Список желаний
Лулудя
– Цыгане приехали! Вовка, отворяй ворота! – кричал дед Федор, выбегая в коридор, в спешке натягивая фуфайку, стараясь на ходу попасть ногами в галоши.
Тем временем Володя уже заводил во двор рыжего коня, запряженного в телегу. Дворовый пес Трезор заходился лаем, ложился на землю, вытягивая во всю длину тяжелую цепь, переходил на хрип, дрожа от волнения, выгибался, царапая вытоптанную землю когтями, словно это помогло бы ему вырваться и наброситься на приезжих. Дед загнал его вилами в будку и, задвинув вход пустой пузатой бочкой, распахнул объятия навстречу гостям:
– Бахталэ ромалэ! – выкрикнул он приветствие на цыганском языке.
Дружба деда с цыганами была давнишней. Во время войны он, раненый и сильно контуженный, два года прожил глухонемым в цыганском таборе. Цыгане помогли ему восстановить речь и слух, научили своему языку. Каждый май, как только устанавливались теплые деньки, старые приятели деда приезжали, чтобы помочь вспахать поле под посадку картофеля. Привозили с собой самогон и ту веселую суету, которая предшествует застолью. Мама и бабушка весь день готовили салаты на кухне, собирая на стол, а отец с дедом уходили на поле обсуждать завтрашнюю работу. Я же, предоставленная сама себе, бежала на поляну к пасущемуся там цыганскому коню. Мне нравился этот конь – Булат. Нравились его белоснежная грива и хвост, его крутая золотисто-рыжая шея, взмокшая от пота, с вздувшимися под кожей прожилками вен, теплые, бархатные ноздри и настороженные торчком уши. Я ложилась в траву неподалеку, прижимаясь животом к земле, исподволь наблюдая за ним. Мое странное поведение его пугало, он рыл копытом зеленку, угрожающе фыркал, опасливо нагибал шею к земле, спешно откусывал сочную траву, всю сплошь покрытую желтыми цветками одуванчиков, и тут же рывком поднимал голову, отыскивая меня глазами, медленно пережевывая, не отрывая настороженного взгляда. Мне нравилась эта тайная власть над ним, нравилось его пугать, изображая крадущегося в траве хищника. С замиранием сердца я наблюдала за этим большим, сильным животным.
В этот день цветки одуванчиков заполнили всю поляну от края до края. За одну ночь она превратилась в ярко-желтый ковер, на котором, словно праздник, стоял золотой конь соловой масти. За его спиной вдали розовым облаком цвел яблоневый сад. Огромные, вытянувшиеся до бирюзового неба старые яблони к осени рождали маленькие, размером с крупную вишню ярко-красные яблочки, все сплошь покрываясь ими. Никто их не собирал, и они до первого снега стояли, укутанные багряно-красным цветением плодов. Конь перестал обращать на меня внимание, успокоился, нервная дрожь прошла по его шее, и, переступив спутанными в бабках веревкой ногами, он вдруг выпустил из-под брюха длинную черную бархатную штуку, всю покрытую вздувшимися венами. Это вмиг разрушило идеальную картину раскрывшегося передо мной сказочного мира. Охватившее чувство стыда, сожаления нахлынуло, и я, вскочив, стремглав бросилась к дому.
В доме уже вовсю шло застолье. Дед наполнял стопки самогоном и, увидев меня, позвал сесть за стол. Мама робко вступилась, мол, пусть идет к себе в комнату – маленькая еще, но он не позволил, властным жестом подозвав, усадил рядом с собой на диване. Веселье только начиналось, но я за свою короткую жизнь уже хорошо знала, что будет дальше. Бабушка закурила «Беломор», и мама, не переносившая табачный дым, поспешно встав из-за стола, позвала меня с собой. Мне не хотелось уходить. Прижавшись к разгулявшемуся деду, я чувствовала себя в полной безопасности и могла смело, не реагируя на мамин зов, рассматривать сидевших напротив гостей. Невысокого роста, крепко сбитый, смуглый мужчина по имени Зепар неспешно ел, время от времени аккуратно вытирая рот полотенцем. Его словно вырубленное из дерева, смуглое лицо пылало радостью и вдохновением, черные с проседью, будто посыпанные солью кудри спадали на лоб и плечи. Они с дедом, перебивая друг друга, вспоминали прошлое, тогдашнюю жизнь в таборе, сплетничали, шутили и балагурили. Его жена – немолодая, но все еще красивая цыганка Зара пристально смотрела на меня своими черными глазами, будто о чем-то размышляя, и слегка загадочно улыбалась. Во всем ее облике была свобода и сила, совсем не знакомая мне энергия, словно ей подвластно все в этом мире. Казалось, захоти она самое невероятное, и оно тут же исполнится. Женщины в моей семье были совсем другие – строгие и эмоционально закрытые, робкие и тихие. Они были скупыми на ласку и своей сдержанностью охлаждали мой детский пыл и желание нежности. Я во все глаза смотрела на Зару. Она, обняв Зепара, одной рукой