«Пульс и сердце, свет в зрачки, череп, руки, ноги, разрядики тока»: отрывок из романа Дании Жанси «Путешествия Лейлы»
В августе в издательстве Inspiria выходит дебютный роман Дании Жанси «Путешествия Лейлы» — о человеском самоопределении, о памяти и гранях «нормальности». Главная героиня — востребованная пиарщица, которая колесит по миру — с модного показа на концерт суперзвезды, со званого ужина на светскую премьеру. Но однажды Лейла теряет сознание и просыпается в загадочной клинике, где над ней проводят странные эксперименты, а врачи и медсестры отказываются объяснить, где она и что с ней происходит. С разрешения издательства публикуем отрывок из книги.
Первое воспоминание о клинике: проснулась в облаке темно-золотого. Тогда сквозь марево проступила сначала люстра с канделябрами и хрустальными серьгами, чуть позже — картина на коричневой стене, пятнистая абстракция. Тело Лейлы вытянуто на узкой кушетке с цветными кнопками по бокам. Удивило скорее нелепое сочетание обстановки и предметов. Что там делала она сама, Лейла и не задумалась тогда. В последние годы доводилось просыпаться в разных местах.
Толстая игла впивалась в левое запястье и тянулась прозрачным проводком к капельнице. Шею не повернуть из-за тугого воротника. В правых глазнице и виске зарождался, наполняя все вокруг, болезненный туман, а Лейла пробивалась сквозь него наружу. Не двигалось и не думалось, как всегда после обмороков.
Скоро зашла медсестра, быстрая филиппинка с послушной улыбкой, приподняла голову Лейлы, напоила водой. Появилась легкость, захотелось встать. Пусть с капельницей, но выйти за дверь. Узнать, что там. Лейла повернулась на бок, отталкиваясь от кушетки.
— Мэм, вставать не надо. Доктор сказал, сначала покушать надо. Но нельзя пока. Через два часа. — Медсестра пела на плохом английском, заглатывая слоги.
Лейла не привыкла слушать кого-то вне стен офиса, тем более работников сервиса, поэтому рывком поднялась и села. Белым-бело. И опять, опять, опять из состояния гармонии и тихой радости ее кто-то назойливо стал тянуть. Уже две медсестры. Лейла злилась, злилась, так злилась. Хотела даже ударить, но сил не было и на пару слов. Под ней потеплело, стало предательски мокро. Филиппинки приподняли Лейлу, быстро заменили простынь, переодели в сухую рубашку, исчезли. Лейла проваливалась куда-то много раз, просыпалась. Опять медсестры, подняли спинку кушетки, покормили безвкусными рыбой и картофелем.
По клеткам кожи, как по чешуе, рябила дрожь, но с ней появлялись и силы. В комнате снова одна медсестра, она одобрительно кивнула, и Лейла акку- ратно, без резких движений села. Потом привстала, осторожно шагнула. Держась за стойку капельницы, покатила вперед. Мотнула головой в сторону двери: мол, выйди. Медсестра растерянно отошла и застыла, виновато улыбалась: не положено. Хорошо, Лейла может научиться кого-то не видеть. В офисе она так делала постоянно.
За окном на солнце блестело крыло того же здания, а за ним до самого горизонта стелились пески и редкая травка, как в степях Казахстана. Неестественно белая, покатая клиника снаружи напоминала дешевые пластмассовые виниры или поселения на Марсе из фильмов. На стене в комнате висел черный телевизор, Лейла вспомнила про медсестру и пантомимой изобразила, как включает экран. Та сразу достала из кармана пульт. По всем каналам — музыка и видео с природными стихиями. Лейла оставила водопад и что-то этническое, похожее на напевы Энии. Подошла к стене. Коричневые с золотым обои на ощупь как бархат, ворсинки под пальцами влажные, проседают.
Лейла толкнула дверь у телевизора и вошла, попала во вполне обычный светлый туалет. Смотрела на себя в зеркало: кирпичные круги вокруг глаз, такого же цвета ссадина на щеке. Растрепанная прическа, колтун волос. Медсестра в зеркале подалась вперед, и Лейла остановила ее жестом, не поворачиваясь. «Странно, вроде я уже давно не красила волосы», — разглядывала темные корни на голове и опухшие как от герпеса губы. Расстегнула халат: рыжие и бордовые гематомы, ссадины. Боли не было. Тело стало как бы наливаться слабостью, тошнотой. Странное, не свое тело. Лейла развернулась, медленно прошла обратно к кушетке, подталкивая капельницу и отмахиваясь от робкой медсестры.
Думать не хотелось. Мысли скользили по стенам куда-то туда, в пустыню. Лейла уснула.
***
Медсестры заходили время от времени, поили таблетками и растворами, кормили безвкусными кашами, овощами и чем-то белым, похожим на соевый сыр. Вынули наконец из запястья толстую иглу и укатили капельницу: «Можете гулять теперь».
И Лейла подолгу бродила по комнате, рассматривала степь или пустыню за окном, часто просто лежала без сил. От скуки давила по кнопкам на бортике кушетки. Подшучивала над собой: вот сейчас посыплется цветное конфетти. Или вид за окном изменится на берег океана, красные крыши или хмурые высотки города. Нет, из двери выскочит один из хороших знакомых, сколько их по всему миру. С чем-нибудь дурацким в руках вроде надувных шаров, он, смеясь, расскажет про очередную непонятную традицию, известную тут всем другим, розыгрыш, ха-ха.
Но кнопки ожидаемо вызвали медсестру. В дверь вошла одна из уже знакомых филиппинок, более грузная и низкая. «Мими», — было написано на бейджике.
— Да, мэм?