Сны Софьи Павловны
Многообещающая актриса МХТ Софья Эрнст рассказала Ксении Соловьёвой о роли, за которую не дают премий, — жены гендиректора Первого канала
С Софьей Павловной Эрнст решительно невозможно быть на «ты». За время интервью несколько раз я невольно сбивалась. Хотя, казалось бы, что уж тут такого? Мы знакомы со времен Сониной работы в шоуруме у Ульяны Сергеенко. Обмениваемся фэшн-поцелуями при встрече. Я, как ни крути, старше. Однако в ответ на мое внезапное «ты» неизменно звучало холодноватое питерское «вы», не то чтобы надменное, но четко обозначающее границы.
Мы сидим в крошечной гримерке МХТ. Только что отсюда бодрым шагом вышла старейшая актриса театра, девяностолетняя Раиса Викторовна Максимова, которая вместе с Соней играет в спектакле «Северный ветер» Ренаты Литвиновой. «Когда в МХТ делали ремонт, поменяли всю мебель, а Раиса Викторовна своим авторитетом отстояла старую», — рассказывает Соня. С этим молчаливо соглашаются два заслуженных трюмо с обаятельными кружевными салфетками, портрет Станиславского и кушетка под пестрым пледом, спасение мхатовских актрис, когда дней за десять до премьеры начинаются репетиции на сцене, с декорациями и светом, и все вокруг мечтают об одном: куда-нибудь упасть и заснуть.
Едва закрывается дверь за интеллигентнейшей Раисой Викторовной, я спрашиваю коренную петербурженку о природе этого ее нордического «вы». «Наверное, оно позволяет мне сохранять некую комфортную дистанцию, — говорит Эрнст. — «Вы» не мешает добрым отношениям. Даже отношениям близким. Но дистанция оставляет поле для взаимного уважения. Я бы не назвала это игрой, но в некотором смысле «вы» отношения возвышает. Вот, кстати, со своим мужем я очень долго не могла перейти на «ты». Доходило до смешного. Даже когда произошла близость, я не сразу смогла сказать ему «ты». Это был очень долгий путь. Вообще мне свойственно долго сближаться. Вот с вами, например».
Мы с Соней несколько лет шли к этой обложке. Я настойчиво напоминала ей о ее же инфоповодах — литвиновском фильме «Сны Иосифа», «Северном ветре», сериале «Содержанки» Константина Богомолова. Она всякий раз принимала поздравления и очень вежливо отказывалась. Однажды написала: «Мне бы не хотелось использовать такую замечательную валентность, пока у меня недостаточно художественных поводов и достижений» (так слово «валентность» стало нашим внутриредакционным мемом). «Я думала над тем, почему так долго вам отказывала, — объясняет мне сейчас Эрнст. — Видимо, это проблема самоидентификации. Есть такое клише — героиня «Татлера». Я себя ею не ощущаю. Я легко идентифицирую себя как актрису на сцене. Как маму и жену — дома. Но вот состояние селебрити мне незнакомо, нет с ним внутреннего совпадения. Иногда я смотрю на свои фотографии в вашей светской хронике и понимаю, что так моя жизнь выглядит снаружи. Но внутри-то все иначе. Мне понадобилось некоторое время, чтобы я внутри себя поженила все эти социальные роли, состояния и смогла комфортно, не рефлексируя, перемещаться из одного в другое».
К примеру, в своих фантазиях Соня долгое время представляла, как должна выглядеть жена генерального директора Первого канала. Были попытки и старания этому представлению соответствовать. Она на все плюнула, поняв, что мужу это не нужно. Или, скажем, ее идеальный дом: стерильные ровные поверхности, красивая вазочка с сухоцветами на столе и рядом непременно керамическая фигурка. Недавно она даже честно прочитала «Магическую уборку» Мари Кондо и честно выкинула кучу хлама, но уже через пару недель семейное гнездо Эрнстов снова стало «походить на цыганский табор». «Творческий, родной беспорядок, в нашей жизни он неизбежен, — говорит Соня. — Я считаю, что залог успешного брака — совпадение в бытовых мелочах. У многих моих вещей в доме есть, как бы это сказать, свое, особое место. И к моему огромному счастью, муж — такой же человек. У него необычное хобби — он библиофил. По вечерам он не смотрит футбол с друзьями. Он сидит дома с книгами, с альбомами графики».
Я сама несколько раз видела Константина Львовича в букинистическом отделе магазина «Москва» (чаще него там бывает разве что совладелец «Независимой газеты» Константин Вадимович Ремчуков). Из этого магазина (но совсем не только из него) домой к Эрнстам на Тверской бульвар исправно поступают новые коробки. Коробки распаковываются, и все освободившиеся благодаря увещеваниям Мари Кондо поверхности моментально заполняются книгами. В семье их так и называют — «стопочки». «Да, мы живем в хаосе, — улыбается Соня. — Но если я так люблю эту жизнь, почему у меня перед глазами картинка с керамической фигуркой? Так же и с вопросом телесности… — Соня, видимо, решила прочесть этот свой монолог Раневской до конца. — Я долго страдала, что ношу размер M, а не S. Почему-то мне казалось, что если ты больше S, то уже толстый. Но ведь M — это медиум, средний. Почему же я спутала понятия норма и толстый? Почему нормой стал small?»
Нет, не то чтобы борьба за идеальное тело закончена. Как у многих, у Эрнст бывают удачные дни, когда пропускаешь ужин и успеваешь на тренировку. А бывает полный провал и «Медовичокъ» из «Пушкина» (этот ресторан двадцать лет назад Константин Львович придумал вместе с Андреем Деллосом). «Я стараюсь регулярно делать зарядку, — рассказывает Соня. — Потому что три раза в неделю сходить куда-то к тренеру — роскошь. А дома надо просто встать на тридцать минут раньше всех и расстелить коврик. Но в целом я вышла из состояния постоянного страдания, потому что за похудением обязательно следует потолстение. Как говорит Рената, толстеть быстро и приятно, а худеть долго и ужасно дорого». Разумеется, со своей крестной матерью в профессии Ренатой Муратовной Литвиновой Соня тоже на «вы».
Под этот Новый год ей все же придется привыкнуть к статусу «селебрити». 26 декабря в очень широкий прокат выходит костюмная драма «Союз спасения» режиссера Андрея Кравчука, снявшего такие живописные ленты, как «Адмиралъ» и «Викинг». Новый фильм — тоже c полумифическим сюжетом из российской истории, об участниках восстания декабристов. Константин Эрнст выступил сосценаристом, у его супруги главная и фактически единственная женская роль. Есть еще Ингеборга Дапкунайте, она играет маму героини Софьи, но ее экранное время сведено к минимуму. История о декабристах в целом очень мужская, у четверых из пяти казненных предводителей восстания жен не было. У Сергея Муравьева-Апостола в том числе, но чтобы не лишать зрителей счастья видеть на большом экране красивую девушку в красивых платьях, сценаристы сделали допущение, что Сергей Иванович мог быть влюблен. И придумали ему наследницу богатой санкт-петербургской семьи Анну Бельскую: «Она как любящая женщина видит в нем и отражает зрителю его прекрасное начало, — комментирует Соня. — Взрослеет вместе со своей любовью и со страшными событиями, которые врываются в ее жизнь».
Эрнст вспоминает, как однажды на глаза ее мужу-библиофилу попалась старинная книга, в которой были собраны стенограммы допросов декабристов, разосланные губернаторам и другим чиновникам царской России. Прочитав книгу, Константин Львович понял, что романтическая история, которую он знал с детства, прошедшего под знаком фильма «Звезда пленительного счастья», не имеет ничего общего с действительностью. Что все эти люди, которые волею судеб оказались 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, были одержимы совершенно разными мотивами. «Кого-то прельщала идеальная картинка будущего, — говорит Соня. — Другими руководил страх радикальных перемен и желание договориться, Пестелем — одержимость и жестокость. Константин начал искать информацию. Потому что для человека думающего и переживающего за будущее своих детей и своей страны всегда актуальным остается поиск ответов на текущие вопросы в прошлом, в истории. Всегда есть бунтари, молодые люди, недовольные тем, что происходит. Вообще у мужа есть эта тяга — ежедневно проговаривать время. Наверное, поэтому он так долго занимает свой пост. Хотя как близкий ему человек я должна заметить: фильм не строит исторических параллелей, даже если каждый увидит для себя что-то свое».
В Санкт-Петербурге снимали сцены из истории Северного общества. В Белгороде — Южного. Из Белгорода родом оператор картины Игорь Гринякин. «Он хорошо знает те места, — рассказывает Эрнст. — Поскольку натура нужна была малороссийская, построили деревню, мазанки. Так красиво снимать батальные сцены может только Игорь. И при этом я довольна своими крупными планами, — тут Соня смеется. — Претензий не имею».
Мне интересно посмотреть на человека, который в принципе сможет — и захочет — ее испортить. Потому что Соня Эрнст, в девичестве Заика, красива бесспорной, необсуждаемой красотой. Еще больше она довольна костюмами, созданными ветераном «Ленфильма», соратницей Алексея Германа-старшего Екатериной Юрьевной Шапкайц, которая работала и на «Викинге» (там у Эрнст тоже была маленькая роль, но на финальном монтаже ее вырезали без оглядки на фамилию). Платьев в «Союзе спасения» немного, и на них отвели душу. «Возможно, из-за кино я лишена трепета перед светскими мероприятиями, — говорит Соня. — Ведь обычно трепет связан с тем, что вот ты сделал красивую укладку, надел платье, и все тебя увидели. А для меня это рутина».