Религиозная война в стиле постмодерн
Как мы все погружаемся в мрачную и поддельную архаику
15 октября в Минске синод Русской православной церкви объявил о прекращении евхаристического общения с Константинопольским (Вселенским) патриархатом после его решений о восстановлении в служении украинских раскольничьих патриархов и претензий на власть над украинской церковью. В Москве легкомысленно шутят о «новой Беловежской пуще» и невозможности для паломников и VIP-православных участвовать в литургии на Афоне. Между тем речь идет об очередном витке глобального конфликта и, вероятно, новых страданиях миллионов людей на Украине.
Киев
— Это означает падение Третьего Рима как древнейшей концептуальной заявки Москвы на мировое господство, — заявил президент Украины Петр Порошенко на молитве-митинге, вернее сказать, на митинге-молитве в Киеве в ознаменование намерения Константинопольского патриарха дать Украинской церкви (в неизвестной ее будущей форме) автокефалию. На мероприятие на автобусах свозили молящихся по разнарядке местных администраций, но площадь все равно оставалась полупустой, наполненной скучающими людьми, не интересующимися тем, что такое Томос и автокефалия. Они не вникают в то, как президент Порошенко хвалит себя, а потом его восхваляют раскольничьи патриархи Филарет (Денисенко, УПЦ КП) и Макарий (Малетич, УАПЦ), восстановленные в сане и служении решением Константинопольского синода.
Петр Порошенко находится в состоянии предвыборной кампании: президентские выборы намечены на март следующего года. Пока, по опросам, он не проходит во второй тур, но используются сильные и, вероятно, действенные приемы мобилизации националистического электората: принятие новых языковых законов, еще больше ограничивающих сферу употребления русского языка, церковная автокефалия, приветствие «Слава Украине — Героям слава» в армии и вообще война «с россиянами».
Отсюда постмодернизм рекламно-предвыборного языка («концептуальная заявка»), самореклама и бесконечное повторение сакраментальной фразы про то, что очередное его решение и есть «остаточне “прощавай” Радянському Союзу і Россійской Імперії» (окончательное «прощай»).
Минск
В Минске, где впервые проходил синод РПЦ, площадных демократических форматов предусмотрено не было. Скорее, более близкий нам суровый соцарт. Плакат с портретом патриарха Кирилла установлен возле «Президентотеля», где проходят встречи Контактной группы по Донбассу; много милиции, мало людей, только одинокий дворник сметает снопы чудесного света — желтые кленовые листья. Накануне синода прошел молебен, куда, как отмечали в Минске, пропускали только по спискам приглашенных, словно на партийный съезд.
— Да ну эти все драки иерархов за окормляемых — все из-за денег, — сетует минчанин Дмитрий. — Вот знакомая хоронила родственников в Западной Белоруссии у католиков, спросила, сколько заплатить, ответили: сколько сможете. А в нашей церкви: вон там висит прайс! Прайс, как в автомойке!
Это тот же ропот, что можно повсеместно слышать в России со стороны православной интеллигенции: на фасаде Русской церкви много геополитики, административно-командной иерархии и «эффективного менеджмента» — батюшки вынуждены тратить на отчеты и «хозрасчеты» порой не меньше времени, чем учителя и врачи. Есть много светлых священников, братскосестринских приходов, подвижников и примеров милосердия, но снаружи этого почти не видно. Однако сетования интеллигенции о том, что «РПЦ самоизолировалась от мирового православия» — скорее от неинформированности и некритического восприятия украинской политической пропаганды.
— Глупость, в решении Святейшего Синода идет речь только о двусторонних отношениях с Константинопольским патриархатом, — говорит председатель Синодального информационного отдела РПЦ Владимир Легойда.
— Был ли шанс, что Синод примет более мягкое решение?
— Тут точнее всего ответить формулировкой Синода. Поскольку Константинопольский патриархат вышел за границы канонического поля, Московский патриархат не имеет возможности продолжать с ним евхаристическое общение.
— А был ли шанс более теплого общения патриарха с народом в Минске в тот момент, когда перед православным миром такие испытания? — я пересказываю Владимиру Легойде свои минские впечатления.
— Не могу говорить о том, чему не был очевидцем — я приехал в Минск только в воскресенье вечером. Знаете, перед организаторами всегда стоит вопрос о том, как не допустить хаоса и столпотворения. Но я точно знаю, как глубоко, через самое сердце, Святейший принимает катастрофу на Украине. Во всех храмах совершается молитва о мире, во всех храмах патриарх молится со своим народом. Я могу понять эмоции людей в ряде случаев, но не могу упрекнуть Святейшего — он всегда молится с людьми и о людях.
Донецк
Донецко-Мариупольская епархия Украинской православной церкви сейчас разделена линией фронта, на которой гибнут люди. У Александра Ходаковского, вероятно, последнего из известных боевых командиров ДНР, оставшихся не только в живых, но и в строю, как раз в день Минского Синода погибли двое боевых товарищей. Содружество бригады «Восток» пытается помогать родным, и приходится слышать и такое: «Я хочу за папой».
Глава епархии митрополит Иларион чаще находится в Мариуполе, в городе под контролем украинских властей, что, вероятно, разумно — меньше поводов для националистов говорить о поддержке сепаратистов со стороны священников УПЦ Московского патриархата.
— В нашей нестабильной и безумной жизни благоразумием отличалась только Церковь, — говорит Ходаковский. — Для нас она была носителем высшего смысла. И вдруг сейчас оказалось, что и Церковь в лице высших иерархов раскалывается! Ощущение, что нет последней инстанции, если даже люди монашеского сословия беззащитны перед искушениями: они готовы ввергнуть в распри целые народы, а нам, бедным грешникам, не на кого ориентироваться. Если кто-то в России надеется, что нападки на Церковь на Украине, попытки отобрать приходы вызовут падение киевского режима, — это вряд ли. После четырех лет массированной пропаганды, уныния и разочарований люди воспримут новые бедствия с известной долей фатализма. Если в православной церкви начнется размежевание и некоторые митрополиты — не исключено! — дрогнут, уйдут в новую «автокефалию», то к военному расколу прибавится и религиозный. Несмотря ни на что мы все равно продолжаем мыслить Донбасс единым, да и русских и украинцев считаем одним. Мы понимаем, что рано или поздно военный конфликт будет исчерпан, и будем выбирать способы диалога: начнем с экономики, будем избегать разговора о политике. Но это все возможно было бы, если бы сохранялось единство на церковном уровне. Если произойдет церковное разобщение, шансов не будет.
Киев
— Чого вони вчепилися в ту церкву? Люди самі виберуть де їм молитися, — в Киеве это почти стандартное сетование в маршрутках, на базарах, у храмов, на русском и украинском, на суржике, то есть смеси государственного украинского с обычным русским.
Если еще весной никому до Томоса и прочей автокефалии не было никакого дела, то последние недели две-три церковные препирательства, особенно на фоне проблем с горячей водой, ростом тарифов и подорожанием продуктов, вызывают открытое возмущение. В социальных сетях популярен мем про Томос: «Кличко подарував киевлянам Термос». Дело в том, что во многих районах украинской столицы до сих пор не включили горячую воду, а мэр Кличко (когда-то великий боксер, а теперь мэр и объект насмешек) перестал уже даже обещать ее включить, решив, что вполне по-европейски не иметь централизованного отопления, а покупать нагреватели.
Православные киевские старушки особенно не жалуют Филарета, подозревая в нем даже что-то дьявольское:
— Якийсь він такий, скільки вже священників померло, а цей все живе — нечисто якось.
Митрополиту Онуфрию, главе УПЦ Московского патриархата,несмотря на мощную телевизионную антикампанию, много кто открыто симпатизирует. У УПЦ уже за период с 2014 года отнято 50 храмов, но при этом именно украинское православие способно было организовать более двухсот тысяч человек на крестный ход за мир в стране, где слово «мир» официальными лицами маркируется как происки «страны-агрессора».
Интересно, что народ, верно это или нет, остальные церкви приписывает к политическим фигурам. Порошенко, несмотря на то что канонический православный, вроде бы ассоциируется теперь с Филаретом, УПЦ КП — на стороне «партии войны» и молится «за воинов АТО». А униаты — за Парубия, спикера парламента, бывшего коменданта майдана: именно он контролировал здание, из которого, вероятнее всего, стреляли снайперы. Протестанты, как считается, видимо, не вполне справедливо, — за Турчинова, которого в Донецке называют «кровавым пастырем» (первый глава майданной Украины, начавший силовую операцию в Донбассе).
Наш корреспондент в эти дни был лично свидетелем спора чуть не до драки — у кого забирают Андреевскую церковь и кому отдают. (Порошенко решил передать ее непосредственно Константинопольскому патриархату.)
— Так то ж Москва делає, — кричал мужик-«патриот».
— Да это ваш Порошенко делает, шоб людям субсидию не давать! — отвечала старушка.
Для бедных украинцев борьба за коммунальную субсидию — способ выжить в условиях повышения тарифов.
Донецк
10 октября украинские силовики открыто объявили: «Объединенные силы провели зачистку одного из населенных пунктов Волновахского района. Продвинулись на 1200 метров вперед, разминировали подходы с украинской стороны, выставили секреты и заслоны». Если еще в начале прошлого года эпизоды наступления на нейтралке комментировались со стеснением, то теперь — прямо: западные партнеры не считают это нарушением Минских соглашений, несмотря на то что после каждой такой бессмысленной победы обостряются артиллерийские дуэли, в результате чего гибнут и мирные граждане. Легко заметить, что такими маневрами в последние два года занимается именно украинская сторона. И это не вопрос мнений или взглядов — легко проверить по новостям и отчетам ОБСЕ.
13 октября в 17.45 в результате обстрела из 120-миллиметрового миномета в поселке Марьевка погибли две гражданские: женщина 1971 года рождения и ее дочь, семнадцатилетняя девочка, судя по фото, чудесные светлые люди. Об этом украинские СМИ в большинстве своем не сообщают (а если и сообщают, то виноваты «сепаратисты», стреляющие по своим позициям); национально сознательные церкви не замечают гибели мирных христиан. Если бы люди погибли от мин «сепаратистов» (что тоже бывает), то было бы иначе.
— Очередное обострение?
— Нет, текущая ситуация — регулярная, никаких резких изменений со стороны Украины мы не наблюдаем, — говорит Ходаковский. — У нас постоянно гибнут военнослужащие. Двое погибших бойцов попали в засаду, причем по тривиальной причине — расстояния между позициями велики, чем легко пользуются украинские ДРГ, перерезали провод между позициями, два человека пошли его чинить… Наши позиции уже растянуты на 800 метров, вне видимости, нет технических средств, минных заграждений, приборов ночного видения и подавно, финансирование прекратилось, для Москвы войны нет. Предвыборная ситуация, церковный вопрос и наши слабости могут способствовать радикализации на линии фронта, а мы слабее, чем в 2014-м — ресурсов меньше, люди не проникнуты тем духом.
Москва
Парадоксально, но Кремль своими действиями помогает «замирению» Донбасса, падению его воли к сопротивлению. После гибели в теракте главы ДНР Александра Захарченко изменения пошли молниеносные и оттого неприличные. Переподчинены относительно независимые подразделения, бывшие в прямом командовании лидера ДНР; теперь все так или иначе контролируются российскими советниками, что несколько уменьшает вероятность неконтролируемого применения силы на линии разграничения.
Одновременно взяты под контроль экономические ресурсы, которые аккумулировал Александр Тимофеев (позывной Ташкент), правая рука Захарченко, попавший теперь в опалу.
Многолетний помощник Захарченко Александр Казаков пишет, что закончилась утопия народной республики, пришел обычный бюрократический капитализм. Впрочем, в Кремле считали эти вольности сортом полувоенного барства и коррупции, судя по отзывам бизнеса, небезосновательно.
На смену Захарченко пришел Денис Пушилин, а выборы в ДНР, которые состоятся 5 ноября, лишены интриги: места расписаны, даже лояльные конкуренты убраны, бывший «народный губернатор» Павел Губарев снят решением ЦИК, Александра Ходаковского просто не пустили на территорию Донбасса российские пограничники.
Денис Пушилин — талантливый карьерист, безусловно, лояльный Кремлю, не имеющий большой собственной военной и биз нес-поддержки. Он участник минских переговоров и в этом смысле сильно вырос как политик за четыре года; это лучший компромиссный вариант, что признает даже Ходаковский, полагая, что Москва тем самым устранила вероятность непродуктивной конкуренции «башен» — силовиков и администрации президента на воюющей территории.
А в 2014 году Пушилин смело и дальновидно вскочил в донецкий бунт прямо из пирамиды «МММ» и в первом «правительстве» ДНР работал чуть ли не единственным спикером восстания, которого не несло сразу в глупости типа теорий заговора — публика в захваченной весной 2014 года донецкой администрации была разнообразная. Помнится, молодые донецкие журналистки, вовсе не симпатизировавшие майданному Киеву, сетовали, что «они еще толком власть не захватили, а уже ведут себя как бояре». Теперь с властью все нормально, если не считать того, что ключи управления у Москвы, а еще, вероятно, у допущенных к остаткам донецкой экономики бывших украинских олигархов вроде Сергея Курченко, которого еще недавно Денис Пушилин вместе с Александром Захарченко в 2015 году обличали в воровстве и предательских связях с Киевом: «Наживаться на войне, блокаде, сложной экономической ситуации мы не позволим, а все нечистые на руку предприниматели, не способные заниматься открытым и честным бизнесом, будут строго наказываться вплоть до уголовного преследования». Теперь, видимо, придется позволить.
Донецк
— Оперативный уровень мышления Москвы — геополитика, — говорит Ходаковский. — Они мыслят глобально, им сложно вникать в чувства людей в Донбассе. Это имперское сознание — с высоты своего положения не видеть людей. А для нас война, повседневная жизнь, не позволяет воспринимать ситуацию абстрактно: мы локализованы в своей беде, в своей трагедии. Мы ненавидим Минские соглашения из-за циничности, хотя и понимаем, что диалог с Украиной нужен. У нас наступила некоторая рассинхронизация с Москвой, но она для нас в любом случае — безоговорочный авторитет. Мы только опасаемся глобального предательства.
— Предательства?
— Мы уже не верим, что те, кто выше нас в России, всегда поступают правильно, что они видят все нюансы. Мы уже знаем: там способны ошибаться и недоучитывать разные факторы. Наши — в смысле, народа Донбасса — интересы могут быть поставлены на второе место, мы — средство, в том числе и решения личных задач. Политики — это обычные страстные люди, зачастую со своими частными интересами. — Спрошу прямо про предательство: вы думаете, что Захарченко убили свои? Есть ли какие-то конкретные результаты расследования? Что вы думаете о пленке, которую распространила украинская СБУ, где помощник Пушилина обсуждает смещение Захарченко?
На этой пленке двое мужчин (один из них — Александр Лаврентьев) в кабаке на территории Турции говорят о том, что Захарченко должен уйти, в таком тоне, что можно усмотреть в этом как «обычный» политический заговор, так и намерение силового устранения. Склейки есть, но разговор выглядит правдоподобным по риторике. «РР» попытался связаться с Лаврентьевым через его страницу «ВКонтакте»; сначала он ответил, что много интересного расскажет на пресс-конференции, которой все нет.
— Мы с весны понимали, что Москва недовольна Захарченко и будет его смещать, поэтому и готовились к выборам, — говорит Ходаковский. — Я предполагал, что его разлучат с Тимофеевым и тем самым придут к компромиссу. Cчитаю, что никто в России не решился на крайние меры — и потому, что они были не нужны, и потому, что опасны: другие центры силы быстро воспользовались бы этим. Так не делают, фигура такого уровня — это не Ямадаевы. Фактов не имею. Поэтому две версии — украинская, там выборы, имиджевые плюсы налицо. Второе — криминальный след; при Захарченко и Тимофееве и традиционно криминальные сферы тоже брались под контроль — табак и алкоголь, территория беднела, криминал стремительно терял почву.
Хорошо, если так, иначе тяжело думать о методах православных политиков в условиях, когда слишком быстро меняют портреты на стенах кабинетов в Донецке.
Киев
14 октября на Покрова в Киево-Печерской лавре ожидали штурма и погрома; к счастью, основные потоки традиционных националистических шествий прошли мимо. В своем решении и Cинод Константинопольского патриархата, и американский представитель Курт Волкер, поддержавший, естественно, автокефалию украинской церкви, и сам Порошенко призвали избегать нападений на православные храмы и святыни. Порошенко это, правда, сделал в своей манере: «Мы будем уважать выбор тех, кто решит остаться в Московском патриархате… Но также гарантирую, что государство защитит права тех священников, которые добровольно решат выйти из-под Москвы для того, чтобы создать Единую украинскую поместную церковь… если кто будет призывать захватить храм или монастырь, то это — московская агентура».
Несмотря на витиеватость и парадоксальные заверения, в РПЦ отметили, что Порошенко призвал не захватывать храмы.
— Стоило ли выражать одобрение словам Порошенко, который вместе с другими официальными лицами явно провоцирует агрессию к Церкви на Украине?
— Действительно, официальные лица Украины делают заявления, которые трудно охарактеризовать иначе чем провоцирующие, — сказал Владимир Легойда. — В том числе и министр иностранных дел Климкин говорил о том, что Московскому патриархату не место на Украине. Значит, это он сказал и о миллионах верующих — как иначе это можно воспринимать? На так называемой «молитве-митинге» звучали те же слова, которые сложно интерпретировать в миролюбивом ключе; тем не менее прозвучали слова и о недопустимости насилия, поэтому мы надеемся, что в данном случае украинская власть хотя бы попытается сдержать слово. Но сомнения есть. Мы знаем, что только с 2014 года захвачено 50 храмов, а в 1992 году, когда произошел раскол и появилась раскольничья группировка «Киевский патриархат», и храмы захватывали, и верующих избивали, были жертвы.
Украинский раскол — давняя боль многих семей в стране, и в «раскольничьих» церквях наверняка есть настоящие верующие и праведники, далекие от властных амбиций и призывов к войне с людьми в Донбассе. Но каким образом в Константинопольском патриархате и в среде американских политиков, далеко не православных, родилась идея, что новым расколом можно преодолеть раскол?
Стамбул—Вашингтон
Мы понимаем, что Константинопольский патриархат, как все церкви во все времена, — не только воплощение идеальной Церкви в глазах верующих. Наибольшая часть паствы Константинопольского патриархата находится в США, и, естественно, его политический вектор диктуется не только исторически укорененными амбициями вселенской матери-церкви, но в какой-то степени и вектором американской политики. Филарет был с визитом в США, американские политики горячо поддержали идею единой украинской церкви. Но у любой даже самой рискованной и бесчеловечной политики есть позитивная логика, идея. В данном случае — обвинение России в нечистой игре, часто справедливое, риторическое желание стать на сторону слабого — то есть Украины. Но здесь имеет место даже не имперское абстрактное мышление, метаимперское сознание, которое не видит не просто людей, но даже целые народы. Абстрактная «Украина», которой они помогают, — группа серийных предателей, отказавшихся на публике от убеждений, веры, истории и даже языка в союзе с действительно искренними, но малоприятными националистами. Даже в условиях четырехлетней антирусской и антироссийской пропаганды украинский народ, может быть, в шатком большинстве и отвернулся от России в политической риторике, но все еще часто говорит по-русски, ходит в церковь, желает нормальных школ, работы, медицины и тепла в доме — всего того, что власти методично отнимают. И это антиукраинская политика и катастрофа для миллионов людей.
Возможно, идеальный либеральный гражданин на заморских землях для «американских партнеров», с такой легкостью манипулирующих не только политикой, но теперь и верой на Украине, должен быть начисто лишен исторической памяти, работы на «устаревших советских заводах» и даже языка. Но, думается, это приводит к тому, что они берут в союзники самый гибкий и скользкий человеческий материал, всегда готовый предать снова. Не очень разумная ставка. Москва тоже ставит на послушных, но им хотя бы не надо менять веру и язык.
Москва
— Мы понимаем, в какой тяжелейшей ситуации находятся и епископат Русской православной церкви, и верующие, разделенные гражданским противостоянием, — говорит Владимир Легойда и добавляет, кажется, что-то важное, не абстрактно-имперское, в ответ на наш вопрос: все ли, что могла, сделала Церковь для мира на Украине. — Исходя из того, что сам вижу и сам пытаюсь делать, я понимаю, что любое действие или высказывание может быть превратно интерпретировано, и мы исходим из главного врачебного принципа: не навреди. Церковь остается той единственной силой, которая не занимала в этом гражданском противостоянии определенной политической позиции, все время призывала к миру и была тем мостом, которая объединяла разъединенные части Украины. Трагичность происходящего в том, что украинская власть эту единственную объединяющую силу, которая давала возможность для сохранения братских отношений, уничтожает своими руками… Для неверующего человека это, возможно, прозвучит не так весомо, но прежде всего мы молимся о мире. Считаем это самым главным. Как верующие люди мы верим в силу молитвы. И знаем ее силу.
Фотография: Sadak Souici/Le Pictorium Agency via ZUMA Press/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl