TatlerСтиль жизни

Кра­со­та / Аро­ма­ты

Где нос но­си­ло

Ре­дак­то­ры от­де­ла кра­со­ты «Тат­ле­ра» вер­ну­лись из пар­фю­мер­но­го турне с на­сто­я­щи­ми ев­ро­пей­ски­ми цен­но­стя­ми.

Па­риж

Кол­лек­ция Les Parfums, Louis Vuitton

«Как вам жи­вет­ся в Про­ван­се?» — «Да непло­хо», — улы­ба­ет­ся ле­ген­дар­ный пар­фю­мер Жак Ка­ва­лье, встре­чая ме­ня на кры­ше го­лов­но­го офи­са Louis Vuitton в Па­ри­же. В прин­ци­пе, ес­ли бы мар­ка ре­ши­ла по­ка­зать свою аро­мат­ную кол­лек­цию на Луне, я бы не уди­ви­лась. Дол­гие че­ты­ре го­да за­пуск дер­жа­ли в стро­жай­шей тайне. За это вре­мя в ин­тернет не про­со­чи­лось ни еди­ной ка­пель­ки но­вых ду­хов!

В 2012 го­ду Жак под­пи­сал с До­мом экс­клю­зив­ный кон­тракт и пе­ре­ехал из ра­фи­ни­ро­ван­но­го Па­ри­жа в рас­слаб­лен­ный Грасс. Точ­нее — вер­нул­ся к ис­то­кам: ве­ли­кий «нос» ро­дил­ся и вы­рос в ко­лы­бе­ли пар­фю­ме­рии. Каж­дый день хо­дил в шко­лу ми­мо ста­рин­ной усадь­бы Les Fontaines Parfumées и пред­ста­вить не мог, что ко­гда‑то она станет его ре­зи­ден­ци­ей.

Уже в дет­стве Ка­ва­лье с пер­во­го вдо­ха мог опре­де­лить, что об­ра­ба­ты­ва­лось в мест­ных це­хах: цве­ты апель­си­на, ла­ван­да, жас­мин или цит­ро­нел­ла. В во­семь лет со­об­щил от­цу-пар­фю­ме­ру, что на­ме­рен пой­ти по его сто­пам. С то­го дня каж­дый ве­чер ро­ди­тель вы­да­вал ему но­вые эс­сен­ции: опи­сы­вать и за­по­ми­нать. И в ито­ге бла­го­сло­вил на се­рьез­ную уче­бу. За два­дцать два го­да Ка­ва­лье со­здал де­сят­ки все­мир­но из­вест­ных аро­ма­тов — от L’Eau d’Issey для Issey Miyake до Tuscan Leather для Tom Ford. А се­го­дня пред­став­ля­ет сра­зу семь но­вых.

«В по­след­нее вре­мя я дей­стви­тель­но чув­ство­вал се­бя су­пера­ген­том, — рас­ска­зы­ва­ет ме­сье Ка­ва­лье, под­во­дя ме­ня к огром­но­му шка­фу-че­мо­да­ну с эс­сен­ци­я­ми. — Чтобы по­вто­рить но­ту бе­же­вой ко­жи, ко­то­рой мар­ка от­де­лы­ва­ет руч­ки и рем­ни че­мо­да­нов, я для кон­спи­ра­ции по­про­сил от­пра­вить об­раз­цы не мне, а мо­е­му бра­ту. Мы вы­дер­жа­ли ко­жу в ал­ко­го­ле и в ито­ге по­лу­чи­ли ис­ко­мую но­ту. По­слу­шай­те!»

А еще Жак на­учил­ся в бук­валь­ном смыс­ле пря­тать аро­мат цве­тов в про­бир­ку. Я не раз бы­ва­ла в це­хах, где де­ла­ют аб­со­лю ро­зы и жас­ми­на, и вез­де не об­хо­ди­лось без па­ра. А тут я про­сто не по­ве­ри­ла сво­е­му но­су: это был за­пах све­жай­ших цве­тов. «Экс­трак­ция ди­ок­си­дом уг­ле­ро­да не тре­бу­ет тем­пе­ра­тур­ной об­ра­бот­ки, — объ­яс­ня­ет Жак. — По­гру­жа­ясь в хо­лод­ный газ, ле­пест­ки бук­валь­но от­да­ют свою ду­шу».

В аро­ма­тах Жак про­слав­ля­ет жен­ствен­ность: «Ко­неч­но, вы мо­же­те ска­зать, что за­па­хи бес­по­лы, но я по­лу­чал удо­воль­ствие, пред­став­ляя их на жен­ской ко­же». Turbulences буд­то са­жа­ет в аэро­план и кру­жит го­ло­ву ту­бе­ро­зой и ки­тай­ской маг­но­ли­ей. Dans la Peau рас­ска­зы­ва­ет ис­то­рию люб­ви: то ли к муж­чине, то ли к во­жде­лен­ным че­мо­да­нам — но­ту ко­жи под­сла­щи­ва­ет аб­ри­кос. С Apogée я по­па­даю на гор­ное озе­ро и на­хо­жу в тра­ве ду­ши­стый лан­дыш. С Contre Moi пу­те­ше­ствую на край све­та, пью ка­као с та­и­тян­ской ва­ни­лью. Rose des Vents от­прав­ля­ет в ро­зо­вые по­ля Грас­са. С Matière Noire ле­чу в тем­но­ту, где пахнет ага­ро­вым де­ре­вом и чер­ной смо­ро­ди­ной. А Mille Feux — яр­кое, но хо­лод­ное солн­це: в нем Ка­ва­лье впер­вые со­еди­нил ко­жу и ма­ли­ну.

«Аро­мат — как лам­па Алад­ди­на, — го­во­рит мне ска­зоч­ник-уче­ный. — Ес­ли уж от­крыл, долж­но слу­чить­ся чу­до». — «А что ска­зал ваш па­па, от­крыв все семь?» — «Па­па? Он ска­зал: «Вау!».

Да­рья Куз­не­цо­ва

Циф­ро­вое ве­ща­ние

• 70 лет про­шло с тех пор, как Louis Vuitton вы­пу­стил свой по­след­ний аро­мат Eau de Voyage. Пер­вым был Heures d’Absence в 1927 го­ду.
• 100 сде­лан­ных вруч­ную коф­ров для аро­ма­тов Louis Vuitton бу­дут про­да­вать­ся в из­бран­ных бу­ти­ках мар­ки. Мос­ков­ский — в их чис­ле.
• 90 аро­ма­тов со­здал Жак Ка­ва­лье в про­цес­се ра­бо­ты над кол­лек­ци­ей Les Perfums. В про­да­жу по­ка по­сту­пи­ли семь.
• 200 мил­ли­лит­ров — объ­ем са­мо­го боль­шо­го фла­ко­на. Ес­ли вам слож­но вы­брать один аро­мат, при­смот­ри­тесь к кол­лек­ци­он­но­му на­бо­ру из се­ми ми­ни­а­тюр объ­е­мом по де­сять мил­ли­лит­ров. От­лич­ный, кста­ти, по­да­рок че­ло­ве­ку, у ко­то­ро­го все есть.

Ам­стер­дам

Bonbon Couture, Viktor & Rolf

«Они непре­мен­но долж­ны вый­ти в ко­стю­мах-транс­фор­ме­рах с бу­ке­та­ми на го­ло­ве», — ду­ма­лось мне пе­ред встре­чей с Вик­то­ром Хор­стин­гом и Роль­фом Сно­ре­ном. Тут в ка­мин­ный зал особ­ня­ка, слу­жив­ше­го па­ру ве­ков на­зад ре­зи­ден­ци­ей мэ­ру Ам­стер­да­ма, во­шли два хип­сте­ра — в пи­джа­ках с за­ка­тан­ны­ми ру­ка­ва­ми и джин­сах, раз­ве что не под­вер­ну­тых у щи­ко­ло­ток. «Как ва­ши де­ла? Успе­ли осмот­реть­ся в на­шем го­род­ке?» — за­про­сто на­чал раз­го­вор Рольф. Не его ли я ви­де­ла вче­ра на ве­ло­си­пе­де у му­зея Ван Го­га? «Да, я там про­ез­жал, бы­ли де­ла. Про­сти­те, на вто­рой этаж нель­зя, там мы ра­бо­та­ем над кутюр­ной кол­лек­ци­ей», — и за­крыл со­бой про­ход на лест­ни­цу с крас­ной ков­ро­вой до­рож­кой.