Александр Гронский и Алина Глазун
Арт-паверкапл художницы Алины Глазун и фотографа Александра Гронского наносит двойной удар на главных ярмарках совриска (ждем отдельные премьеры на Cosmoscow!), регулярно выступает сольно в главных галереях (в Петербурге — в MYTH и Jessica) и раздает лютый стиль (он — в люберецком кэжуале, она — в кэтсьюте и диадеме!) — от вернисажей до промзон!
Семейный миф Глазун и Гронского устроен так: пока Саша, путник и главный фотолетописец эпохи, бродит по лиминальным пространствам и собирает свидетельства амбивалентности происходящего (экспозиция встречает суперпозицию!), дома его вечно ждут склонившаяся над пяльцами Алина, вышивающая из букв и хрусталя новые узоры, и античный котодуэт Улисс и Федр. Обсудили с Алиной и Сашей вопросы квантовой словесности, платья Gucci, а главное — божественную природу котиков.
Моя задача — выглядеть уместно в Люберецкой промзоне
Начнем с вашего бытописания. Как устроены ваши дни, потому что от твоих фотографий и Алининых работ есть ощущение, что ты, Саша, — путник пустоши примерно с посохом и камерой, а дома тебя ждет Алина, которая вышивает бусинами и буквами в богатом кокошнике или хотя бы в кэжуал-диадеме. А как на самом деле?
АЛЕКСАНДР: В хорошие дни так и происходит. Я иду-бреду, прихожу усталый домой, а Алина здесь что-то вышивает. Причем мне сложно отделить желание просто шататься по пустошам и промзонам от желания что-то ухватить, сфотографировать. Наверное, это больше про хождения кругами по пустынным пространствам, так что в этом смысле — да, я путник. А фотографирование — повод там шататься.
АЛИНА: Я работаю дома. Я из тех людей, кто принципиально не может работать в мастерской, потому что для меня необходимое условие создания искусства — комфорт. Моя комната выглядит как балетный зал, там везде зеркала, я их обожаю. Еще когтеточки до потолка, чтобы моим сынкам (котам Улиссу и Федру. — Прим. ред.) было привольно. Я выхожу только на тренировки и в зоомагазин. Еще обожаю прогулки в лесу, но это случается нечасто.
Я люблю однообразие, монотонность. Раньше я комплексовала, ведь художник должен быть динамичным, разнообразным, меняющимся. Но это полнейший булшит. Мне нравится повторяемость в любом проявлении жизни и искусства. Я произвожу похожие вещи, и мне окей с этим жить.
Как ваша жизнь в пустошах, зеркалах, лесах и общем комфорте влияет на стиль?
АЛИНА: Я всю жизнь люблю одежду, но для меня это не инструмент повышения привлекательности. У меня совершенно другой подход. Логика выбора такая: мне просто нравится какое-то сочетание материалов, фактур. 90 % одежды, которую я покупаю, абсолютно неносибельная — но меня это устраивает, я все равно никуда не хожу. Отношусь к одежде как к коллекции артефактов и комбинирую ее по такому же принципу, как соединяю какие-то материалы в своих работах. И очень часто бывает, что, например, у меня появляется, скажем, платье с туфельками, и мне хочется воспроизвести эту комбинацию цвета и фактур в работах.
АЛЕКСАНДР: Моя задача — в Люберецкой промзоне выглядеть адекватно, уместно. Жесткий кэжуал, полуспортивный стиль. Сливаться с промзоной — вот мой фэшн-стейтмент.
Что для вас сейчас визуально важно?
АЛИНА: У меня искусствоведческий бэкграунд, поэтому для меня сейчас, как и всегда, важны Средневековье, Византия, Раннее Возрождение — Козимо Тура, Джотто, Учелло — самая базовая база! Я как художник выросла именно оттуда, но эту генетику невооруженным глазом никогда не проследить. Мне совершенно неинтересно смотреть контемпорари, и к XX веку я безразлична, кроме Ренессанса, меня могут тронуть разве что античные артефакты.
А есть вещи, с которыми мне сейчас интересно работать. Например, я использую советские детские картинки по развитию речи. Это вообще отдельное произведение искусства, потому что предполагается, что ты должен описать изображение словами. Каждый человек сделает это абсолютно по-разному, и любое описание никогда не будет исчерпывающим. Это меня вдохновляет.
АЛЕКСАНДР: Я в своих художественных вкусах застыл лет 15 назад. Наверное, если выделять центральное — это нерасшифровываемое ядро. Не в смысле, что непонятно, что изображено на фотографии, а в смысле, что непонятно, почему вдруг связанными становятся несколько объектов или изображений. И есть несколько фотографов, важных для меня, которые к этой теме с разных сторон подходили: Пол Грэм, Джефф Уолл, Алек Сот, Ноэми Гудаль.
Жиробарин, щекотина и запрещенные бусинки
Ваши творческие практики связаны с текстом — как вы играете в слова?
АЛИНА: Я работаю со словами как с орнаментом, с формой. Мне важно, чтобы смысловое наполнение слова было минимальным, чтобы оно было как бы открытое. Потому что я никогда не пытаюсь передать зрителю какое-то сообщение, донести какой-то смысл — боже упаси! Главное, чтобы слово было приятно разглядывать и проговаривать, чтобы оно приятно во рту барахталось. Так я выбираю себе слова.