Внутри Пушкина
«Поэзия есть искусство границ, и никто не знает этого лучше, чем русский поэт. Существуют лишь два выхода из этой ситуации: либо предпринять попытку прорваться сквозь барьеры, либо возлюбить их», — писал Иосиф Бродский. Пушкин чаще выбирал второе. Его идея с побегом за границу под видом слуги Алексея Вульфа скорее напоминала прожект из серии гениальных мистификаций.
Всю свою жизнь Пушкин провел в России, не покидая ее пределов. В нем жила какая-то непонятная сила, которая, с одной стороны, все время заставляла его преодолевать границы поэтические и создавать новые формы отношений с ритмом и рифмой, а с другой — удерживала поэта внутри географических границ. Даже когда между Арменией и Турцией Пушкин оказался в водах пограничной реки Арпачай, выйти за пределы России поэту так и не удалось: «Я поскакал к реке с чувством неизъяснимым. Никогда еще не видал я чужой земли… Я весело въехал в заветную реку, и добрый конь вынес меня на турецкий берег. Но этот берег был уже завоеван: я все еще находился в России».
«Граница имела для меня что-то таинственное; с детских лет путешествия были моею любимою мечтою». Александр Пушкин
Спустя столетия после смерти поэта Андрей Битов и Резо Габриадзе решили «выдать визу» невыездному Пушкину и отправить его в Испанию. В их художественном воображении Пушкин всё делал с частицей «бы»: «смотрел бы на корабль, уплывающий в Америку», «читал бы “Таймс” по утрам», «купил бы три гитары», «всю ночь учился бы на кастаньетах...»