Самба белого мотылька
Когда-нибудь это должно было случиться. Яна Рудковская дебютирует в реалити-шоу на ТВ и на обложке «Татлера». Ксения Соловьёва поговорила с русской Ким Кардашьян о том, какой ценой – и по какой цене — обходится жизнь на виду у всей страны.
«Мне кажется, я ей не нравлюсь. Я вообще женщинам не нравлюсь», — Яна Рудковская с некоторой опаской приближается к новой даме сердца Евгения Плющенко, черно-белой корове Белоснежке. Мы на съемках реалити-шоу «#ЯнаСупер», которое выйдет на канале «Супер» в этом месяце. Еще вчера Рудковская была в Сочи на «Новой волне». Кружила в медленном танце с Димой Биланом, обнималась с Филиппом Киркоровым под сенью геотега «Бочаров Ручей», выгуливала в La Terrazza Marina диоровское «седло» и шанелевский тюль. В перерывах пыталась дозвониться мужу, который в этот момент приманивал глухарей на «кордоне» — так, словом из диаметрально противоположного парижскому кутюру фильма «Особенности национальной охоты», Яна с Женей называют семейное поместье в двухстах пятидесяти километрах от Питера, на берегу Ладожского озера. Все это время муж не брал трубку. Связь на кордоне работает примерно так же, как в «Сапсане» Москва–Санкт-Петербург, то есть никак. Но Яна, конечно же, этого «не знает» и сокрушается, что Женя обиделся.
Из этой искры сценаристы «#ЯнаСупер» собираются раздуть двенадцатисерийное пламя: всеядный продюсер, жаждущая внимания любыми способами, и бог четверного тулупа, мечтающий при первой же возможности сбежать от продюсера к карельским комарам. В какой-то момент Рудковская бросает все свои танцы и летит спасать отношения. На подступах к кордону Рудковская, разумеется, заглядывает в сельпо. Из бело-розового шопера Dior достается кошелек с монограммами. Покупаются однопроцентный кефир и батон нарезной. Раздается ценный совет поставить подальше друг от друга кабачковую икру и комбикорм. Околдованная столичным антикризисным менеджментом продавщица ладожского сельпо теряет дар речи, но в последний момент догадывается протянуть Яне ценник от батона: «А можно автограф?»
В этот момент где-то в мире плачет одна Ким Кардашьян. В жизни ее семьи за семнадцать сезонов шоу Keeping Up With The Kardashians случалось всякое, включая смену пола у отчима, но такой нативный натурализм в голову сценаристам NBC не приходил. Рудковская и Плющенко вообще доказывают, что жизнь намного интереснее любого вымысла. Им не нужно писать диалоги — они без подсказки говорят фразами, готовыми к употреблению на канале «Супер». «А кто будет доить корову?» — «Ты». — «А чем здесь так пахнет?» — «Шанель намбер файв» (действие происходит в свинарнике. — Прим. «Татлера»). — «Кого-то мне эта свинья напоминает». — «Наверное, кого-то из прошлой жизни». У Жени в эти моменты даже выговор меняется, он натурально превращается в Василия из кинофильма «Любовь и голуби». Кажется, еще немного, и из уст двукратного олимпийского чемпиона я услышу: «Она мне говорит: «Куда деньги дел, куда деньги дел?».
Продюсерам сплошное счастье: монтируй и пускай в прайм-тайм, все будут смотреть под попкорн. Иметь на канале шоу в жанре «Богатые тоже плачут» — мечта любого телевизионного начальника, у которого не работают Андрей Малахов с Владимиром Соловьёвым. Вот только в сегодняшней России решительно невозможно найти богатого человека, который разрешит установить камеры в своем, а не арендованном на время съемок доме. Богатые в 2019‑м если и плачут, то в СИЗО, самые рейтинговые реалити-шоу снимаются за стеклом «аквариума» Басманного суда.
В этом смысле Рудковская — едва ли не единственный камикадзе. Пустить всю страну на бэкстейдж рубрики «#моизавтраки» и попытаться объяснить, что деньги на вазы Baccarat не ко всем жителям Жуковки текут рекой по нефтепроводам. На самом деле снимать реалити с участием Рудковской уже пытались пять лет назад на СТС, при первом пришествии Вячеслава Муругова.
— Мы долго прописывали сценарий, согласовывали договор, — вспоминает Яна. — Мой гонорар был миллион долларов. И вот в день подписания мне позвонили и сказали, что Слава ушел.
Начальницей «СТС Медиа» стала Юлиана Слащёва. Спустя год, войдя в курс дела, она тоже возжелала красивой жизни на экране. Однако телевизор не инстаграм (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена): Яне хотелось визировать крупные планы — каналу, разумеется, нет. Через полгода все же договорились, начали снимать. Камеры несколько месяцев сопровождали Плющенко везде, в том числе в Израиле, где в шейный отдел позвоночника ему устанавливали титановые шурупы. Над пилотом, в котором старшие Янины дети кричали «Оставьте нас в покое, мы не хотим сниматься», рыдали всем каналом.
— Шоу утвердили. И вот я прихожу на фестиваль Алины Кабаевой, встречаю там Юлиану, а она мне: «Я с завтрашнего дня не работаю». И я понимаю, что меня просто бог отводит от этого проекта.
Тот же бог, очевидно, привел на молодой газпромовский канал «Супер» тех самых ребят из СТС и посадил в кресло генерального продюсера Ксению Собчак. Первой, кому Ксения Анатольевна позвонила, была Яна.
— На самом деле есть две женщины, на которых я похожа характером. Это Собчак и Канделаки, — говорит Рудковская. — Если бы Тина спросила: «Пойдешь со мной в разведку?», я бы пошла. И когда Ксюша сказала: «Давай, мы сделаем круто», я ей поверила.
— А сколько тебе предложила Собчак? Тоже миллион? — интересуюсь я ценой этой дружбы. — Времена сейчас другие, — смеется Рудковская. — Во‑первых, за тот миллион камеры должны были стоять везде. Было бы что-то вроде «Дома‑2» в люксовом варианте. В этот раз камеры в спальню мы, к примеру, не пустили. Во-вторых, в 2014‑м, через несколько месяцев после неслучившегося контракта, разразился кризис. Представляю, как попал бы тогда СТС, если бы мне заплатил. Скажу честно, мой сегодняшний гонорар — сумма для меня небольшая. Меня волнуют другие цифры — рейтинги.
А меня волнует, как на всю эту любовь с голубями подписался Евгений Плющенко, один из трех россиян, дважды награжденных орденом Почета. Я помню, как он вошел в разгар ужина Mondoro в «доме приемов», который Яна построила для гостей у себя в Горках. На нем был охотничий камуфляж. «Здравствуйте, извините, я пошел играть в страйкбол», — сказал Женя и тут же исчез. Пройдя через четыре Олимпиады, он остался, в сущности, ребенком, который не хочет сидеть за столом с нарядными, но скучными взрослыми.