Очень странные дела
Локдаун, карантин, смена работы... Мы убедились, что привычный порядок вещей может меняться быстро и неожиданно. Как с этим справляться?
Усталость от постоянных изменений и связанных с ними тревог, похоже, накопилась у многих. «Я с большим трудом привыкала к удаленке, а когда наконец приспособилась, всех срочно вернули в офис, – делится переживанием 34-летняя Инна, менеджер по закупкам. – И снова надо перестраиваться: шум, все нервные... А когда кто-то из коллег чихает, я вздрагиваю, потому что по-прежнему боюсь заболеть, и от этого в постоянном напряжении. А главное, так и непонятно, что будет дальше». И с этим не поспоришь! Мы, словно герои популярного сериала «Очень странные дела», оказались в ситуации, которой не управляем. Вдобавок нам приходится сражаться на два фронта: некоторые из наших собственных установок и мыслей, подобно существам из параллельного мира, вдруг начинают действовать не за, а против. И нам предстоит побороть их, чтобы преодолеть внешние трудности. Но сначала их требуется обнаружить.
«Это заговор!»
Когда нам плохо, одна из частых реакций – желание найти того, кто виноват. На эту роль, например, подходят секретные или не очень правительственные организации. «Ситуация тревожная, мы видим, что жить становится хуже, появляются новые запреты, теряется почва, отсюда много неуверенности, тревоги про будущее», – объясняет гештальт-терапевт Елена Павлюченко. Физиологически тревога – это не нашедшее канала возбуждение. Когда есть очевидная угроза, мы испытываем страх. Но при тревоге мы рисуем картинки в воображении, не различая, где реальность, а где картинки. С этим тяжело жить, и мы ищем, куда сбросить напряжение, ищем мишень. Так было и раньше: в Средние века в распространении чумы обвиняли евреев, возникали слухи о том, что цыгане отравили колодцы...
Но если это помогает, то, может быть, это хороший способ пережить трудные времена? «Это работает только короткий срок, затем тревога и злость накапливаются и усиливаются, – считает гештальт-терапевт. – А если мы направляем агрессию не на абстрактные организации, а на реальных людей, они защищаются, проявляют агрессию в ответ, и начинается эскалация злобы». Выход в том, чтобы искать другие способы справиться с тревогой, а разрушительную энергию агрессии направлять на преодоление реальных препятствий.
«Дайте мне мир получше!»
Иногда мы желаем, чтобы нашелся кто-то, кто гарантирует защищенность, работу, стабильность. И негодуем, если этого не происходит. «Это похоже на то, как подросток считает, что родители должны обеспечить его потребности, а у него нет никаких обязанностей, зато есть право критиковать, отказываться делать то, о чем его просят, и чувствовать себя преданным, переживать мир как отвратительный», – замечает Елена Павлюченко. Такую позицию кто-то может сохранять и на всю жизнь, но она только наращивает мрачность, а не решает проблемы.
«Вначале у ребенка возникает иллюзия всемогущества: захотел поесть, мама покормила, холодно – утеплила, – размышляет юнгианский аналитик Станислав Раевский. –Но позже каждый убеждается, что возможности ограничены, это полезное разрушение иллюзии. Нам уже не кажется, что либо мы сами можем все, либо на небе есть кто-то всемогущий, кто может это сделать. Принять жизнь как есть довольно сложно. Но непредсказуемость жизни – это ее характеристика. Невротическое сознание предпочитает плохую определенность неопределенности. Но если мы научимся выносить неопределенность, то любое мгновение будем переживать как чудо».