«Будет дороже, но возможности появятся»
Олег Вьюгин, профессор Высшей школы экономики, и Сергей Минаев, главный редактор «Правил жизни», поговорили о том, получится ли из Эмиратов финансовый хаб, почему военный коммунизм никогда не победит рыночную экономику и почему сейчас не стоит оттягивать визит к стоматологу.
Сергей Минаев: Олег Вячеславович, в обычных обстоятельствах укрепление курса рубля, как правило, свидетельствует об укреплении экономики. А нынешний курс о чем говорит?
Олег Вьюгин: К сожалению, о том, что набирает обороты торговая и инвестиционная изоляция страны от внешних рынков. О том, что теперь трудно ввозить в страну импортные товары, а капитал – из-за административных и экономических ограничений – тяжело вывозить. В открытой экономике (а российская экономика до 24 февраля была открытой) укрепление валюты приводит к понижению цен на импорт и, как следствие, к росту спроса на импортные товары, машины, оборудование и услуги. Речь не только, например, об иностранной еде и одежде, но и об иностранном оборудовании – бизнес может покупать его дешевле и повышать таким образом производительность. Растущая производительность – основа здорового роста экономики и доходов граждан. Второй момент: если национальная валюта достаточно крепкая, этим пользуются инвесторы. Они идут на российский рынок и видят здесь конкурентные возможности. При этом укрепление национальной валюты делает менее выгодным экспорт. В результате торговый баланс выравнивается, уменьшается сырьевая зависимость экономики. Ни того, ни другого сейчас не происходит – импорт не отгружается в Россию из-за известных логистических проблем и проблем с расчетами, а сырьевой экспорт – нефть, газ, – наоборот, набрал обороты. Идет поиск новых цепочек поставок, но пока это операции из серии «почесать левое ухо правой рукой» – ввозить через Турцию, Казахстан или найти что-то в Китае. Поэтому сейчас импорт упал – минус 50-80% в зависимости от товара по сравнению с прошлым годом – примерно такие цифры.
Сергей: Это же ни с чем не сравнимая цифра. В истории примеров нет.
Олег: Никогда такого не было. Абсолютно уникальный случай. А что касается инвестиций – по сути, Центробанк заблокировал все счета инвестиционные, то есть деньги нельзя ни вывести, ни ввезти, а сам ЦБ лишился возможности проводить интервенции на валютном рынке и таким образом влиять на курс рубля. Центробанк, понимая, что укрепление будет слишком стремительным – и, в общем-то, экономике никакой пользы уже не принесет, – сейчас всячески провоцирует российские компании оставлять валютную выручку на счетах иностранных банков, за границей.
Сергей: Что это означает?
Олег: Это означает, что если некая компания удачно продала свой продукт (например, нефть), ей за это заплатили иностранной валютой, то часть своей выручки она обязана по решению правительства конвертировать в рубль. Сначала это было 80% выручки. Потом 50%. Сегодня Центробанк сообщил, что можно все оставлять на счетах в иностранных банках.
Сергей: У каких российских компаний, которые торгуют сырьем, сейчас есть счета в иностранных банках?
Олег: У каких-то есть. Вообще, без счета в иностранном банке затруднительно продавать за рубеж. Если нефтетрейдер, действующий в интересах российской компании, продает нефть, то выручку получает в иностранной валюте и перечисляет на счет этой компании в иностранном банке. С экспортом газа придумали схему, когда таким банком становится Газпромбанк, где покупателю открывают счет в евро. Но и в этой схеме присутствует корсчет Газпромбанка в иностранном банке. Возможно, были опасения, что счета Газпрома, как госкомпании, за рубежом заморозят. Поэтому все, кто покупал газ, обязаны перегнать в Газпромбанк оплату в валюте, а дальше она конвертируется.
Сергей: Как вы думаете, сколько продлится эта ситуация и что будет с курсом к сентябрю?
Олег: Здравый смысл подсказывает, что ситуация не поменяется до существенного падения экспортной выручки, например, из-за постепенного введения эмбарго на экспорт российской нефти. Эти тенденции скорее проявятся к началу 2023 года. Понятно, что никаких санкций не снимут. Понятно, что у иностранных банков будет все меньше желания работать с российскими. Будут проблемы с расчетами. Единственный, наверное, позитивный момент – в том, что российские компании и бизнес научатся ввозить товары (не все, конечно, но самые нужные) по так называемым транзитным схемам.
Сергей: Логистическое плечо. Представляете, довезти что-то из Италии, например, через Казахстан.
Олег: Будет дороже, но возможности появятся. Сегодня, опять же, сообщили что ABS-системы для российских машин вроде «Лады» или каких-то корейских будут возить из Китая. То есть, если найдут возможность возить через третьи страны, импорт в какой-то степени восстановится. Парадоксально, но сегодня от импорта зависит уровень валового внутреннего продукта в этом году (вернее, от того, насколько уровень импорта упадет). Чем больше сможем ввезти – тем лучше для экономики.
Сергей: Если подытожить. Ситуация с курсом доллара и евро очень простая. Валюта не востребована, потому что ее никто не покупает, чтобы расплачиваться за импорт, так как импорт упал. И невостребованность валюты рождает этот курс. В то же время ты можешь купить евро по 70, но потратить этот евро ни на что не получится – потому что нет товара.
Олег: Главное здесь, что евро нельзя обналичить или вывезти. Потому что нет возможности у банков пополнять в обороте наличные банкноты, и Европейский центральный банк, и федеральная резервная система США запретили ввоз наличных долларов и евро в Россию. Но те наличные, которые остались в обороте внутри страны, сейчас используются для мелкоторговых серых операций импорта небольшими компаниями и физическими лицами.
Сергей: Да, еще с марта.
Олег: Вывозить валюту можно очень ограниченно – не более 10 тысяч наличными в месяц. То есть фактически вы правы: безналичная валюта не особенно нужна сегодня, а для банков проблема в том, что они не могут закрывать открытую валютную позицию и к тому же рискуют потерять деньги клиентов из-за санкций.
Сергей: Разворот в сторону Китая и Индии. Как вы думаете, насколько это вообще реализуемо? И как быстро удастся этот разворот совершить? Что я вижу сейчас? Мы говорим: «За счет Huawei будем решать проблемы, например, с телефонией и вышками сотовой связи». Но проблемы не решаются, потому что Huawei не слишком хочет с нами работать.
Олег: Кстати, да. Действительно, Huawei вообще на два месяца приостановил операции в России, чтобы провести глубокий анализ ситуации и понять, что они реально могут делать здесь, не рискуя попасть под санкции.
Сергей: Как вы считаете, для них что важнее – большой и опустевший рынок или угроза вторичных санкций?
Олег: Ответ очевиден. Угроза вторичных санкций. Они сами говорят об этом, правда, неофициально.
Сергей: Даже такой большой рынок, как Китай, казалось бы, снабжающий продукцией весь мир, может оказаться в ситуации санкционного давления?
Олег: Huawei, между прочим, находится под частичными санкциями на территории США. В этом смысле их отношение очень трепетное – как бы не вляпаться с Россией. Поэтому они размышляют. Если говорить не только о Huawei, а вообще о китайском рынке, очень хорошо сформулировал Си Цзиньпин. Он сказал: «Я дал поручение китайским компаниям посмотреть, как финансово-экономически помочь России. Но при этом, – добавил он (и, кстати, эта часть в наших СМИ не была процитирована), – для китайских компаний приоритет должны иметь рынок и экономика Китая». Витиеватый китайский язык.