Жизнь как песня
Михаил Гуцериев — миллиардер, модельер, поэт, хитмейкер, глава самого богатого клана России — рассказал Ксении Соловьёвой о том, как у него хватает ласковых слов для всех и для каждого.
Неожиданности начинаются уже на входе в кабинет Михаила Сафарбековича: меня просят сдать телефон. Обычно такие фокусы я позволяю лишь морским пехотинцам в американском посольстве. Довольно безрадостная перспектива — брать интервью у Гуцериева без диктофона (он известен как человек-афоризм). Еле-еле сходимся на том, что я включу авиарежим.
Зато, пока я жду хозяина этого тщательно охраняемого бастиона на Пятницкой, могу, не отвлекаясь на инстаграм (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), разглядеть, как тут все устроено. Устроено примерно так, как я и предполагала в случае с автором песни «Кумир» для Филиппа Киркорова. Солидная мебель темного ореха, бутылочного цвета кожаные диваны, огромный глобус, который приводится в движение тайным механизмом. Флаги — российский и «РуссНефти». Фортепиано марки Yamaha. По обе стороны от рабочего стола — аквариумы. Рыбы по гороскопу, Михаил Сафарбекович любит созерцать жизнь сомиков за стеклом и лично их кормит. В начале девяностых у него был ресторан «Капитан Немо» на Кутузовском, там обитала акула. Говорят, Гуцериев тогда часто повторял: «В делах надо быть акулой». Съедал он, съедали его. Иногда казалось, что съедали совсем — но он каждый раз выплывал еще более зубастым. Бизнес-сага «Челюсти» с Михаилом Гуцериевым даже сказочнее, чем голливудское кино.
Есть в кабинете и столик для печатной продукции, словно попавший на Пятницкую 2017 года с Кутузовского тех самых акульих времен. Десятки разномастных красочных рекламных проспектов, демонстрирующих все грани делового таланта главного акционера промышленно-финансовой группы «Сафмар» — от Шапшинской группы нефтяных месторождений в Ханты-Мансийском автономном округе и угольного разреза «Степной» в Хакасии до гостиницы «Националь» на Тверской, Смоленского пассажа и радио «Шансон».
А еще прошлой зимой Михаил Сафарбекович неожиданно ворвался в мир моды и гламура. Сначала на Петровке возник магазин Gutseriev & Maximova. Постоянные покупатели бутика Gucci из числа постоянных читателей «Татлера» не верили своим глазам: «Это тот самый Гуцериев? И кто такая Максимова?» Потом было торжественное открытие, на которое обладатель шести миллиардов трехсот миллионов долларов и двадцатого места в списке Forbes, незнакомый со светской привычкой быть fashionably late, приехал ровно к началу, в семь, взял в руку бокал шампанского и развлекал неспешно прибывающих гостей. А затем повел всех ужинать в La Marée. Организаторы вечера вспоминают, что не было в их практике заказчика, столь же трепетно относящегося к качеству подаваемого гребешка. Не первый раз замечаю это свойство больших людей: они могут ворочать миллиардами, но если им (к ужасу окружающих) становится интересно, начинают вмешиваться в совсем уж малозначительные детали.
С отеческой заботой Гуцериев относится не только к рыбам и гостям, но и к мехам своего имени. Производство расположено в пяти минутах от его офиса, так что бизнесмен иногда заглядывает к своему партнеру — очень симпатичному профессиональному меховщику Вере Петровне Максимовой — на совещание. «На нашей первой встрече он сказал: «Подкладка не может быть дешевой». И я поняла, что мы сработаемся», — смеется Вера Петровна. Михаил Сафарбекович лично утверждает шапки-ушанки. В прошлом году одобрил комбинацию стриженой норки и обычной, в этом — норки с бархатом. Ушанки эти согревают самые светлые головы Совфеда и Генпрокуратуры, по счастью соседствующих с бутиком (кстати, бутики есть и в других мозговых центрах России — в Петербурге и Сочи).
У Михаила Сафарбековича особое мнение и по поводу собольих капюшонов (он их зовет давно немодным, но очень идущим баргузину словом «малахай»). На сезон осень–зима 2017/2018 миллиардер-меховщик горячо одобрил соболий жилет с бронзовым кружевом. Единственное, чего творческая натура Гуцериева пока не может понять и принять, — это крашеный мех, в его представлении халтура чистой воды: многие бренды красят в диковинные цвета залежалый товар. Но Вера Петровна терпеливо объясняет партнеру, что это модно, а мех она красит еще в процессе изготовления.
Когда про Гуцериева напишут книгу (это будет поэма, даже если напишут ее не в стихах), соболям там будет посвящена целая глава. Потому что Михаил Сафарбекович — дипломированный технолог кожи и меха. Престижную, хоть и опасную в брежневские времена специальность (про меховое дело помнят хуже, чем про хлопковое и рыбное, но оно тоже было) давали в СССР в двух местах — в Москве и Джамбуле. В столице конкурс был сто человек на место, в Казахской ССР — десять. К тому же в Джамбуле учился родственник Гуцериева. Однажды родственник гостил у Гуцериевых в Грозном и сказал Михаилу: «Поехали со мной». Он и поехал.
Гуцериев до сих пор бережно хранит в своей памяти не траченными молью все стадии, которые пушнина проходит на пути превращения из шкуры в мягкое золото: мойка, стирка, окраска… Но возмущается, когда я пробую объяснить его новый бизнес ностальгией: «Ну какая ностальгия? Просто обанкротился в 1999 году один банк, уже не помню его названия, у него было в собственности три зверосовхоза. Банк был должен нам денег, и я забрал совхозы себе. Мы каждый год продавали мех на питерской бирже. Пару лет назад что-то сидели: «А чего мы продаем? Давайте будем шить». У нас много друзей, много корпоративных подарков. По этому году ожидаем триста миллионов рублей прибыли. Сорок человек дают триста миллионов дохода. Ничего, кроме бизнеса».
В этом своем искусстве по любому вопросу доставать для журналиста из рукава цифру Михаил Сафарбекович очень похож на Владимира Владимировича. Но у каждого кассового аппарата есть душа, есть она и у Гуцериева. «Вы были на производстве? — наклоняется ко мне Михаил Сафарбекович. — Высший класс. У них там своя столовая. С рынка питаются. Помидоры лучшие, огурчики лучшие, мясо, выпечка». За годы, прошедшие с прилавка на рынке в родном казахском Целинограде (он же Акмолинск, он же Астана, нынешняя столица страны), где он школьником продавал открытки, Гуцериев понял: нет ничего хуже голодного обиженного сотрудника. «Пятимиллионная Советская армия победила Гитлера. Знаете почему? Потому что сзади шло еще пятнадцать миллионов: кухня, баня, санчасть. Попробовал бы Сталин не давать людям три раза в день горячую еду. Кто пошел бы умирать? Если вы мало платите, если люди снимают квартиры, а не живут в своих, вы не сможете победить врагов. Ну или конкурентов».