Кимин Ким
Сын госслужащего и пианистки из Южной Кореи Кимин Ким стал премьером Мариинского театра в 23 года. Сейчас ему 27, и легенда балета Наталия Макарова лично зовет его в American Ballet Theater танцевать в «Баядерке» — как лучшего в мире Солора.
У тебя было насыщенное детство: футбол, тхэквондо, шорт-трекинг, горные лыжи и рисование. Как в этом миксе оказался балет?
На какие только занятия нас не отдавали с моим старшим братом Киваном: мы даже гольфом занимались. Пробовали все, что можно, — вся наша семья удивительно активна! Как-то мама увидела в газете заголовок: мол, мужчины могут танцевать лучше балерин! И тут же решила нас отправить в балет — так мы начали заниматься танцами, хотя в Корее это непопулярное увлечение в целом, а для мальчиков особенно.
И что, вам с братом понравилось?
Да, сразу! Конечно, в школе над нами смеялись: одноклассники не понимали этого хобби. Но нам было все равно: хотелось прыгать, вращаться, танцевать. Наши родители, кстати, тратили очень много денег на это увлечение — в Корее балетные школы платные. А однажды мама даже плакала — большая часть зарплаты уходила на уроки. И несмотря на то что они с папой хорошо зарабатывали, в семье уже ничего не могли отложить или позволить себе какие-то дополнительные расходы. А нас балет безумно увлекал. Помню, как первый раз мы с Киваном попали на «Спящую красавицу» в Сеуле. Я был маленький и ничего не понимал, но плакал. (Улыбается.)
В возрасте одиннадцати лет ты попал в балетный класс к Владимиру Киму и Маргарите Куллик, которые после окончания звездной карьеры в Мариинском театре были приглашены в Сеул как педагоги.
Мой учитель в частной школе настоял на этом знакомстве — он считал, что если мы с братом хотим действительно освоить балетное искусство, то надо заниматься только с русскими педагогами. Сначала Владимир Ким, мягко говоря, не был от меня в восторге. Да, я крутился и прыгал легко — такая природа. Но все остальное было в полном провале, ведь меня не учили по строгой методике. Володя тогда мне объяснил: балет — это не трюки, это чувства, формы, линии. И пришлось полностью перестраиваться: было очень тяжело сначала, но меня как будто переключило тогда. Мы с Володей и Ритой до сих пор работаем вместе: сразу после окончания Корейского национального университета искусств я прошел просмотр в Мариинский театр, и мы вместе приехали в Петербург.
Ты их часто называешь «Володя-Рита» или «мама-папа». Родители не ревнуют?
Нет. (Улыбается.) Они очень хорошо знакомы друг с другом, как, кстати, и мой брат Киван, который вместе со мной у них учился, а сейчас премьер в Национальном театре Кореи. Как правило, между учеником и балетным педагогом складываются очень теплые отношения. Вы с репетитором разбираете партии, спектакли, неизбежно много говорите о жизни и сближаетесь. У балетных это обычная история. Но Володя-Рита — не просто педагоги для меня, это моя вторая семья, которой я многим обязан.