С любовью, Борис Джонсон
Близко знакомый с эксцентричным британским премьером Том Бауэр объясняет, почему написал книгу о «другом» Борисе, без шуток следующем заповеди своей семьи — изменять женщине можно и даже нужно.
На вечеринке у Джонсона шумели страшно. Было 18 мая 2018 года, он тогда еще не ушел в отставку с поста министра иностранных дел, и отказаться от приглашения мне было никак нельзя. Около тридцати человек, главные советники Бориса во времена, когда он был мэром Лондона (моя жена — один из них), с супругами были приглашены вспомнить его славные восемь лет в Сити-холле. Поднимаясь в скрипучем лифте на верхний этаж официальной резиденции министра иностранных дел Карлтон-Гарденс, 1, я думал о том, что веселые времена для Бориса закончились в 2016‑м одновременно с окончанием мэрства. Последние двадцать два месяца над ним большей частью смеялись.
Но критиковать хозяина в его гостиной, стоя в толпе верноподданных, неприлично. Борис был звездой. Все ждали от него хода конем — ну когда же он наконец реализует свои амбиции, станет премьером и переедет на Даунинг-стрит, 10? На вечеринке не было лишь Марины, его мегатерпеливой жены. Почти никто в комнате не знал, что Борис только что исповедался ей в еще одной истории, на этот раз с тридцатилетней Кэрри Саймондс. И через двадцать пять лет такого брака Марина наконец решила, что не забудет и не простит. Воспользовалась моментом и объявила, что забирает четверых детей и уходит.
В тот вечер Борис еще надеялся, что надежная подруга в очередной раз уступит уговорам. Но нет. Потому что сколь велика его верность советникам времен мэрства, столь же невероятна неспособность быть верным жене.
Через минуту после того, как я зашел в битком набитую комнату, Борис меня запеленговал. И с дикой скоростью поволок в угол. «Ну?» — произнес он, интересуясь, очевидно, моим мнением относительно перспектив его дальнейшего пребывания на посту министра иностранных дел. Я сказал ему правду. Борис спал с лица. Критика не приветствовалась, особенно в исполнении журналиста.
Но у моей выходки был резон. Джонсон добился своего на референдуме в 2016-м по выходу Британии из Евросоюза, имел все шансы стать лидером тори и премьером, но соратник по Брекзиту Майкл Гоув вонзил ему нож в спину, выдвинув себя. Джонсон снял свою кандидатуру, а выбрали в итоге Терезу Мэй. Тогда жалкий, несчастный, он у себя в кабинете сказал Джейку Берри, дружественному ему депутату парламента: «Я совсем не уверен, что Мэй предложит мне работу».
«Да, ты сейчас популярен, как человек, который только что сообщил жене, что у него генитальный герпес», — хихикнул в ответ Берри.
Однако их беседа прервалась звонком с Даунинг-стрит, 10, — Тереза Мэй вызвала Джонсона, чтобы сильно удивить предложением поста министра иностранных дел. И у Бориса появился шикарный шанс ответить критикам, которые кричали, что он просто ленивый буллингдон (Bullingdon Club — оксфордская студенческая организация для самых богатых. Члены ее знамениты тем, что грубят официантам и ломают мебель. Джонсон состоял в клубе одновременно с Дэвидом Кэмероном и очень с ним дружил. — Прим. «Татлера»), бухающий Bollinger клоун, плевать хотевший на детали высокомерный сноб. Он им всем должен был утереть нос.
Недруги в МИД совершенно несправедливо объявили своего нового босса дураком, а он там вместо того, чтобы сражаться, начал щедро давать им поводы покатиться со смеху. И это меня бесило. Вот, например. Вскоре после назначения Джонсона министром он пригласил меня на ужин. Его жена в прекрасном расположении духа вышла из кухни с едой и напитками для все той же компании бывших советников Бориса по мэрии. Марина, востребованный и очень занятой адвокат, нежно любила эту компанию. Хотя бы за то, что команда починила Борису репутацию. Но было очень заметно, что она демонстративно не желает участвовать в спектаклях мужа. Один вечер — ладно, можно изобразить радушную хозяйку, но во всех остальных случаях Марина предпочитала заниматься собственной карьерой. Джонсоны вообще не старались презентовать себя как power couple.
«Я завтра рано утром лечу в Берлин, — с гордостью сообщил мне Борис. — Встречаюсь с их министром иностранных дел». Я мгновенно занервничал. Я прекрасно знаю немецкий, много лет работал в Германии и понимаю, что Франк-Вальтер Штайнмайер — сухой пруссак, ненавидящий Брекзит и, следовательно, Джонсона. «Ты там без шуток, — предупредил я Бориса. — У немцев нет чувства юмора, а Штайнмайер первый не станет аплодировать твоим выходкам».