Дом
Утро в сосновом лесу
В своем доме на берегу финского залива Вероника Белоцерковская гениально сыграла перед Ксенией Соловьёвой роль богатой сиротки.
«Ты должна начать текст с того, что приехала ко мне в восемь утра. Я уже пробежала пятнадцать километров, была свежа и ждала твоего звонка. Накрашена и завита, в доме пахло яблочным пирогом, который я испекла любимому мужу Борису. К обеду предполагалась утка с черносливом. Собственно, так я и живу изо дня в день. Дальше я должна посетовать на то, что качество одежды в последних коллекциях сильно упало, достать что-то из гардероба, ужаснуться китайским молниям. Тут же восхититься, какой эффектный red carpet «сделала» моя подруга – да-да, она именно так и говорит: «Я сделала такой red carpet!» Потом окончательно перейти в мой любимый жанр «богатая сиротка» и начать жаловаться на молодое поколение, которое навставляло себе сисек и не может отличить крокодила от бегемота. А мы, ветераны, в «гермесе» на ощупь понимали, где крокодил индийский, а где кенийский».
Три часа дня. В джинсах и клетчатых рубашках а-ля канадский лесоруб мы сидим на полу в просторной ванной комнате дома Белоцерковских в Репино. Большие деревянные окна экологично выходят на сосновый бор, залитый не по-питерски щедрым солнцем. Ника и вправду накрашена и завита – «Татлер» только что закончил съемку. Однако пирога и утки в поле зрения нет. Как, впрочем, нет Бориса и кого бы то ни было из домочадцев. Все гуляют. Мы жирно мажем черную икру из банки на белый батон из магазина «Репа-маркет». Кавьяр без пенициллина («Ты знала, что в икру добавляют пенициллин, чтобы она лучше хранилась?») ее близкому другу Шнуру исправно дарят поклонники, а он передаривает черное золото Нике – в те редкие дни, когда она приезжает в Репино.
К поселку на берегу Финского залива, бывшей Куоккале (у Беллы Ахмадулиной даже есть стихотворение «Наслаждение в Куоккале»), из Питера ведет проект века – грандиозно сконструированный Западный скоростной диаметр. Над шоссе под наклоном нависают футуристические фонари, и угрожающий пейзаж Ника называет не иначе как «в жопе у дракона». Здесь, на удобно устроенной даче «Пенаты», жил и был похоронен автор страдающих «Бурлаков на Волге» художник Репин. А соседнее Комарово названо не в честь комаров, что было бы логично, а в честь академика Владимира Леонтьевича Комарова, отдавшего всего себя генезису флоры. В Доме творчества кинематографистов была знаменитая баня, где парился весь «Ленфильм». У Германа-старшего в Куоккале имелось приусадебное хозяйство, и на вопрос «Не боитесь ли, что вам больше не дадут снимать кино?» непростого характера режиссер неизменно отвечал: «Не боюсь – я продам дачу». Что дает некоторое представление о стоимости местных соток. Впрочем, свои первые десять соток (сейчас их в десять раз больше) Вероника купила в 2001-м за скромные десять тысяч долларов.
Девочек из хороших питерских семейств возили на берег Финского залива загорать в дюнах и дышать почти заграничным воздухом. Белоника не делает вид, что ее тоже возили. В нее встроен радар, безошибочно улавливающий пошлость и притворство. «Я телка из рабочих районов. Бабушка с дедушкой жили в красивом доме на углу Некрасова и Маяковской, а после смерти дедушки бабушку выселили куда-то между станциями «Пролетарская» и «Ломоносовская». Завод «Большевик» и завод «Пролетарский»... Путь мой был тернист, жизнь меня побросала – и не буду врать, что бросала она меня между Эрмитажем и Русским музеем, хотя хотелось бы».
Финского залива в детстве не было еще и потому, что родителям было на Нику слегка наплевать. Зато случалось – и это знают все последовательницы ее культа – лето у бабушки в Одессе. Бабушка служила главврачом мясокомбината и имела достаточно филе миньон, чтобы накрыть классический одесский стол. Вначале двухтысячных муж близкой подруги организовал в Питере представительство «Хонки» – финского генератора срубов. «Я тогда работала в рекламном агентстве, была эффективным менеджером. Помню, Борис зашел в мой кабинет и был поражен: передо мной лежали проекты и графики доставки мебели. Такой план захвата Кронштадта. Я твердо решила, что 2002-й мы должны отмечать здесь. Потому что хотела деревянный дом, чтобы пахло дровами, камин, собак – в общем, рекламу кока-колы. Большая семья, все орут, страшно друг друга любят – то, чего в жизни практически не бывает, но что очень хочется иметь и что хорошо выглядит в телевизоре». Дом действительно построили за полгода.
«Хотелось всего, чего в жизни не бывает и что хорошо выглядит в телевизоре».
В канун 2002-го кокаколовая семья Белоцерковских собралась за столом. Все как Ника загадывала. Первый залп курантов, миллисекунда – и из Лос-Анджелеса раздается звонок свекрови Зои Яковлевны, эталонной еврейской мамы, которой сейчас девяносто четыре и она водит автомобиль в жабо и изумрудных серьгах. «Я не успела загадать ни одного желания. Сколько били часы, столько надрывался телефон. В голове у меня было только одно: «Твою ж мать!» В тот момент я поняла, что обожаю Зою Яковлевну и у меня наконец появилась настоящая семья. А все предыдущие браки – это была жалкая репетиция. Даже не генеральная».
Семья разрасталась, сотки докупались, дом решено было достроить. Начатый финнами проект подхватил звездный в те времена питерский архитектор Курочкин. Вспоминая его, Ника «делает лицо», и я понимаю, что в тот раз навыки эффективного менеджера ей не помогли. «Когда стройка закончилась, я посмотрела на все трезвым взглядом и рассказала Курочкину историю о том, как одни хорошие люди в Москве после окончания стройки сожгли архитектора в камине». К счастью, это шутка.