Масхадов, Путин и начало штурма
Свидетельство генерал-полковника Вячеслава Овчинникова
Изначально методика форсированного решения «грозненского вопроса» возобладала над иными предложениями, которые теоретически могли бы снизить потери среди военных и мирного населения, но все же они были. Самый известный критик плана штурма города — генерал-полковник Вячеслав Овчинников, блестяще проявивший себя при отражении атаки боевиков на Дагестан, на начало операции — главком Внутренних войск МВД России. Не армии, а внутренним войскам под его командованием было приказано идти вперед; но уже в ходе операции он был отстранен от командования за самостоятельность и строптивость. «РР» впервые поговорил с Овчинниковым о штабных противоречиях того времени, о его встречах с Масхадовым и Путиным и о начале штурма.
Масхадов говорил мне еще в 1996 году: «Я понимаю, что это война на истребление, мы ее не выиграем никогда, слишком неравны силы».
Во время Хасавюртовских соглашений я был комендантом Грозного, с Масхадовым встречались, говорили. В целом он оставил о себе нормальное впечатление: корректный, вежливый, культурный человек, готовый терпеливо выслушать, и сам тоже аргументировал спокойно, без истерик. По-человечески мне его жаль даже: он фигура трагическая, заложник политической и криминальной ситуации в республике.
Наша первая встреча состоялась 20 августа 1996 года. Встречались в поле, между Новыми и Старыми Атагами, где я разбил временный лагерь и расположил там временную комендатуру. Мы тогда разговорились на общие темы, перешли на «ты». Масхадов поинтересовался:
— Ты, кажется, тоже артиллерист?
— Да, — отвечаю, — А почему «тоже»?
— Я знаю, что мы окончили одну Ленинградскую артиллерийскую академию имени Калинина…
Углубились мы в детали нашего общего академического прошлого. Я вспомнил начальника академии генерал-полковника Слипченко, начальника моего курса полковника Квятковского… Какое-то время сидели, ностальгировали, вспоминали «восьмидесятые» и Ленинград… Вдруг он меня спросил:
— Как же так могло получиться, что тебя, кадрового артиллериста, послали работать полицаем, на подавление народа? Какое ты, артиллерист, имеешь отношение ко всей этой кампании подавления нашей свободы?
— Так мне тоже непонятно, как ты оказался здесь.
— А что тут непонятного?
— Ты был одним из лучших артиллеристов в Вооруженных силах, командиром лучшей в твоем округе части по боевой и политической подготовке, имел все перспективы на генеральское звание! И мне смешно и непонятно, как ты оказался на должности «президента Ичкерии».
В общем, поговорили-поспорили… Масхадов слушал молча. Спустя какое-то время он задумчиво произнес:
— Вы даже не представляете, почему, из-за чего все это началось и что на самом деле происходит.
— Получается, ты больше меня знаешь?
— Да, я больше тебя знаю.
— Тогда поподробнее?
Масхадов сильнее нахмурил брови и мотнул головой:
— Не пришло время.
Повисла тягостная пауза. Он встал, и я понял, что — все, окончен разговор. И вдогонку ему громко так, отчетливо сказал:
— Послушай, Аслан, мне кажется, у нас с тобой у двоих, получился контакт, и это возможность. Встречаются сейчас многие, но это чтобы поспорить, что-то доказать друг другу, а правда у каждого своя… Но мы-то понимаем, что делить нечего!
Он вскипел:
— Я же не для себя воюю? И ты тоже! Мы же не по собственной воле здесь? И тебе, и мне при-ка-за-ли! Я за мой народ воюю, за интересы всей нации!
— Знаешь, я убежден, что не весь твой народ эту войну поддерживает. А расхлебывает — весь!
Он еще сильнее разозлился и уже с ожесточением сказал:
— Значит так, для сведения: моя семья — в Турции. Я — здесь, весь на виду. На меня разные люди смотрят, наблюдают. Если я что-то не так сделаю, моя семья пострадает. Мое ближайшее окружение смотрит на меня. Мой первый неверный шаг, который интерпретируют как уступку врагам, как проявление слабости, — и со мной тоже расправятся без промедления. Каково мне, чеченцу, принять смерть от рук своих же?
Перед выводом войск мы с ним еще раз говорили.
— Вот у вас сейчас возможность все исправить, навести порядок, поднять экономику. Давайте, действуйте!
— Как действуйте?! С кем? Они мне не подчиняются! Тут… такое происходит…
Я понял, что это пустое место, а не президент. Есть должность, а власти нет. Поэтому все отчаянные инициативы, с которыми наши либералы выступали в 1999-м на тему «а давайте опять вести переговоры с Масхадовым, он такой договороспособный», — это любительские потуги. Явлинский и его коллеги искренне не понимали, что Масхадов, каким бы культурным и адекватным человеком он ни казался, был безнадежен как переговорщик — свои же бандиты и радикалы-исламисты просто не позволили бы ему открыть полноценные переговоры с Москвой. Прихлопнули бы еще тогда — и дело с концом!
4 апреля 1999 года меня срочно вызвал с Кавказа в Москву министр МВД Степашин. Он не расшифровывал причин, но распорядился предельно четко: «Тебе завтра в 11 утра надлежит быть в Кремле». Менее чем через 12 часов я шел по узкому, застеленному красным ковром коридору Президентского корпуса, пытаясь угадать, какая из нескольких десятков одинаковых белых дверей «моя». В дальнем конце коридора мелькнула тень, и будто из воздуха материализовался человек среднего роста. Он вразвалочку шагал мне навстречу: светло-серый костюм, бордовая папка в руке. Мы поравнялись, взгляды наши встретились, его прозрачно-голубые глаза улыбнулись: я был почти на три головы выше его.
— Заблудился? — спросил он. — Тебе во-он туда, вторая дверь справа. Открыто.
— А ты откуда знаешь? — зачем-то спросил я, успев подумать, что раз человек так уверенно меня ориентирует, то уж, видимо, знает.
— Волнуешься? — вместо ответа спросил серый костюм.
— Есть такое… — признался я.
— Не дрейфь, тебя ждут, все нормально будет! — он сдержанно улыбнулся и, распахнув одну из белых дверей, исчез.
Высокая, средних лет хозяйка приемной, одетая в элегантный деловой костюм, важно, с видом знатока гостайны, сообщила мне, что президент «временно находится на лечении», но меня примет глава его администрации Александр Волошин.
Зачитав вслух президентский указ о назначении меня главкомом Внутренних войск МВД, глава администрации Ельцина с улыбкой протянул свою визитку:
— Вот мой телефон, если кто будет препятствовать — звони, расчистим площадку.
Я попытался возражать, напомнив, что в Главке много других опытных генералов, можно сказать, моих учителей…
— Я не знаю, как буду в глаза им смотреть! За какие такие заслуги? Я и представить себя не могу на этой должности… Вам, наверное, кто-то не так доложил на мой счет.
— Успокойся. Мы про тебя знаем больше, чем ты сам, — улыбнулся Александр Стальевич. — Ты чай-то пей-пей…
Я сидел ошарашенный с чашкой в руке. Волошин пресек мою попытку смыться и огласил второй указ президента — о присвоении мне звания генерал-полковника. Я уже завопил:
— Это перебор! Дайте хотя бы заслужить!
— Ты заслужил! — коротко кивнул глава администрации.
На выходе из Президентского корпуса я вновь столкнулся с серым костюмом.
— Ну как? — спросил он и улыбнулся.
— Да нормально, — растерянно кивнул я.
— А я говорил, все нормально и будет. Меня, кстати, Владимир Владимирович зовут…
Полгода спустя мы встретились в Дагестане, куда он прилетел в качестве председателя правительства, и я как руководитель объединенного штаба федеральных сил докладывал ему о положении в республике. Это тогда в Ботлихе он произнес знаменитую фразу: «Выпьем, когда победим!»
С первым вариантом Оперативной директивы, в которой содержался первоначальный план штурма Грозного, меня ознакомили в сентябре 1999 года. Ее разрабатывали офицеры оперативной группы Минобороны. Особенность этого документа заключалась в том, что он вступал в силу лишь тогда, когда под ним подписывались все руководители участвующих в операции ведомств: Минобороны, Министерство внутренних дел, Внутренние войска, ФСБ. Я Оперативную директиву не подписал. Причина в том, что перед самым штурмом в текст были внесены неприемлемые для Внутренних войск изменения. Мы с Анатолием Васильевичем после этого имели откровенную личную беседу, и я высказал ему свои возражения…
В первоначальном варианте Директивы указывалось, что в интересах решения задачи создаются три десантно-штурмовых отряда, задача которых — захват или уничтожение противника, а перед этим все цели будут доразведаны и подавлены артиллерией. Вторым же эшелоном за десантниками идем мы, Внутренние войска и подразделения СОБР и ОМОН. Наша задача — зачистка захваченных позиций, фильтрация задержанных, а потом непосредственно милицейская работа: обеспечение работы следственных бригад прокуратуры, охрана общественного порядка и т. д. Однако в угоду политической конъюнктуре распорядились по-другому: первым эшелоном было принято решение направить Внутренние войска. И я был категорически против.
Я указывал на то, что Внутренние войска имеют и подготовку, и вооружение совершенно иные, чем Вооруженные силы. У нас даже система связи по-разному устроена! Да, есть отдельные операции, которые мы должны и будем выполнять, но склеивать нас для единой штурмовой операции — парадоксальная задача. Вторая причина, по которой я возражал против операции в том виде, в каком она предлагалась, — это ее неподготовленность. Нам после Дагестана необходима была пауза. Анализ нужен был всеобъемлющий — что сделано, что нужно сделать… Разобраться с оргструктурой: после Дагестана (нападение боевиков Басаева и Хаттаба на Дагестан в августе 1999 года, что фактически стало началом Второй чеченской войны; см. «Они сражались за Родину: Хасавюрт-99», «РР» № 13 (479) от 15 июля 2019 года) у нас были потери, были недоукомплектованные отделения, целые роты были выбиты, и нужна была полноценная ротация. Дальше — где тылы? Подтянуть резервы, завезти боеприпасы… Разведка была нужна доскональная, целый комплекс мероприятий… Слишком многое осталось непродуманным. А задача была поставлена так: «давайте их сметем, пока они не опомнились»! Между тем они успели и опомниться, и подготовиться — и, не забывайте, они были у себя дома! Вот мы и шли лавиной, сметая все на своем пути, вместо того чтобы работать точечно…
Я возражал Квашнину.
— Что мы лезем-то? У них (боевиков) с боеприпасами — лимит, с продовольственным обеспечением — проблемы. Нам бы вместо того, чтобы лезть на рожон, дать им инициативу и посмотреть все самим, запустить агентуру, понаблюдать за активностью в городе хорошенько, все зафиксировать, наметить цели, чтобы бить точечно, с вертушек: не весь же город рушить!
— Москва торопит. Нужно начинать немедля: на нас иностранцы смотрят…
— Понятно, но, во-первых, люди измотаны после Дагестана; во-вторых, солдаты, выслужившие сроки, должны быть уволены, а «зеленая» молодежь не обстреляна, от нее на войне толку мало. Я своих не стану запускать вперед — это будет напрасная гибель людей.
— На то она и война!
Знаете, я на войне-то еще с Сумгаита, много всего помню, но даже я был шокирован этим рассуждением…
Достаточно было на пару недель сдвинуть срок штурма. Мы успели бы подготовиться, и не пришлось бы весь город стирать с лица земли — обошлись бы малыми разрушениями. Меня же никто не спрашивал…
Разумеется, «наверху» лицемерили, называя войну полицейской или… как там… контртеррористической операцией. Но в политике всегда так: что угодно можно назвать как угодно в угоду политической конъюнктуре — а потом это подхватят и будут повторять на всех углах. Я из последних сил, когда понял уже, что каток не остановить, пытался какие-то идеи продавить. Один из элементов тактики, на котором я настаивал, — перекрыть русло Сунжи, чтобы затопить канализационную систему Грозного и тем самым ограничить возможность маневра боевиков в тылу федеральных сил по подземным коммуникациям. Этого так и не было сделано.
В Кремле желали сей же час услышать доклад о начале операции в мятежном городе: «Почему тянете со штурмом? Нельзя долго держать город в блокаде! На нас смотрят из-за рубежа…» Генерал Квашнин толкал в спину генерала Казанцева, который давил на командующего оперативной группировкой «Грозный» Владимира Булгакова, непосредственно отвечавшего за успех операции по взятию города. Вконец уже издерганный генерал-лейтенант Булгаков вынужден был смириться с тем, что группировка не готова, и отдать приказ о штурме в ультимативной форме.
Торопились, погоняли… Времени на подготовку не было дано совершенно. Из-за этого трагедии следовали одна за другой. Драма Софринской бригады — прямое следствие приказов московских торопыг, которым хотелось быстрее доложить о выполнении задачи, не считаясь с потерями. Генеральный штаб и его глава не желали даже слушать о том, что операцию нужно тщательнее готовить и что лучше терять время, чем людей. В результате комбриг Фоменко оказался заложником непродуманного плана, навязанного ему штабом группировки. 21-я бригада потеряла десятки бойцов убитыми, а уж сколько техники сожгли…
Боевики знали, что мы придем, ждали нас, заманивали нас и дрались с отчаянием обреченных. Мои вэвэшники от задач не отказывались, не было случаев проявления трусости, ежедневный героизм был и со стороны рядовых бойцов, и офицеры себя показали очень достойно. Парни сражались, но с нашей стороны это была полностью непродуманная операция! Ничего военного там не было — по сути, это были кулачные бои, стенка на стенку. Вот какая «тактика» была нам навязана. Боевая слаженность недостаточно высокая, управление боем до конца не доведено. Несмотря на то что боевые подразделения были сколочены как надо и моральный дух в подразделениях был высоким, достаточного времени на подготовку к боевым действиям мы не имели. Мы делали только то, что могли.
И это были спонтанные, очаговые бои. Там, где у них был узел обороны, у нас почему-то оказывалось сил меньше, а там, где у них дыра и вроде как можно пройти, — только закрепились, оторвались от основных сил, и они тут как тут! Отсекали, окружали наших и били. Отсюда напрасные потери…
Или вот, как, например, погиб генерал Михаил Малофеев. Его, генерала Минобороны, направили с КП Западной группировки «взбодрить» одно из штурмовых подразделений, которое якобы увязло в обороне и слишком медленно продвигалось. Вот он и прибыл! Послушайте, это в книжках или на экране красиво смотрится: русский генерал лично повел в атаку стрелковый взвод! На войне же — это любой вам скажет — так не бывает, потому что так не должно быть!
Я расследовал все обстоятельства трагедии. Вот как все произошло. Малофеев после разговора с Булгаковым был чрезвычайно взбудоражен и отправился выполнять приказ, выправлять ситуацию. И вот представьте… Первое: связи с этим мотострелковым взводом, завязшим где-то в Заводском районе, у группировки нет никакой. Второе: лично мне, главкому ВВ, не доложили о приказе генерала Булгакова направить туда Малофеева, и я узнал об этом чуть ли не самым последним. Третье: ни один из тех солдат даже не знал замкомандующего группировкой федеральных войск Малофеева в лицо… Тот добрался до позиций, успел объявить изумленным бойцам, что он их командир, и почти немедленно был убит, а потом была мышиная возня в прессе и отчаянные поиски тела Михаила Юрьевича. Всего этого могло не быть!
Я и сам едва не погиб в Грозном, в том же самом Заводском районе, когда приехал разбираться в ситуации, сложившейся в 22-й бригаде.
Кто-то из Минобороны доложил министру МВД Рушайло, что военнослужащие Калачевской бригады Внутренних войск отказываются выполнять приказы; в бригаде в целом паника и пораженческие настроения. Министр мне приказал немедленно наводить порядок. А произошло там следующее: чеченские снайперы за несколько суток застрелили шестерых дембелей из Калачевской. Отсюда и упадническое настроение у моих бойцов, отсюда и доклады про «панику», которой вообще-то и близко не было, как не было и сопротивления приказам…
Пока суд да дело, я отдал распоряжение 8-й бригаде немедленно выдвинуться из Нальчика в Грозный на замену 22-й. Они ночью совершили марш и к моему прибытию уже начали планировать, как действовать в создавшихся обстоятельствах. Я вылетел из Моздока с офицерской группой, собрал всех офицеров в каком-то двухэтажном разбитом доме; выбрали мы его, поскольку он был не так сильно разрушен. Совещание проводили на втором этаже в одной из комнат. Окна выходили на развалины бывшего Молокозавода. Слева от окна стояли семь офицеров, построившись в шеренгу, я же им ставил задачу. А у меня есть такая привычка — ненавижу стоять на одном месте, хожу взад-вперед. Помню, за моими передвижениями обеспокоенно наблюдал полковник Игорь Груднов. Вот я вышагиваю напротив окна, объясняю им, что, дескать, если хотя бы определили направление стрельбы или примерно засекли, откуда сделан выстрел — этаж, подъезд, чердак, — не жалеть боеприпасов, долбить туда из танка, БМП, гранатомета, да желательно кумулятивно-тандемной гранатой… Я в очередной раз сделал шаг, развернулся на месте, тут сзади — шпок!! — и брызги бетона разлетелись. Мне на шапку попало, за шиворот… Я качнулся, смотрю — скважина в стене, аккурат на уровне моего подбородка! Встречаюсь глазами с Грудновым, он на меня смотрит как на живого покойника. Холодки по спине пробежали у меня, и я, собрав все самообладание, говорю: «Ну вот, видите? Каждый может оказаться на мушке!» Убедительный получился инструктаж у меня, с мотивацией! Хотя, глупо, конечно же: инструктировал их по борьбе со снайперами, а самого едва не ухлопали говнюки эти! Они же сидели там, в руинах цехов Консервного, Молокозавода, и всю округу терроризировали.
Мои ребята хорошо там потом поработали, вычистили везде где можно, и докладов о пораженческих настроениях уже не было. Мне, правда, министр вставил хороших люлей за то, что я без его разрешения 8-ю бригаду вывел из Нальчика, но я толстокожий…
Лапти мне сплели очень ловко. Сначала отозвали с Кавказа под предлогом, что нужно явиться на заседание Совбеза, а по прибытии отправили в отпуск. Путин на Совбезе интересовался: «Кстати, а где же наш главком Внутренних войск»?
Потом президенту напели, что, вот, с Овчинниковым вообще трудно работать, ему отдают приказы, а он оспаривает, не хочет их выполнять, не разбирается в нюансах, пытается настаивать на своем и вообще зазнался. Путин удивился: как же так, вроде недавно нормально работал — и вдруг «испортился»? Но представлено все было так: дескать, из-за медлительности и неэффективных действий Внутренних войск операция по взятию Грозного под контроль федеральных сил затягивается.
Фотография: из личного архива Вячеслава Овчинникова
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl