Римская осень Максима Атаянца
О графике одного из самых известных архитекторов России
Максим Атаянц – один из самых востребованных архитекторов сегодняшней России. Он завален заказами, проектирует и строит целые города, но, несмотря на занятость, у него, конечно же, есть «резвая лошадка, уносящая нас прочь от действительности, – причуда, бабочка, картина, вздор – словом, все, на что мы стараемся сесть верхом, чтобы ускакать от житейских забот». Так Лоренс Стерн определил то, что в просторечии мы зовем «хобби», не в просторечии же – страстью. Само собою, что для каждого творческого человека вздор, причуда и бабочка важнее житейских забот. Страсть Максима Атаянца – Рим.
Она родилась, когда Максим Атаянц на первый свой гонорар приобрел две подлинные гравюры Джованни Баттиста Пиранези из серии Vedute di Roma, «Виды Рима», два больших офорта «Пьяцца ди Сан-Пьетро» и «Кастель Сант-Анджело». Произошло это в начале девяностых и связано с забавной историей. В то чудное время, когда казалось, что все слетело с петель – и двери, и мозги, студенты академии, чтоб с голоду не сдохнуть – стипендию съела инфляция, – добывали деньги тем, что сдавали свои рисунки торговцам на Невском проспекте. Архитекторы рисовали питерские виды, а торговцы старались втюхать их за пару десятков долларов иностранцам, рыскавшим в поисках хорошего и дешевого искусства, ибо тогда в России все стоило гроши, в том числе таланты. Один из заезжих, Дженнаро Пассеротти, итальянский архитектор средней руки, наткнувшись на архитектурные зарисовки молодого студента, решил заказать ему серию графических работ с видами Пестума для украшения интерьера проектируемого им гостиничного комплекса где-то в Южной Италии. Цена вопроса была определена в несколько сот долларов, что для итальянца было выгодной сделкой, так как рисовальщика такого качества за такие деньги не только в Италии, но и нигде в мире было не найти. В Италию архитектор гостиничного комплекса Максима везти не собирался, снабдив хорошими фотоальбомами. Но и для студента академии сделка была выгодна. Пестум рисовать – сплошное удовольствие, а предложенная сумма в то время была целым состоянием.
Полученные деньги были почти полностью угроханы на покупку гравюр. Тяга к Риму Пиранези возникла не на пустом месте, так как впервые Максим соприкоснулся с римскостью через казаковско-сталинский неоклассицизм, который занял большое место в воспоминаниях из рязанского детства. Затем был Ленинград, где он поступил в академию на архитектурный в восемнадцать лет, бесконечное рисование архитектуры во время довольно длительного обучения с перерывами на академические отпуска. Ленинград-Петербург – преддверие Рима, но метафизичное и очень холодное. До Пиранези все было томлением и мечтанием.
Два вида из Vedute di Roma, лучшей серии портретов города, существующей на свете, сыграли огромную роль в отношениях с Вечным городом. Отношения материализовались. Ведь страсть стремится к обладанию, сколь бы причудлива и эфемерна она ни была. А как овладеть Римом, если он уже даже папе не принадлежит? Да проще простого (то есть сложнее сложного) – воссоздать образ. Коллекционирование и рисование – эти два возможных пути обладания Римом – неожиданно подсказало приобретение пары поздних, а поэтому не слишком редких и дорогих отпечатков Пиранези. Замкнулся некий круг: Пиранези в конце жизни сделал свою серию рисунков, посвященных храмам в Пестуме, гравированную уже после смерти архитектора, в основном его сыном,