Эмили в декрете
Конечно, в том, что мы хотим знать пол будущего ребенка, есть смысл, считает Эмили Ратаковски. Но что, если посмотреть на этот вопрос и под другим углом?
Когда мы с мужем рассказываем друзьям о моей беременности, сразу после поздравлений следует вопроc: «А кого вы ждете?» Нам нравится отвечать, что мы не узнаем пол ребенка до его 18‑летия, тогда он сам расскажет, кем себя считает. Все смеются. Однако в этой шутке много правды, потому что все куда сложнее, чем гениталии, с которыми мы появляемся на свет. Правда в том, что мы понятия не имеем, какой человек развивается в моей утробе. Кем он будет? Как изменит нашу жизнь? С одной стороны, это удивительно, с другой — немного пугает.
Я уже решила, что постараюсь не навязывать ребенку гендерные стереотипы. Но какой бы прогрессивной я себе ни казалась, желание узнать пол плода меня не обошло. Это первая реальная возможность увидеть в ребенке личность. В юности я почти автоматически представляла себя мамой девочки. Моя психотерапевт объяснила, что это частое явление. Современные тренды в психологии активно продвигают концепцию, что люди могут заводить детей, чтобы «переделать» собственное детство. Так они стараются вылечить свои травмы, пытаясь начать все заново с мини-версией себя. «Если честно, — сказала я мужу за ужином, — не уверена, что хочу девочку. Просто никогда раньше даже и не думала о мальчике».
«Я действительно переживаю, что девочка в современном мире будет испытывать большое давление, особенно будучи твоей дочерью», — сказал мне муж. Я с содроганием вспомнила о своей матери и ее рассказах о том, как ее выбрали королевой красоты на школьном выпускном. И как я говорила маме, что ее коллеги-женщины просто завидуют ей. И о том, как рано я поняла, что красота — это власть. Знаю, как красивые мамы одержимы успехами и внешностью детей. Женщины постоянно сравнивают себя друг с другом, производя в голове расчеты. «Я никогда не позволю, чтобы такие мысли появились в голове моей дочки», — говорю мужу, но все равно беспокоюсь. Я сама до сих пор регулярно борюсь с подсознательной мизогинией, ловлю себя на том, что сравниваю ширину своих бедер с бедрами других женщин. С чего я взяла, что смогу защитить свою дочь от этого?
Мой муж часто говорит «мы беременны», это мило, хотя не совсем правда. Очень обидно, что ДНК всей его семьи внутри меня, а моей ДНК внутри его тела нет. «Это несправедливо», — говорю я, и мы оба смеемся. Беременность — опыт, который женщина проживает наедине со своим телом, даже если у нее, как у меня, есть любящий партнер. Некому разделить эти ощущения со мной: острые мышечные боли внизу живота или болезненную тяжесть в груди, которая теперь встречает меня каждое утро. У моего мужа нет физических симптомов «нашей» беременности — еще одно напоминание о том, какой разный путь проходят мужчины и женщины.