О чём говорят на кухне
Глава компании, владеющей премиальным брендом японской сантехники Omoikiri, Павел Кейв — о том, как выбрался из родного Магадана, какой путь прошёл, чтобы построить бренд мирового уровня, и каким образом наручные часы «Ракета» связаны с дорогими смесителями
О Магадане
В 1996 году я приехал в Петербург и с этого мог бы начать свою историю, но она всё-таки началась раньше. Родился в Магадане в 70-е, там же провёл детство и юношество. Что такое Магадан? Рыба, золото, самое чистое серебро, уголь… Город расположен между двумя заливами, Нагаевой бухтой и Гертнера, где проходят все нерестовые пути. В общем, чёрного хлеба, крабов и рыбы было навалом, всё остальное — по талонам. Однажды к нам в школу приехали дети с Аляски по обмену. Уезжая, они начали разбрасывать из окна автобуса жвачку, линейки, «Кока-Колу», и все рванули их подбирать. Потом директор отчитал нас, что мы позорим честь школы. Помню, тогда мне досталась банка «Спрайта», в которую я складывал монетки. Так я понял, что жить так не хочу и не буду. Ещё один момент: по городу нельзя было просто так гулять, если не принадлежишь к какой-нибудь группировке. Лет в 15 я побрился налысо, надел красный пиджак с чёрной водолазкой и сколотил бригаду. Мы не обижали никого, а объединились как раз для того, чтобы не обижали нас.
О первой работе
В 14-15 лет я устроился шкерщиком, очищал рыбу. Мы бригадой отшкерили 80 тонн горбуши, 40 тонн кеты, 20 тонн крабов и, наверное, тонн 10 кетовой икры. Это полный цикл: рыбу очищают, разделывают, солят, кладут в холодильник. И рыба в основном шла в Америку, на Аляску и в Японию. Никогда не забуду шрамы, похожие на язвы, на руках работяг — соль разъедала малейшую ранку. Посмотрел я на это всё и решил, что буду учиться и работать головой. На свои первые деньги купил доллары по грабительскому курсу и магнитофон с джинсами. Половину заработанных денег у меня отобрали прямо на выходе с рыбозавода. В день зарплаты нас уже поджидали. Часть мы отстояли, а часть пришлось отдать.
О рекламе
У меня мама учитель русского языка и литературы, а отец — оперный певец, так что я 12 лет провёл за кулисами театра и довольно быстро понял, что Деда Мороза не бывает, но научился сам делать праздник для других. Я видел, как люди меняются, — приходят на спектакль грустными, а уходят весёлыми. Желание доставлять положительные эмоции зародилось оттуда. Помню, как отчаянно хотел рекламировать какие-нибудь российские продукты. В итоге написал реферат о Магаданском крае, отправил на конкурс в Санкт-Петербург, и меня пригласили на бесплатное обучение. Так я поехал учиться на рекламщика в скандальный Гуманитарный университет профсоюзов. Ректор Запесоцкий хотел сделать из него второй Гарвард, обеспечил базу, библиотеку с книгами, от Котлера до Довганя. Жаль, преподаватели вообще ничего не понимали в рекламе. Зато всегда были приглашённые звёзды, приезжал преподавать Жириновский. Я тогда думал, что он неадекватный, а увидел умнейшего человека, не похожего на персонажа из телевизора. Он тогда сказал: «Если выбрал своё амплуа, свою дорогу, никогда с неё не сходи». То есть жизнь коротка, специализируйся в одной области, не распыляйся.
Об отце
Я бы хотел сейчас обсуждать с отцом наше будущее и свои мечты, но не получилось. Он родился в 1927 году, пережил блокаду Ленинграда и как сын «врага народа» оказался в Магадане. Деда посадили в Кресты, он водил поезда в Финляндию. И фамилия Кейв эстонская, вернее, изначально она английская. Вот его и посадили, обвинив в подкопе от Финляндского вокзала до Берлина. Он вышел из тюрьмы и на второй месяц блокады умер. А мой отец за то, что не отказался от собственного отца, был вынужден уехать в Магадан. Такая судьба: сегодня ты поёшь в Мариинском театре, а завтра — солист Магаданского оперного театра. Когда я был в 8-м классе, у него случился инсульт, и с тех пор папа уже не говорил. Мама работала. То есть в тот переходный момент я остался один, сам с собой. Отца мне до сих пор не хватает, потому что это человек, который любил меня больше всех на свете.