"Моя дочь больна шизофренией"
Каждый месяц психотерапевт Владимир Дашевский встречается с одним из наших читателей, чтобы помочь ему решить проблему. В этот раз на приеме – 49-летняя Наталья, менеджер из Москвы.
Два года назад моя 22-летняя дочь Ира попала в больницу с острым психозом. Ее выписали с диагнозом «Шизофрения в сочетании с биполярным расстройством ». С тех пор жизнь нашей семьи превратилась в кошмар: у дочери часто бывают галлюцинации, мы регулярно ее госпитализируем. Или нам звонят из отделения полиции: поскольку Ира не может контролировать свои эмоции и поведение, то, отправляясь с друзьями на прогулку, умудряется попадать в неприятные ситуации. В ее жизни были и наркотики, и беспорядочный секс, и драки. При этом говорить ей: «Так делать нельзя!» бесполезно, из-за своего состояния она этого не понимает. Врачи говорят, что это не лечится. И с каждым годом Ире и нам, ее близким, будет только хуже: человек с таким расстройством постепенно деградирует как личность.
– Наталья, я вам очень сочувствую.
– Страшно жить с ощущением, что твоя любимая дочь не просто заболела, а сошла с ума. Одна я бы с этим не справилась. Слава богу, у меня есть чуткий, понимающий муж, который, как и я, делает все, чтобы Ире было легче. Надежды на выздоровление нет, и время от времени меня «накрывает»: я понимаю, что никакого светлого будущего не будет.
– Что вас пугает больше всего?
– Что Ира останется одна. Я сомневаюсь, например, что она когда-нибудь сможет родить. Моя дочь больной человек. А мне так хочется, чтобы она была счастлива! Чтобы она элементарно могла себя обслуживать, обеспечивать без меня.
– Наталья, я бы предложил вам заменить слово «больной» на слово «особенный».
– Ну можно, да.
– Ваши страхи – это страхи любого родителя, вне зависимости от того, болен его ребенок или нет. У меня была клиентка – молодая женщина, которая в страшной аварии получила тяжелую черепно-мозговую травму и повреждение позвоночника. Ее родители – на тот момент уже очень немолодые – остаток жизни положили на то, чтобы ее реабилитировать. Я начал работать с ней, когда она только-только вышла из комы. Ей казалось, что она спит, она просила, чтобы ее разбудили. Приходилось вводить ее в транс, и в таком полубессознательном состоянии мы с ней разговаривали. Через полгода она пришла в сознание, и мы работали еще пару лет. И с ней, и с ее родителями – психотерапия им была нужна не меньше. Сейчас эта семья живет за границей. Я регулярно вижу публикации моей клиентки в социальных сетях. Она переводит какие-то тексты, то есть может заработать себе на жизнь.
– Хочется, чтобы моя дочь смогла так же хорошо адаптироваться. И надежда на это есть – в хорошие дни ничего, кроме красных волос, не выдает, что с ней что-то не в порядке. Правда, регулярно забывает мыть руки, но таковы уж особенности поведения людей с ее диагнозом...
– Часто это тонкие, талантливые люди, способные видеть красоту там, где ее не видят другие.
– Да-да, Ира именно такая. Очень тонкая, талантливая, с большими способностями к языкам…
– Я уверен, что вы делаете все, чтобы адаптировать ее к повседневной жизни. Но когда-нибудь вы умрете… Вы же этого боитесь? Говоря об одиночестве дочери, вы же имели в виду свою смерть, правильно?