TatlerСтиль жизни

Форбсреалист

На пя­тую го­дов­щи­ну сво­е­го му­зея мил­ли­ар­дер Алексей Ананьев про­вел в нем ре­ви­зию и пе­ре­учет. Обнару­жи­лась са­мая бо­га­тая кол­лек­ция со­вет­ско­го ис­кус­ства в России.

Текст: Алексей Беляков. Фото: Влад Локтев

Все на­ча­лось со свадь­бы. Вернее, со «Свадь­бы». В 2002 году со­вла­де­лец ком­па­нии «Промсвязь­ка­пи­тал» Алексей Ананьев ку­пил кар­ти­ну, ко­то­рую Юрий Кугач, «де­ре­вен­щик», ста­лин­ский ла­у­ре­ат, на­род­ный ху­дож­ник-дол­го­жи­тель, на­пи­сал за два года до это­го. Именно со «Свадь­бы» Ананьев и ве­дет от­счет сво­ей кол­лек­ции. Она ви­сит в од­ном из за­лов его Инсти­ту­та рус­ско­го ре­а­ли­сти­че­ско­го ис­кус­ства. Но во­все не на по­чет­ном ме­сте, а там, где по­ло­же­но, со­глас­но стро­гой кон­цеп­ции основателя.

Свой ин­сти­тут Ананьев от­крыл в 2011‑м в од­ном из крас­но­кир­пич­ных кор­пу­сов быв­шей сит­це­на­бив­ной фаб­ри­ки на Дербе­нев­ской. Теперь тут круп­ней­шая в стране кол­лек­ция со­вет­ско­го и рус­ско­го ис­кус­ства ХХ века. Денег на него се­ми­де­ся­тый но­мер рей­тин­га «Форбса» не жа­ле­ет. Напри­мер, три года на­зад ку­пил на Sotheby’s зна­ме­ни­тую кар­ти­ну Георгия Нисско­го «Над сне­га­ми» за три мил­ли­о­на дол­ла­ров. Могли ли пред­ста­вить пев­цы тон­ких, как ко­лос­ки, со­сен в рус­ском поле, уло­вов на Дальнем Восто­ке и про­чих ве­че­ров в Севасто­по­ле, сколь­ко бу­дут сто­ить их холсты?

Я спе­ци­аль­но при­шел на встре­чу в ин­сти­тут часа за пол­то­ра, хо­тел по­смот­реть спо­кой­но, что они тут на­тво­ри­ли. В кон­це про­шло­го года, по слу­чаю пя­ти­ле­тия ИРРИ, по­сто­ян­ную экс­по­зи­цию пол­но­стью пе­ре­фор­ма­ти­ро­ва­ли. Новую ар­хи­тек­ту­ру раз­ра­бо­та­ли Игорь Чиркин и Павел Пришин из бюро Project Eleven, кон­цеп­цию — мод­ный ху­дож­ник Андрей Шелют­то и ди­зай­нер Ирина Чекма­ре­ва. Собра­ние раз­де­ли­ли по эпо­хам, на каж­дом из трех эта­жей — своя. На тре­тьем — рус­ские ху­дож­ни­ки на­ших дней, на вто­ром — ма­сте­ра вто­рой по­ло­ви­ны про­шло­го века, а на пер­вом — са­мое до­ро­гое, Союз рус­ских ху­дож­ни­ков, ОСТ и про­чие совре­мен­ни­ки двух во­ждей по­сле до­ждя. Ситце­на­бив­ной ИРРИ стал арт-про­стран­ством уров­ня са­мых класс­ных га­ле­рей Амери­ки и Европы. Сейчас там идет вы­став­ка «Расска­зы» о Дейне­ке, Граба­ре, Пимено­ве, Попко­ве. Запуще­ны об­ра­зо­ва­тель­ные про­грам­мы и кве­сты, в том чис­ле для детей.

Где-то меж­ду «Свадь­бой» и во­ждя­ми ко мне под­хо­дит дама с ша­лью на пле­чах, здо­ро­ва­ет­ся, спра­ши­ва­ет, как мне тут. Заводим раз­го­вор. Она пред­став­ля­ет­ся: «Дарья». Да, жена Алексея Ананье­ва. «Извини­те, — го­во­рю. — Я не знаю вас в лицо». Она улы­ба­ет­ся: «Ничего страш­но­го, мы люди непубличные».

Так и есть. Пятиде­ся­ти­двух­лет­ний Ананьев — че­ло­век за­га­доч­ный. Да, его Промсвязь­банк — один из круп­ней­ших в стране. Алексей и его млад­ший брат Дмитрий (он — пред­се­да­тель прав­ле­ния Промсвязь­бан­ка) за­мы­ка­ют форб­сов­скую трой­ку са­мых бо­га­тых кла­нов России: два с по­ло­ви­ной мил­ли­ар­да дол­ла­ров на дво­их. Но о са­мом пред­при­ни­ма­те­ле мало что из­вест­но. С фо­то­гра­фий смот­рит су­ро­вый бородач.

Он во­пло­ще­ние боль­шой со­вет­ской меч­ты, сам как ге­рой соц­ре­а­лиз­ма. Москов­ский маль­чик с окра­и­ны. Отец за­ни­мал­ся ре­мон­том ки­но­ап­па­ра­ту­ры, мама — ин­же­нер-про­ек­ти­ров­щик ме­тал­лур­ги­че­ских пред­при­я­тий. «Папа ра­бо­тал все­гда на двух, на трех ра­бо­тах, — вспо­ми­на­ет Алексей. — У него вы­ход­ных ле­том не было: по­ка­зы­вал филь­мы на ки­но­пе­ре­движ­ке в пар­ках. Поэто­му даже если слу­чал­ся от­пуск, то он не все­гда сов­па­дал с ма­ми­ным. Нам уда­лось по­ехать всем вме­сте, толь­ко ко­гда я окон­чил чет­вер­тый класс. У нас был ста­рень­кий «Москвич», и мы от­пра­ви­лись на Десну, под Черни­го­вом. Неделю жили на бе­ре­гу реки в палатке».

Мама Елена Васильев­на сы­но­вей го­ня­ла так, чтобы ни ми­ну­ты сво­бод­ной. «После шко­лы я от ВДНХ дол­жен нестись на «Аэропорт»: там бас­кет­бол, — рас­ска­зы­ва­ет Ананьев. — С бас­кет­бо­ла — на Таган­ку, в му­зы­каль­ную шко­лу. Домой воз­вра­щал­ся око­ло де­ся­ти ве­че­ра — и впе­ред, де­лать уро­ки!» 

Алексей хо­дил и в ху­до­же­ствен­ную шко­лу. Вкус и чу­тье были за­ло­же­ны имен­но то­гда. Хотя пер­вое на­сто­я­щее по­тря­се­ние ис­пы­тал еще до ху­дож­ки. Приятель из пи­о­нер­ско­го ла­ге­ря рас­ска­зал, как класс­но в Третья­ков­ской га­ле­рее. Ананьев при­шел — а там, само со­бой, оче­редь. Зима, мо­роз. Но от­сто­ял несколь­ко ча­сов. Не зря. Потря­се­ни­ем ста­ло «Явление Христа на­ро­ду». «Многие кар­ти­ны я пре­крас­но знал по учеб­ни­кам, по ре­про­дук­ци­ям, а «Явление» уви­дел впер­вые. И еще все эти эс­ки­зы Ивано­ва к кар­тине, це­лый зал…»

«А по­че­му то­гда по­сле ху­до­же­ствен­ной шко­лы не по­шли в учи­ли­ще?» — спра­ши­ваю я. «У меня не было ни­ка­ких ил­лю­зий. Я по­ни­мал, что та­лан­та у меня нет. Могу быть ху­дож­ни­ком на лю­би­тель­ском уровне».

И ум­ни­ца Ананьев ре­шил за­ни­мать­ся язы­ком. Ходил на кур­сы ан­глий­ско­го. Он чи­стый гу­ма­ни­та­рий, ма­те­ма­ти­ку не лю­бил и не по­ни­мал (в от­ли­чие от бра­та, ко­то­рый успеш­но от­учил­ся в МАИ). Алексей ре­шил по­да­вать до­ку­мен­ты в Иняз име­ни Мориса Тореза — по со­вет­ским мер­кам очень пре­стиж­ное за­ве­де­ние. Посту­пал по кво­те де­тей рабочих.