этой съемки, наш нижегородский Вергилий Илья Вершинин, говорит, что город уютный, как халат и домашние тапочки. И вообще, есть ощущение, что здесь живет такая огромная семья, где есть старшее поколение и младшее, кровная родня и недавно приобретенные, приехавшие из других городов родственники.
Директор департамента развития туризма и народных художественных промыслов Нижегородской области 33‑летний Сергей Яковлев встречает меня у Володина, у которого, как выясняется, когда-то работал, и проводит экскурсию по перекопанному накануне августовских торжеств кремлю. Показывает шедевр конструктивизма — Дом Советов, в плане напоминающий самолет. В нем сейчас сидит администрация, но скоро она съедет и откроется Музей русского авангарда. Ведет на колокольню — ее и еще два храма построили во время пандемии взамен разрушенных советской властью. «Этот вид на слияние Волги и Оки был недоступен 90 лет, — говорит Сергей, когда мы преодолеваем 122 ступеньки. — А еще этим летом впервые за 230 лет можно будет пройти кругом по боевому ходу, вдоль стен кремля». Потом по самой тусовочной улице города, Рождественской, Яковлев провожает к месту моего следующего интервью — бару «Медные трубы» — и вдруг не без гордости сообщает, что именно здесь праздновал свадьбу. А бармены говорят мне, что основная часть их работы — поговорить с клиентом, выяснить, что он любит, и сделать так, чтобы он ушел счастливее, чем пришел. «Больше всего мы вкладываемся в создание атмосферы доверия и безопасности».
Для коктейлей, которыми славятся «Трубы», пока рановато. И я перемещаюсь на студию Dreamlaser, которая делает одни из лучших мультимедийных шоу в России (на московском фестивале «Круг света» их постоянная площадка — Большой театр), проводит в Нижнем Новгороде международный фестиваль аудиовизуального искусства Intervals (запланирован на 27‑29 августа) и которая в прошлом году открыла в здании бывшей типографии «Нижполиграф» арт-пространство «ЦЕХ», чтобы показывать лучшие примеры мирового медиаискусства. Креативный директор студии, 29‑летний Антон Колодяжный, рассказывает, как они с командой мечтают поработать на Олимпиаде, а еще на Коачелле и на концерте Канье Уэста.
А когда речь заходит о переменах в Нижнем, говорит: «Вы знаете Дашу Шорину? Вам надо обязательно пообщаться. Кажется, ее Институт развития городской среды (ИРГСНО) — это лучшие люди в городе. Мы когда-то делали инсталляцию для их фестиваля «О’Город», который проводили ребята-энтузиасты и куда съезжались главные архитекторы страны и создавали здесь точечные городские проекты и арт-объекты. А теперь все это разрослось до института, который отвечает за все обновления общественных пространств. И классно, что у них все прозрачно. Вся информация есть на сайте, я был на пяти собраниях в кафе «Селедка и кофе», где обсуждались концепции и проекты».
Все в сад
И вот мы уже сидим с Дарьей Шориной, 31‑летней брюнеткой с небрежно заколотой копной волос, в спадающем с плеча свободном кардигане и с легкой синевой вокруг глаз. Десять вечера субботы, телефон сел десятый раз за день, а Дарья не останавливается. «Здесь живет куча классных людей, которые зачастую включены в федеральные или даже мировые сообщества, и мы пытаемся сделать так, чтобы город им соответствовал», — говорит она. Цель программы «Среда 800», которую разработал и курирует ИРГСНО, — создать в Нижнем единую городскую ткань, то есть связанную сеть общественных пространств. Чтобы с набережной Гребного канала можно было пройти на Нижневолжскую, оттуда подняться в Александровский сад с деревянной сценой-ракушкой, пройти вдоль кремля, выйти на пешеходную Большую Покровскую, дойти до площади Горького, спуститься на площадь Маркина, к Речному вокзалу, и вернуться на Нижневолжскую набережную или перебраться через реку к Нижегородской ярмарке — ее из рынка, где торгуют шубами и медом, тоже делают современной и открытой. И все эти пространства могут стать площадкой для фестивалей и концертов на выходные, а в будни — для занятий спортом или йогой, да и просто приятным местом, где можно провести время на лавочке с друзьями, кофе или ноутбуком. «Современный человек, — объясняет Дарья, архитектор по образованию, — использует городскую среду разнообразнее, чем раньше. Не как дорогу от дома до работы или выходные в музее и парке. Теперь на улицу перемещается многое из того, что мы привыкли делать в помещении: еда, учеба, работа, общение. Переговоры под открытым небом — почему нет?»
Лавочка в рассказе Дарьи — почти символ. В конце 1990‑х местные власти стали их убирать, чтобы не провоцировать распитие алкоголя и прочие маргинальные явления. И «единая городская ткань», о которой говорит и Шорина, и 34‑летний москвич Олег Беркович, который в 2018 году вошел в команду нового губернатора Глеба Никитина, а прошлой весной стал зампредседателя правительства и министром культуры Нижегородской области, тоже не просто модный фразеологизм из мира урбанистики. До недавнего времени с пешеходными маршрутами в Нижнем было туго, а у города было прозвище Синезаборск.
В 2005 году мэрия решила реконструировать Нижневолжскую набережную, и вскоре один из лучших видов на реку был закрыт синим забором — такими тогда было принято огораживать городские стройки, но забор на набережной стал знаковым. Кризис конца 2000‑х остановил проект, начались суды, площадка с торчащими там и тут бетонными конструкциями пустовала, и постепенно за забор стали проникать художники.
Голос улиц
Первыми пробрались местные enfants terribles, Ерор и Сева из группы «ТОЙ», которые хоть и выставляются со своими иронично-примитивными работами на тему городского быта везде, от местного «Арсенала» до столичного «Гаража», но от партизанского искусства не отказываются, фамилии не раскрывают, лиц не показывают. Следом дорожку за забор разведали другие художники, и стройплощадка превратилась в галерею под открытым небом. «Муралы стали важной частью ландшафта, городской кожи. Не говоря уж о том, что оттуда открывался прекрасный вид на другой берег, — вспоминает 30‑летний резидент мастерской «Тихая» Яков Хорев. — Людям хотелось посмотреть, что творится за этим забором, который всем осточертел. Мы стали водить туда экскурсии. Мне понравилась роль просветителя, который показывает, что забор не всегда преграда, иногда это возможность преодолеть собственные ограничения, сломать стеклянный потолок, получить новый опыт».
На пике интереса вылазки в «зазаборье» набирали до двухсот человек. К чемпионату мира 2018 года забор снесли, набережную расчистили, но экскурсии по нижегородскому стрит-арту к этому времени охватили весь город и пользуются бешеным успехом как среди туристов, так и среди местных жителей.
На одной из таких экскурсий, причем проходящих не по центру города, а за Окой, художник Никита Nomerz и куратор Майя Ковальски показывают разномастной публике огромные, яркие работы на торцах пятиэтажек, трансформаторных будках и опорах моста и на пальцах объясняют, чем граффити отличается от стрит-арта. Граффити — субкультура, партизанская, часто на грани с вандализмом, которая в основном связана с написанием шрифтов и освоением пространства: чем больше меток оставил, тем лучше. Стрит-арт же работает со средой, с архитектурой, с гением места.