Не сносить, а наслаивать
Архитектор Сергей Чобан — о ценности Мавзолея, контрастной Москве, скоординированном Петербурге и о том, чего не хватает так называемой средней России
Давайте начнем с неожиданной темы: Мавзолей опять закрылся на реконструкцию. Понятно, что все до сих пор спорят, что делать с самим Лениным, но если предположить, что его однажды все-таки захоронят, как нужно будет поступить с Мавзолеем? Снести? Сохранить как есть? Использовать иначе?
Аспекты использования Мавзолея я, честно говоря, обсуждать не готов, это едва ли моя тема. Но сам по себе Мавзолей — выдающийся памятник архитектуры, который в любом случае должен быть сохранен и оставлен на том месте, на котором находится. При любом сценарии.
Можете объяснить, в чем его архитектурная ценность? Не историческая, а именно архитектурная?
В 1920–1930-х годах архитектура была очень разная. Сегодня это все называется большим словом «конструктивизм», но на самом деле там был и функционализм (то есть здания, облик которых был всецело подчинен их функции), и даже почти барочные тенденции. Скажем, клуб Зуева архитектора Ильи Голосова — это пример зрелого конструктивизма, а Мавзолей — образец, на мой взгляд, рационального символизма. Он отсылает нас к ритуальным пирамидам, сооружениям, где масштабные, но в то же время очень артистичные формы подчинены друг другу. Взаимоотношения объемов, цветов гранита там удивительные, неповторимые. Это архитектурный памятник в прямом смысле слова.
Почему произведение искусства является произведением искусства? Это нельзя объяснить, можно только почувствовать. Но если какое-то исчерпывающее объяснение требуется, я бы остановился на том, что это потрясающая цитата из истории мировой архитектуры, переведенная на язык первой трети XX века.
Понятно, что история с Мавзолеем — уже исторический факт, но уместно ли возводить пусть даже памятники архитектуры в локации, облик которой до этого формировался веками? Мы ведь сегодня не можем себе представить, чтобы на Красной площади что-то построили. Или можем?
В теории любое место может развиваться. Но, конечно, есть в истории архитектуры ансамбли, дальнейшее развитие которых представить себе сложно: это не только Красная площадь в Москве, но и Дворцовая площадь в Петербурге, площадь Святого Марка в Венеции. Я сомневаюсь, что в практической плоскости вопрос о строительстве чего-то в этих локациях мог бы всерьез обсуждаться.
Тогда другой вопрос: офис «Сноба» находится на территории «Красного Октября» — вроде бы тоже комплекс исторических зданий, которые представляют определенную ценность, но существуют люди, готовые на его месте построить чтото другое. Где проходит эта грань: здесь нельзя нарушать сложившийся ансамбль, а вот здесь можно построить новое?
Ответ очень простой: сегодняшний город все больше становится книгой по истории архитектуры. Я на выходных был в Турине, довольно классически выстроенном итальянском, европейском городе, и я не могу сказать, что там все «вставки», допустим, из XX века, выглядят гармонично. Если идти от Королевского дворца, например, то мы довольно быстро увидим башню Littoria, построенную в начале 1930-х. Этот «небоскреб» вносит довольно странную асимметрию в равновесие анфилады площадей и центральной оси, которая тянется от дворца и заканчивается зданием вокзала. Но сегодня эта «вставка» воспринимается как памятник своему времени. Иными словами, ты идешь по городу и прочитываешь его историю (не только архитектурную) через окружающие здания: здесь Возрождение, здесь барокко, потом неоклассика, XX век. Мне кажется, что из этой истории не стоит вырывать страницы.
Я бы сказал, если есть какая-то возможность дополнить исторический ансамбль, ее можно исследовать. Но «дополнять» путем сноса, на мой взгляд, неправильно. Не скажу, что этого нельзя делать в 100 % случаев, но в 90 % — точно не следует. Если говорить о вашем примере с «Красным Октябрем», я занимался в свое время этой темой и для меня приоритетом было сохранение построек и дополнение существующего ансамбля новыми без каких-либо сносов.